Инесса Яжборовская - Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях
Судя по позднейшим высказываниям членов комиссии, у них не было убежденности в доказательности неточных, путаных документов, которые уже 25 января были сданы в спецчасть, а материалов лабораторных анализов никто никогда не увидел. Их следы не были обнаружены и в ходе прокурорского расследования. Сам Н.Н. Бурденко, тяжело больной, позднее признался, что НКВД сфальсифицировал дело, в том числе сроки совершения катынского преступления. Это подтвердила и невестка Н.Н. Бурденко в беседе с Ю.Н. Зорей. Показания свидетелей снимались на кинопленку в присутствии наркома госбезопасности В.Н. Меркулова, но оказались столь заученно неубедительными, что, как уже говорилось выше, по предложению А.Н. Толстого были заменены дикторским текстом.
Таковы были результаты следственных действий“. На этом мы заканчиваем цитирование записей А.Ю. Яблокова.
Комиссия ученых-экспертов, работавшая под эгидой Главной военной прокуратуры и под руководством академика Б.Н. Топорнина, констатировала в своем заключении: „Сообщение Специальной комиссии под руководством Н.Н. Бурденко, выводы и заключение комиссии под руководством В.И. Прозоровского, проигнорировавшие результаты предыдущей эксгумации и являвшиеся орудием НКВД для манипулирования общественным мнением, в связи с необъективностью, фальсификацией вещественных доказательств и документов, а также свидетельских показаний, следует признать не соответствующими требованиям науки, постановления — не соответствующими истине и поэтому ложными“.
Преодолевая в ходе расследования многочисленные трудности и препятствия, Генеральный прокурор СССР Трубин и сотрудники ГВП апеллировали к Президенту СССР, докладывая лично Горбачеву о ходе дела. Уже 17 мая 1991 г. Трубин сообщал, что есть основания „сделать предварительный вывод о том, что польские военнопленные могли быть расстреляны на основании решения Особого совещания при НКВД СССР в течение апреля—мая 1940 года“ через УНКВД трех областей и захоронены в Катынском лесу, в районе с. Медное и в 6-м квартале лесопарковой зоны г. Харькова». Он докладывал, что следственные дела на расстрелянных и протоколы особого совещания не удалось отыскать, хотя имеются многочисленные косвенные доказательства. Равным образом из показаний бывших ответственных работников НКВД следует, что имелось постановление ЦК партии за подписью Сталина о ликвидации этих военнопленных. В связи с этим Генеральный прокурор СССР просил дать поручение общему отделу ЦК «проверить наличие архивных материалов (возможно, совместных решений ЦК ВКП(б) и СНК СССР) по указанному вопросу и копии их передать в Прокуратуру СССР». Таким ему представлялось вероятное партийно-государственное решение высшего уровня. Кроме того, Трубин информировал о даче предварительного согласия в ответ на просьбы польской стороны на совместное проведение эксгумаций в соответствии с имеющимся договором о правовой помощи между двумя государствами и полное ксерокопирование и передачу материалов дела{54}.
Расследование шло своим ходом. Постоянные и многочисленные поиски и запросы в надежде получить коронный документ дела, который бы расставил по местам главные элементы следствия, ответил бы на вопрос о том, на основании какого и чьего политико-юридического решения, по каким причинам и мотивам был совершен расстрел польских военнопленных, оставались без точного и окончательного ответа. Между тем дни президентства Горбачева были сочтены. Почва уходила из-под ног КПСС, и рассчитывать на решительные, волевые движения с его стороны в такой обременительной сфере не приходилось.
Примечания1. Там же. Т. 2/54. Л. 25, 28; Т. 25. Л. 54-74.
2. Там же. Т. 2/54. Л. 20, 24, 29, 32.
3. Там же. Т. 5/57. Л. 365; Сообщение СК. С. 30.
4. Архив УФСБ по Смоленской области. Д. 100912. Т. 1. Л. 108 об.
