Михаил Делягин - Светочи тьмы: Физиология либерального клана. От Гайдара и Березовского до Собчак и Навального
Да, он убежден (как минимум со стакана сока, выплеснутого в тогда еще живого и успешно провоцировавшего его Немцова), что Жириновский — подонок. Да, он видит его чрезвычайную успешность, что означает его эффективность как политика, Но его сознание столь примитивно, что эти две простейшие мысли, строго говоря, ни в малейшей степени не противоречащие друг другу, просто не помещаются в нем одновременно, — и первая напрочь вытесняет вторую. Жириновский находится на арене российской политики более четверти века, — и уже много лет подряд я хвалю этого политика за эффективность, в том числе и в беседах с либералами. И уже много лет подряд я вижу, что эта мысль почти всякий раз оказывается для них новой, неожиданной и, в конечном счете, не поддающейся восприятию.
«Патриотизм — последнее прибежище негодяя»
Давно уже разжевано и доказано даже для самых идеологизированных «глотателей газет», что великий Л. Н. Толстой, переводя сложный текст, написанный на староанглийском языке, сумел–таки перевести его неправильно. В оригинале было «патриотизм может оправдать даже негодяя», а из–под пера классика вышло «патриотизм — это способ самооправдания негодяя».
Очень хотелось подтвердить свою мысль, с кем не бывает.
Но почему именно либералы сделали ошибку классика фактором общественной жизни?
Сначала — понятно, валили КГБ, КПСС и СССР. Но свалили же — почему не поднимать собственный, российский патриотизм, как во всех странах СНГ?
Почему все 90‑е годы, пока либералы были у власти, любить свою Родину было стыдно? Почему за словосочетание «национальные интересы» в служебной бумаге еще в 1995 году (личный опыт) можно было огрести серьезные неприятности?
Потому что, когда в начале 90‑х, по известному выражению, «попали в Россию», далеко не все «целили в коммунизм», И те, кто промахнулся, вроде Зиновьева и в целом диссидентов, как правило, горько раскаивались и никакой карьеры в своем раскаянии не сделали.
А карьеру сделали, в тогдашних терминах, «демократы» — те, кто попал куда целил.
Лучше всего это выразил умнейший и откровеннейший из либералов Кох, давным–давно сказавший о бесперспективности и безысходности России с такой чистой детской радостью, что она повергла в шок даже его коллег.
Не менее откровенна была еще одна «прорабша перестройки», которая на круглом столе, посвященном 11 сентября 2001 года, вдруг стала яростно доказывать, что любые люди, готовые сознательно отдать свои жизни за что бы то ни было, и особенно за какую бы то ни было идею, — выродки рода человеческого и должны выявляться и уничтожаться физически в превентивном порядке, чтобы не мешали нормальным людям нормально жить.
Дело было в Ленинграде (тогда и ныне Санкт- Петербург), недалеко от Пискаревского кладбища, где лежали эти самые, по ее терминологии, «выродки».
Признаюсь: даже американцы в своих войнах после Второй мировой войны, даже террористы, даже фашисты ближе мне, чем эта визжащая либеральная дама, которую я слышал своими ушами. Потому что они сражались за свой народ, — или хотя бы искренне думали так, а она вполне сознательно сражалась против своего народа.
Не исключаю, что это вышло у нее нечаянно — просто потому, что в основе ее мироощущения лежали запросы потребления.
Последнее слово — главное для понимания отношения либералов к России. Иначе понять политику либералов по отношению к нашей стране можно, лить поверив, что они бескорыстно испытывают к ней животную ненависть и стремятся любой ценой ее разрушить просто так.
На самом деле все проще: они просто стремятся обеспечить себе качественное потребление, оставаясь равнодушными к цене этого потребления для всех остальных. «Ничего личного — только бизнес». Дело здесь совсем не в какой–то специфической ненависти: хотя она часто действительно имеет место, как причина либерального поведения она все же второстепенна.
Россия нелюбима либералами не как враг, не как противостоящая сила, но лишь как неудобство, как гвоздь в ботинке: ее народ (тоже запрещенное после победы демократии слово, положено говорить «население»!) мешает им красиво потреблять, как плохому танцору мешают танцевать ноги.
