Роберт Маккаммон. Рассказы (СИ) - МакКаммон Роберт Рик

А вслед за тем великий, но сморщенный и согбенный Мортон Шевановски посмотрел на Эрика Ван Хельсинга и сказал с улыбкой на лице, напоминавшем сушёное яблоко:

— Эрик!

Разумеется, он узнал Ван Хельсинга по фотографии, посланной семь месяцев назад. Узнал и протянул паучью ладонь.

— Дайте я вас обниму!

Эрик подошёл, но рев газующего «мазерати» уничтожил на мгновение любую возможность разговора. Великий человек, морщинистый и костлявый, пропахший нафталином так, что даже чрезмерный аромат одеколона не в силах был этого скрыть, всё же сохранил гриву седых волос почти такой же длины, как у Эрика. Когда «мазерати» умчался на парковку позади отеля, хозяин машины повернул шею, и тускло-коричневые глаза изучающе всмотрелись в Эрика.

— Спустя всё это время! Всё это время!

Прозвучало это так, будто счастливый отец встретился с давным-давно пропавшим сыном.

— Да, сэр, — сказал Эрик, осознав вдруг, что великий режиссёр держится за него, чтобы не упасть. — Спустя очень много времени.

Эрик провеёл Шевановски через большие дубовые двери. Им указали на столик в кабинке, выдержанной в красно-чёрной гамме, с обилием подушек, бархата и свечей в напольных подсвечниках. Огромная сверкающая электрическая люстра под потолком горела больше для вида, намеренно приглушённым ради создания атмосферы светом. Эрик на пару с метрдотелем, выряженным в зелёный мундир царской армии, словно статист из массовки «Войны и мира», усадили Шевановски на стул с высокой спинкой. Трость повесили по соседству на стойку, имитирующую лосиные рога.

— Бог мой! — Мортон Шевановски захрустел костяшками пальцев, словно пытаясь разогнать кровь в онемевших от долгого вождения руках. — Кажется, я уже староват для таких быстрых машин, в особенности рассчитанных на худых итальянских плейбоев.

— Этот автомобиль прекрасный. Семьдесят четвёртый, ja?

— Правильно, и очень проницательно с вашей стороны.

Официант, возможно столь же проницательный, но в данный момент просто невозмутимо-серьёзный, принёс винную карту.

— Вашу лучшую водку, с двойным льдом, — заказал режиссёр. — Эрик, могу я рекомендовать вам то же самое?

Официант в сапогах до бёдер размашисто зашагал исполнять заказ.

— Как я ждал этого! — сказал Шевановски. — Встреча с вами… и сама идея! Она восхитительна! Просто восхи…

Он откашлялся, но приступ кашля породил новый, и новый, и следующий. Наконец он приложил ко рту скомканный платок, а Эрик постучал ему по спине.

— Простите. — Великий человек справился с собой в тот самый момент, когда метрдотель подошел осведомиться, не нужна ли помощь. — Временами сам воздух спорит со мной.

— Полагаю, он грязный в этом городе.

— Да, может быть. Итак. — Запавшие глаза Шевановски, казалось, с трудом сфокусировались. — Я так польщён тем, что вы выбрали меня для этой работы. Спустя все эти годы вспомнили мои фильмы. Это большая честь для меня, что такой молодой человек, как вы, проехал полмира, чтобы… — Он неуверенно замолчал, приготовил платок, но угроза нового приступа миновала, хотя его и передёрнуло пару раз. — Чтобы воспользоваться моими талантами, — договорил он. — Вам, должно быть, известно, что я не руководил съёмками, как это здесь называется, с… ох, не могу вспомнить. Какой у меня был последний фильм?

— «Наплачь мне полный гроб».

— О нет. Был ещё один после этого, много позже.

Он с задумчивым видом застыл на стуле. В какой-то момент Эрик испугался, что великий режиссёр перестал дышать. А потом Шевановски выпалил единым взрывом:

— «Замок кукловода».

— Мне кажется, — с вежливой улыбкой поправил Эрик, — вы только собирались его снять.

— Нет, нет… я помню… или… ну хорошо… О, вот и наша выпивка! Nostrovia!

— Prieka [39], — ответил Эрик, и они выпили.

Поставив рюмку на стол, Шевановски наклонил седую голову набок.

