Александр Никонов - За гранью реальности. Объяснение необъяснимого
Дело было летом сорок первого, когда немцы безостановочным маршем пересекали Среднерусскую равнину. Пересекали так споро, что иные даже отставали, не поспевая за передовыми отрядами. Так вот и водитель нашего немца сбился с дороги.
Уже темнело, а немецкий вездеходик, в котором сидели только майор да водитель, все плутал по лесным дорогам. Иногда они останавливались, глушили мотор и прислушивались. Ночью звуки разносятся далеко, вот и хотели немцы услышать своих – шум танковых моторов, например.
Ночь была звездная, теплая, тихая. И вот стоят в очередной раз майор и водитель, вылезши из своего броневичка, прислушиваются. И вдруг видят, как из-за поворота дороги, освещаемые луной, выезжают всадники. Прекрасно! Обрадовались заплутавшие: какие еще всадники могут быть в глубоком немецком тылу, кроме немецких? Ясно, свои. Всадники тем временем приближались.
И вдруг майор забеспокоился. Что-то необычное, что-то неправильное было в этих всадниках. Во-первых, все всадники были в буденовках, а поперек шинелей у них виднелись красноармейские «разговоры». Но немец встревожился не из-за внезапного появления противника, а потому что было и «во-вторых»: всадники скакали совершенно бесшумно!
Не было ни стука копыт. Ни звяканья сбруи. Ни фырканья коней. Ни человеческих голосов.
Безмолвные всадники были уже совсем рядом. Они не обращали никакого внимания на броневичок и двух застывших фрицев. Всадники ехали мимо машины и сквозь них просвечивали звезды и темный ночной лес.
Призрачные всадники проскакали мимо, а майор с водителем впрыгнули в вездеход свой и дали с этого места такого деру. Потому что красные – это реально и объяснимо, это просто противник. Но вот призраки красноармейцев напугали немцев до холодного пота.
История 11 Свободная пресса
1945 год. Две недели до окончания войны… По этим обстоятельствам вы уже поняли, что данная история тоже бушковская.
Итак, разрушенная войной Варшава. Наши славные чекисты приехали в один из районов города брать одного нужного им человечка. Опергруппа вошла в дом, а один чекист остался на стреме во дворе-колодце, рядом с машиной.
Стоит себе, покуривает и вдруг замечает краем глаза в углу двора какое-то движение. Повернул он туда свои светлые чекистские очи и увидел скомканную газету, которую мотал ветер. То есть это он так в первое мгновение решил, что ветер, потому как что еще могло расшевелить скомканную бумагу, как не ветер?
И тут же понял, что никакого ветра в замкнутом дворе-колодце нет и быть не может. А газета тем не менее движется. Причем не просто движется, а очень неправильно движется – не катается под отсутствующим ветром, а прыгает. Вам не нужно объяснять слово «прыгать»? Прыгать – это значит подскакивать вверх и потом под действием гравитации приземляться обратно. Именно так и вела себя газета. Круглый газетный комок подпрыгивал вверх, потом падал вниз, лежал пару секунд, потом снова подлетал вверх и снова падал вниз. Форменное безобразие!..
Человеческий мозг всегда ищет реальные причины происходящего. Едва отпала версия «ветер», ввиду полного отсутствия такового, как чекистскому мозгу пришла на помощь версия «крыса»: в газету заворачивали сало, поэтому в газетный комок залезла крыса и прыгает теперь там, не в силах выпутаться – такова была следующая гипотеза воина.
Он подошел и пнул газетный шар сапогом. Легкая газета отлетела и замерла. Чекист отошел обратно к машине, оглянулся. Газета шевельнулась. А потом с обычным звуком шуршания бумаги о землю начала описывать круги – один, второй, третий. А потом снова начала подпрыгивать. Ей явно не сиделось на месте.
Бойцу стало неприятно. Неприятно и неуютно. Потому что газеты не должны прыгать. Газеты должны спокойно лежать на земле, даже если их смяли в комок. Бойцу стало даже чуть-чуть страшно. Но в этот момент из дома вышли его коллеги, все они уселись в машину и уехали.
Вот и вся история. Без идеи, без конца, без кульминации. Просто прыгающая газета.
Почему она прыгала?
Истории 12, 13, 14 Замедленное время
Рассказал Александр Гордон, известный телеведущий. Историю воспроизвожу по памяти, не с диктофонной записи, поэтому в отдельных мелких деталях могут быть неточности.
Во дворе маленький Гордон играл с ребятами в хоккей. Играл, причем, постоянно. И все было хорошо, пока однажды в команду не пришел новенький, который переехал с родителями в соседний дом. И мальчик этот отчего-то невзлюбил Сашу Гордона. И однажды напряженность отношений между ними разрешилась весьма трагическим образом.