Обычным людям свойственно застывать в тяжком раздумье между севрюгой и Конституцией; при выборе же между Конституцией и куском хлеба 95 % людей не задумаются ни на минуту, и всерьез осуждать их может только тот, кто не голодал сам.
Но именно у либералов — и именно в силу их идеологии — потребительская ориентация выражена предельно полно. И, служа своему потреблению, они автоматически, незаметно для себя самих, начинают служить странам и регионам, где потреблять наиболее комфортно, — нашим объективным, стратегическим конкурентам. И, живя ради потребления, они начинают любить те места, где потреблять хорошо, комфортно, и не любить те, где потреблять плохо, неуютно.
Не любить Россию.
И это очень хорошо демонстрируют практические действия либералов, по–прежнему обслуживающих власть и практически полностью определяющих ее, как минимум, социально–экономическую политику.
Конечно, западные стандарты культуры и цивилизованности во многом не совместимы с российской общественной психологией, а во многом и с объективными потребностями нашего общественного развития.
Но у либералов отторжение от страны достигает высочайшей степени. В результате значительная часть интеллигенции, а точнее, образованного слоя, который является единственным носителем культуры и развития как такового, оказывается потерянной для страны, так как обижается на нее кровно, предъявляя ей непосильные для нее, несоразмерно завышенные стандарты своего личного потребления. Потребления не только материального, но и интеллектуального — и еды, и дорог, и разговоров «на кухне», и демократии.
Эти непосильные стандарты несовместимы с существованием страны и требуют уничтожения: либо ее, либо либералов как обладающего существенной властью клана.
Данный выбор становится все более актуальным, и его откладывание всего лишь повышает шансы либерального клана, обслуживающего интересы глобального бизнеса, на уничтожение России.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
От реформ к нормальности: категорический императив выживания человечества
Либеральные реформы, нацеленные на реализацию корыстных интересов глобальных монополий, на современном этапе развития фактически не совместимы с нормальным развитием человеческого общества и сталкивают нас в новое Средневековье, — которое в силу самой своей природы очень недолго будет оставаться компьютерным.
Для возобновления социального и продолжения технологического прогресса необходим кардинальный, категорический разрыв с либерализмом и насаждаемыми им ценностями во всех сферах общественной жизни.
В современной России интересы нашего сохранения требуют прежде всего модернизации инфраструктуры, без чего страна неминуемо утратит целостность. В силу самого характера инфраструктуры (при которой инвестирует один, а результат достается всем) инвестиции в нее, за исключением современной информационно–компьютерной сферы, объективно являются прерогативой государства и требуют усиления его влияния в экономике, — абсолютно неприемлемого для современного либерализма.
Модернизация инфраструктуры невозможна без ограничения коррупции, к которому призывают либералы на словах и с которым они борются на деле, трактуя его как «нарушения прав человека» и ограничение свободы предпринимательства. Причина в том, что украденное коррупционерами, как правило, выводится из страны и становится ресурсом глобальных спекулянтов, которым служат современные либералы; ограничение коррупции представляется поэтому (и не только поэтому) подрывом их благосостояния.
Модернизация инфраструктуры требует ограничения произвола монополий, — что вызывает бешенство у либералов, обслуживающих интересы глобальных монополий и рассматривающих их возможность грабить потребителей как квинтэссенцию свободы предпринимательства, а их возможность подавлять национальный бизнес — как квинтэссенцию благотворной и повышающей эффективность свободной конкуренции.
Модернизация инфраструктуры обеспечит полноценный рост деловой активности лишь при условии разумного, хотя бы уровне Евросоюза, протекционизма (иначе направленные на нее средства достанутся иностранным конкурентам, опирающимся на системную поддержку своих государств), — абсолютно неприемлемого для либералов, служащих глобальным монополиям. Достаточно сказать, что они обеспечили присоединение России к ВТО с тарифной защитой, меньшей даже, чем у Китая, — как будто российская экономика конкурентоспособней китайской!