— Мне восемьдесят шесть лет, Эрик. Время сломило меня. Я уже давно отошёл от дел. Но мечтал вернуться к работе… создать ещё один последний… я бы назвал это манифестом. И когда я получил ваше первое письмо и прочитал, что́ вы задумали, и ещё ваше имя, так важное для этого сюжета… такое знаменитое имя… вписанное в историю в каком-то смысле… то сразу решил… да, да, тысячу раз да, это то, что я должен…

Он вдруг замер и сделал жуткий громкий вздох, словно у него внутри с шумом лопнул воздушный шар, и испуганные посетители за соседним столиком чуть не уронили вилки в свои golubtsy.

— Что я должен сделать, — закончил он каким-то сдувшимся и в то же время твёрдым голосом.

Официант принёс украшенное бахромой меню. Шевановски достал из кармана очки с такими толстыми линзами, что казался в них шестиглазым. После долгого изучения он заказал borscht и небольшую порцию белужьей икры. Эрик выбрал салат оливье и kotleti. Когда официант отошёл, великий режиссёр снял очки и сказал:

— Мне восемьдесят семь лет, Эрик. Время сломило меня. Я уже давно отошёл от дел. Но мечтал…

Эрик позволил Шевановски повторить — почти слово в слово — всё, что тот уже излагал несколькими минутами раньше, а сам сказал только:

— Да, сэр.

— Мои машины! — В голосе Шевановски прорвалась страсть. — О, вы должны заехать ко мне и взглянуть на них. Мы так и сделаем после съёмок. У меня три «порше», «Серебряный призрак» двадцать пятого года и, конечно же, «мазерати». А было ещё больше. В прошлом году я продал «Крыло чайки» пятьдесят седьмого года на аукционе в Аризоне… Нет, в Техасе… нет, правильно, в Аризоне. Жаль было расстаться с ним, но я должен платить по счетам и держать двух слуг, которые помогают мне. Исполняют поручения и прочее. Кстати, о поручениях… У меня на примете три имени. Перри Кук из «Брайтхауз продак…», нет, погодите… Перри ушёл в… семьдесят восьмом, кажется. Ну хорошо, тогда… Уолтер Берг из «Вайсрой пик…»… ох, память меня подводит. Уолтер… бедный Уолтер… он теперь в доме престарелых в Глендейле. Значит, Бош Циммерман из «Биг зет продакшн»… уверен, он ещё в деле. Никогда не встречался лично с этим джентльменом, но он подготовил самый чудесный телесериал, какой я только видел, — «Вызовите „скорую“». Врачи и полицейские в одном шоу. Да. Бош Циммерман. «Биг зет продакшн» на бульваре Санта-Мо… нет, кажется, не там. Ничего, найдёте его по телефонной книге. Только не звоните. Отправляйтесь прямо туда. Может быть, вам придется долго ждать, но по телефону вы вообще никогда на него не выйдете. Сошлитесь на моё имя. Вы уже сделали депозит?

— Да.

— Расскажите ему. Он захочет проверить, но тем лучше. Это его заинтересует. Вот документы, как я обещал. — Он не без затруднений достал из кармана пиджака два конверта и пододвинул их Эрику. — Это от Дэвида Бутби. Условия аренды и прочий юридический goulash. Вам нужно будет подписать бумаги, и я отправлю их завтра с посыльным. Чек при вас?

Он дождался кивка Эрика и продолжил:

— Второй для Уолтера Берг… то есть… Боша Циммермана. Подробный перечень того, что нам понадобится. Если он будет упираться, скажите, что я настаиваю на субботнем вечере и также настаиваю на отеле «Уистлер».

Они договорились о месте для съёмок ещё при обмене письмами; и хотя Эрик ничего не знал об этом отеле, он доверился мнению великого человека.

— Он может сказать, что делать фильм в «Уистлере» слишком опасно, но вы заверите его, что с нами будет пожарный инспектор. И отель ничуть не опаснее бассейна в Пальметто или школы Роберта Смолла. По крайней мере, это место мне хорошо знакомо. Два часа от города. Нам не о чем беспокоиться. В своё время я часто приезжал туда на уик-энд. Мой мальчик, у них там было такое казино на нижнем этаже, что замурлычешь.

Эрик понятия не имел, что это означает, но заулыбался и закивал, потом достал ручку и подписал всё, что требовалось, включая чек на пять тысяч долларов агентству Бутби в Пиньон-Хиллз.

Остаток вечера они провели в разговорах о том о сём, начиная с фильмов Шевановски и заканчивая краткосрочными финансовыми вложениями Ван Хельсинга в гонки «Гран-при», а также другими его рискованными предприятиями по всему миру: макаронной фабрикой в Шанхае, парфюмерным магазином в Женеве и линией лыжного снаряжения в Париже.