После игры этот парень вдруг крикнул: «Лови!» И щелкнул шайбу в Сашу. Удар был настоящий, хоккейный, сильный. Скорость шайбы в полете, чтоб вы знали, достигает 200 километров в час. Убийственный снаряд. В момент щелчка клюшкой Гордон на парня не смотрел и удара не ожидал. Слово «лови» было сказано парнем после щелчка – чисто для проформы, мол, предупредил.
Шайба шла Гордону прямо в открытое горло. Удар такой силы по горлу может оказаться смертельным.
– И в этот момент время для меня практически остановилось, – рассказывал Гордон. – Я увидел, как шайба медленно-медленно плывет к моему горлу. Она плыла, тихо вращаясь вокруг оси и слегка покачиваясь в полете.
Чтобы изобразить это покачивание, Гордон расположил ладонь с вытянутыми сомкнутыми пальцами на уровне горла и слегка покачал ее вдоль оси, совпадающей с направлением руки. Такое колебание шайбы действительно можно увидеть – при сильно замедленной съемке.
Мир жил в обычном времени, мальчик Саша – в совершенно другом. Только эта замедленность и спасла его. Он успел осознать происходящее и увернуться.
Подобных историй замедления индивидуального времени довольно много. Скажем, журнал «Техника – молодежи» еще при советской власти описывал ощущения одного фронтовика, рядом с которым шлепнулся снаряд и начал взрываться. Да-да! Не взорвался, а именно «начал взрываться»!
Как только снаряд упал у ног солдата, время для него остановилось и звуки пропали. Солдат увидел, как сначала по снаряду побежали трещины – одна, вторая, третья. Трещины светились изнутри, поскольку стальную оболочку снаряда распирал огонь взрывающегося тротила. Вот уже весь снаряд разъялся на осколки, которые медленно-медленно начали свой полет во все стороны… Дальше время пошло в обычном темпе. Грохот близкого взрыва, перекрывший грохот боя. Оглушенный солдат лежит на земле. Ни один из осколков в него не попал.
…Аналогичную историю приводит Бушков в своей книге. На Дальнем Востоке пограничник преследовал нарушителя. Тот сначала исправно убегал, как положено нарушителю, а потом «остановился, развернулся к настигающему и, прочно утвердившись ногами на земле, вскинул ручной пулемет Льюиса».
Ситуация для преследователя была вполне безнадежной: расстояние короткое, местность голая, да и залечь просто не успеешь. Как верно отмечает Бушков, «тут уж петляй не петляй, а срежут тебя все равно... оставалось бежать опрометью, надеясь на чудо».
И чудо произошло. Все остановилось вокруг. Рассказчик увидел, как ему навстречу вылетело с десяток пуль. Они одна за другой выплыли из ствола и неспешно поплыли к пограничнику. Одна за другой, веером. Стреляющий бандит при этом казался пограничнику «оцепеневшей огромной фотографией, он выглядел плоским, неживым, странной картинкой».
Не использовать такое преимущество, как замедление времени, в такой ситуации было бы глупо. И пограничник его использовал по полной – он взял и обогнул ползущую цепочку пуль. Просто оббежал сбоку и прикладом карабина сбил с ног нарушителя. Аут! Дальше время пошло с обычной скоростью.
Может быть, это добрый Бог останавливает время для особо любимых им граждан?..
Вместо ответа на этот вполне риторический вопрос расскажу еще одну историю. Однажды я писал в журнал статью о моем друге Боре Влахко – талантливом московском поэте. Разумеется, поэзия массовому читателю малоинтересна. Но Боря еще собирает носорогов! Коллекционер конкретный. Носороги у него дома разные – каменные, бумажные, плюшевые, пластмассовые, в виде часов, в виде пепельниц. Даже на плече у Бори татуировка – носорог. Вот об этом читателю знать любопытно, это вам не поэзия.
Так вот, чтобы снять всю эту носорожью красоту, вместе со мной пришел в гости к Боре фотограф Миша Соловьянов. Он немного поснимал, я взял у Бори дежурное интервью про носорогов, потом мы разлили по маленькой и начали беседовать беседу. После третьей разговор зашел о маме Бори Влахко, которую он недавно похоронил.
– Мне было бы легче, – сказал Боря, неверным движением поставив пустую стопку на стол, – если бы я верил в Бога и знал, что там что-то есть. Но я слишком умен, чтобы просто верить.
– К счастью, Бога нет, Боря, – сказал я, отряхивая хлебные крошки со штанов. – Иначе наше будущее место было бы занято. А так человечеству есть куда расти и к чему стремиться.
