Николай Носов - Иронические юморески
Нечего и говорить, что предлагаемая электроазбука и подобные ей викторины явятся, по суди дела, первыми в жизни ребенка обучающими машинами, и переход на программированное обучение совершится на детсадиковском уровне, не дожидаясь введения программированного обучения в школах и вузах.
Просто обуревает радость, когда подумаешь, до чего это все замечательно будет! А вот если бы мне наконец повезло в жизни и меня назначили директором какого-нибудь издательства, я выпускал бы еще для детишек наборы красочных плакатиков, хотя бы по одному на каждую букву. Посредине — большая яркая буква, к примеру «К», а вокруг рисунки котят, козлят, курочек, китят, крокодильчиков— в общем, всего, что начинается на «К». Это для того, значит, чтоб ребенок понемногу учился обобщать жизненные явления (это вообще), а в данном случае, чтоб учился схватывать, какая буква является общей во всех этих разных, непохожих друг на дружку словах.
И еще я выпускал бы очень веселые и смешные, и в то же время дидактические картинки с такими примерно вопросами: какие предметы ты видишь на этой картинке на букву «А» или на букву «Б» и т. д. Малышу обязательно надо научиться выделять отдельные звуки из слов на слух, тогда ему легче будет понимать и смысл букв, являющихся, по сути дела, обозначением этих звуков.
Пользуясь такими картинками, можно даже затевать с ребятами игры: кто больше предметов назовет, тот и победил. Можно даже настольную игру выпустить в виде набора картинок, как для картинного лото, в красивой коробке. Это было бы весьма кстати, так как настольных игр для дошкольников явно недостаточно.
Вообще я бы много чего наделал. А главное, навыпускал бы для детишек книжонок, которые можно было бы назвать первыми книжками до букваря. В одной такой книжке я бы каждой букве посвятил отдельную страничку или разворот. В другой наделал бы веселых картинок с вопросами и без вопросов. В третьей у меня были бы загадочные картинки на буквенную тематику. Еще была бы книжка с окошечками и шарнирами, чтоб можно было загадывать, какая в окошечке появится буква. Ну и так далее. И еще выпустил бы книжку — руководство для родителей, как всем этим игровым богатством пользоваться.
Такая книжка могла бы сослужить большую службу и детишкам, и взрослым. Ведь ребята сейчас приходят в школу в основном уже со знанием азбуки и даже умея читать. Таким образом, самый трудный путь они проделывают не под руководством опытных педагогов, а под руководством родителей, часто не имеющих ни знаний, ни опыта в этом деле, каждый из которых учит как может, без какого-либо пособия или руководства. Между тем все усилия сейчас должны быть направлены на то, чтоб ребята приходили в первый класс наилучшим образом подготовленными. Ведь теперь им предстоит проходить четырехлетнюю программу в три года. Это легко сказать. Или предписать. А на деле будет проходить с большими потерями, связанными с человеческими судьбами. Надо заранее знать, откуда черпать ресурсы для такого сокращения сроков.
Я убежден, что подготовка ребят, являющихся в первый класс, должна быть примерно равноценной. Сейчас нередки случаи, когда часть поступающих уже умеет читать. Другие в то же время и с буквами не знакомы. Кто знает, может быть, поэтому некоторые ребятишки начинают отставать уже с первого класса. Им, должно быть, попросту не угнаться за остальными. Хорошая подготовка в добукварный период с использованием игровых материалов помогла бы ребенку нормально учиться в школе.
У кого-нибудь, возможно, явятся опасения. А не хватим ли мы в этом деле лишку? Не засыплем ли бедного малыша всеми этими кубиками, плакатиками, вертушками, викторинами по самую так называемую макушку? На это можно сказать с уверенностью: не засыплем. Во-первых, наша игрушечная промышленность не сразу и раскачается, а во-вторых, когда начнем доходить до макушки, надо будет своевременно позаботиться, чтобы весь этот мощный поток не оседал преимущественно в больших городах, а помаленечку направлялся и в не столь крупные города, и в колхозы, в которых сейчас не то что каких-то там кубиков, а даже простой разрезной азбуки днем с огнем не найдешь.
Так что можно не беспокоиться. Лишку не хватим. Л для наших будущих Лобачевских и Ломоносовых, Пушкиных и Маяковских, Гагариных и Терешковых скупиться не следует. Какими бы они ни вышли впоследствии гениями, все равно азбуки им не миновать.
Ребенка, по моему глубокому убеждению, надо готовить к учебе исподволь, не бросая сразу в холодную воду, стараясь привить ему творческий подход к делу, стараясь пробудить и развить в нем инстинкт познания.