5. ГВП. Т. 26. Л. 12, 68-76; Т. 106. Л. 139.
6. Там же. Т. 2. Л. 19; Т. 113. Л. 1-89.
7. Там же. Т. 2/54. Л. 33.; Т. 21. Л. 194-202, 203-217; Т. 4/56. Л. 187-194; Т. 3/55. Л. 117, 291; Сообщение СК. С. 21-26.
8. ГВП. Т. 3/55. Л. 156, 175; Т. 5/57. Л. 93-97; Т. 4/56. Л. 195-200; Сообщение СК. С. 26.
9. ГВП. Т. 4/56. Л. 195-200; Сообщение СК. С. 21-26.
10. ГВП. Т. 127. Л. 56-57; Т. 4/56. Л. 144-156; Т. 3/55. Л. 129; Сообщение СК С 19.
11. ГВП. Т. 3/55. Л. 122, 296; Т. 4/56. Л. 129-143; Т. 10/62. Л. 20-28; Сообщение СК. С. 18.
12. ГВП. Т. 3/55. Л. 166, 293; Т. 4/56. Л. 95-106; Т. 10/62. Л. 53-63; Т. 18. Л. 241-242; Т. 21. Л. 230-231; Сообщение СК. С. 12-13.
13. ГВП. Т. 18. Л. 190-191; Т. 5/57. Л. 61-62.
14. Там же. Т. 18. Л. 192-193, 198; Т. 5/57. Л. 98-101, 188-189.
15. Там же. Т. 3/55. Л. 178; Т. 4/56. Л. 221-228, 229-230.
16. Там же. Т. 18. Л. 57-60, 179, 184-185.
17. Там же. Т. 4/56. Л. 76-77; Т. 22. Л. 62.
18. Там же. Т. 2/54. Л. 29; Т. 5/57. Л. 365; Т. 3/55. Л. 220, 293; Сообщение СК. С. 30-32.
19. ГВП. Т. 3/55. Л. 147; Т. 4/56. Л. 236-239; Сообщение СК. С. 9, 41.
20. ГВП. Т. 10/62. Л. 29-33; Т. 5/57. Л. 309-310, 300-308.
21. Там же. Т. 4/56. Л. 60, 93; Т. 5/57. Л. 6-8, 9-12, 13-15, 53-57, 267-268.
22. Подробно см.: Абаринов В. Катынский лабиринт. С. 173—181.
23. ГВП. Т. 22. Л. 261-262.
24. Там же. Л. 263-264.
25. Там же. Л. 267-268.
26. Там же. Л. 274-275.
27. Там же. Л. 289-290.
28. Там же. Т. 106. Л. 134-135, 137, 140-147, 149-264, 267-268.
29. Там же. Т. 18. Л. 39—49; Pyzel М. Polski patrol w Katyniu. Dziennik polski, 17.IX.1991.
30. ГВП. Т. 106. Л. 1-127.
31. Там же. Т. 113. Л. 90-118.
32. Там же. Т. 121. Л. 215-222.
33. Убийства заказывались в Кремле // Труд. 23 июля 1992.
34. Зоря Ю. Режиссер катынской трагедии // Берия: конец карьеры. М., 1991. С. 174-184.
35. ГВП. Т. 32. Л. 106.
36. Там же. Т. 6. Л. 44; Т. 21. Л. 73-77.
37. Там же. Т. ПО. Л. 1-3.
38. Там же. Т. 15. Л. 78-82.
39. Katyn: Dokumenty ludobójstwa. S. 134—137.
40. ЦХСД. Ф. 89. On. 20. Л. 8, 9.
41. Геворкян Н., Гриненко А. Что стоит за цифрами, преданными гласности КГБ // Московские новости. 1990. № 9; Жаворонков Г. Катынь: Трудный путь к истине // Там же. № 16.