И делать это надо еще до того, как ребенок встретится с букварем. Букварь — книга, безусловно, полезная, но скучная. Если мы сразу оторвем малыша от беготни, от игры и без всякой предварительной подготовки засадим за этот серьезный, строгий на вид и совсем не смешной учебник, он будет смотреть на него букой. Не исключено, что и на другие книги, и на нас самих он тоже начнет смотреть букой. И тогда будет, ох, как нехорошо. Одного такого буки будет достаточно, чтобы навести страх на весь класс и испортить жизнь двум десяткам учительниц и учителей во главе с директором школы и завучем в придачу.
Поэтому не будем Плюшкиными!
Второй раз в первый класс
Второй раз в первый класс я попал лет сорок спустя после того, как его закончил. У писателя, пишущего для детей, появляется иногда потребность понаблюдать, как живут его герои. (Каюсь: с этим делом я лично не слишком спешил, да теперь уж что сделаешь.) Школа мне попалась как раз такая, в которой часто бывали различные методисты, наблюдатели, практиканты и дебютанты (то есть будущие и начинающие учителя), работники РОНО и МОНО, так что ребята уже привыкли видеть у себя на уроках кого-нибудь из незнакомых взрослых людей и не обращали на них внимания. Когда я пришел, ученики уже сидели за партами. Учительница стояла возле стола и разговаривала с медсестрой в белом халате. Между обеими женщинами стоял маленький ученик ростом не выше стола. В руках у учительницы была беленькая бумажка, которой она энергично размахивала над головой ученика.
— Не знаю, где он взял медицинскую справку, — раздраженно говорила учительница. — Мать утверждает, будто он был болен, а между тем ребята видали, как он играл на улице.
Малыш задирал свою круглую стриженую головенку кверху и, пугливо помаргивая, следил за порхающей над ним бумажкой.
— Где ты взял эту справку, Калитин? — спросила его медсестра.
— Мама дала.
— Вот видите! — развела руками учительница. — Ну, иди, сядь на место.
Она отдала справку медсестре и, провожая взглядом Калитина, который путешествовал между рядами парт к своему месту на так называемой «Камчатке», отрекомендовала его мне:
— Отстающий. В школу часто является не приготовив уроки. Дома никто не следит за ним. По русскому очень отстал. Останется на второй год.
Произнеся этот категорический приговор, она махнула рукой, после чего велела ученикам достать книгу для чтения и отыскать на нужной странице стихи. Захлопали крышки парт. По классу словно пролетел ветерок. Это ребята зашелестели листочками в книгах.
— Все нашли? — спросила учительница.
И не дожидаясь ответа:
— Галкин, читай первую строчку.
Медленно, запинаясь на отдельных слогах, как обычно читают малыши, едва закончившие букварь, Галкин прочитал первую строчку стихотворения:
Ель растет перед дворцом…
— Молодец! Кто скажет, о чем здесь говорится?
Сразу поднялось несколько рук.
— Скажи ты, Арефьев.
— Здесь говорится о ели.
— Правильно. Садись. Что такое ель?
Опять потянулись кверху руки.
— Скажи ты, Иванов.
— Ель — это елка.
— Ель иначе называется елкой, — милостиво согласилась учительница. — А что такое ель или елка? Птица это или насекомое?
Пока Иванов усиленно думает, находится множество желающих ответить.
— Ну, скажи ты, Потапов.
— Ель — это дерево.
— Вот правильно! Какие вы еще знаете деревья?
Поднимая руки, ученики в организованном порядке сообщают известные им породы деревьев.
Когда все вопросы по прочитанной строке оказываются исчерпанными, учительница переходит к чтению следующей строчки стихотворения. Возникают новые вопросы. Активность класса растет с каждой минутой. Со всех сторон тянутся руки. Глаза малышей устремлены на учительницу с мольбой. Каждому хочется, чтоб спросили именно его.
За одной из парт в среднем ряду сидит черноволосый мальчик в голубой рубашке. Он очень возбужден всем, что происходит вокруг. Лицо его раскраснелось о г волнения. При каждом вопросе он вскакивает и изо всех сил вытягивает руку вперед. Ему кажется, что учительница не видит его из-за сидящих перед ним учеников. Не опуская руки, он мечется из стороны в сторону, словно посаженный в клетку зверек, и чуть не вываливается из-за парты. Учительница же, как нарочно, спрашивает кого: нибудь другого, и он каждый раз плюхается обратно на место, с отчаянием откидываясь на спинку парты. В его глазах появляется спокойное разочарование человека, привыкшего к мысли, что ему не везет в жизни… И вдруг… О счастье! Учительница спросила его. Бойко ответив, он садится на свое место с гордым видом победителя.