42. ГВП. Т. 31. Л. 1-110, 116-136, 139-231, 233-279; Т. 102. Л. 4-17; Т. 119. Л. 1-244; Т. 14. Л. 57-113; Т. 112. Л. 42-51, 53-117.
43. Там же. Т. 3/55. Л. 91.
44. Там же. Т. 18. Л. 19-33.
45. Сообщение СК. С. 52-53.
46. ГВП. Т. 3/39. Л. 300-301.
47. Там же. Т. 15. Л. 38, 41.
48. Там же. Т. 124. Л. 1-102.
49. Там же. Т. 102. Л. 37; Т. 10. Л. 331; Т. 7/43. Л. 109, 151-152; Т. 13/49. Л. 250; Т. 10/46. Л. 152.
50. Там же. Т. 10. Л. 305.
51. Меньшагин Б. Воспоминания. Париж, 1988. С. 131; ГВП. Т. 122. Л. 11— 20; Т. 127. Л. 136-186.
52. ГВП. Т. 3/55. Л. 212, 299; Т. 4/56. Л. 66-68, 231-235; Т. 116. Л. 15-17; Сообщение СК. С. 40, 51—52.
53. ГВП. Т. ПО. Л. 23, 72, 73; Т. 127. Л. 58-65.
54. Katyn: Dokumenty ludobójstwa. S. 140—145.
Глава 6. Развитие российско-польских отношений и Катынское дело на рубеже нового века
На пути к завершению дела
Геополитические перемены конца 80-х — начала 90-х годов в условиях глубинной эрозии всей тоталитарной, командно-административной системы «реального социализма» и взаимоотношений в рамках «социалистического содружества» привели к дестабилизации ситуации в постсоветском пространстве и Центрально-Восточной Европе.
Запутанные и противоречивые процессы внутренней эволюции и российского, и польского общества оказали мощное, но неоднозначное воздействие на состояние российско-польских отношений. «Перестройка» принесла лишь поверхностное и временное их обновление. Приступая с большими трудностями к демократической трансформации политической системы и реформированию социально-экономических отношений, Россия и Польша начали этот процесс по-разному и повели его в различном ритме.
Существовали реальные возможности очищения многоаспектных двусторонних отношений от негативных наслоений и возрождения их на принципиально новой, демократической, добрососедской и партнерской основе, опираясь на подлинное доверие и искренность. Однако многое препятствовало этому. Обе страны стали искать решение своих трудных и запущенных проблем прежде всего на Западе.
Напряженные, недостаточно продуманные и хаотичные попытки найти какие-либо, далеко не всегда оптимальные меры, для урегулирования двусторонних отношений при сохранении взаимного недопонимания и опасений раскручивания конфронтационности, при обнажении накопившихся противоречий и претензий в переживавшем кризис общественном сознании не гарантировали быстрой и эффективной расчистки почвы для конструктивного взаимодействия. Болезненные точки, к числу которых бесспорно принадлежало и принадлежит Катынское дело, требовали продуманной и последовательной политики, а не только примирительных жестов и широковещательных заверений.
Произнося по Центральному телевидению 25 декабря 1991 г. свою прощальную речь, Горбачев-президент горько сказал: «Не научились еще пользоваться свободой». Эта сентенция в равной мере относилась к нему самому.
Следователи Главной военной прокуратуры не получали доступа к архивам ни Президента СССР, ни ЦК КПСС, ни бывшего союзного КГБ. Были проигнорированы их многократные обращения к руководителям Министерства федеральной безопасности и Комитета по делам архивов. Издавая в 1995 г. воспоминания «Жизнь и реформа», Горбачев признает, что лозунг «Больше света» «уж очень не подходил номенклатуре», что «целиком вне сферы информации и критики находился КГБ». Он пишет: «Открывать „закрытые зоны“ было невероятно трудно. В каждом случае это вызывало отчаянное противодействие соответствующих ведомств, ворчание хранителей секретов и стенания идеологов»{1}. Катынское преступление он и сам не стремился делать достоянием гласности.
