Джон Хемминг - Завоевание империи инков. Проклятие исчезнувшей цивилизации
Так закончил свои дни Тупак Амару, последний из сыновей Манко, последний коронованный на престол правитель Перу и последний Инка. Последовательность событий, сопутствующих его смерти, была до боли знакома. Суммарное судопроизводство, полное достоинства поведение жертвы на эшафоте, чрезмерная помпезность погребальных церемоний, пассивное отчаяние коренного населения и последующее самобичевание испанцев — все это навевало печальные воспоминания о казни Атауальпы тридцать девять лет назад. Смерти двух правителей, дяди и племянника, являются символами начала и завершения завоевания Перу. Удар, который обезглавил Тупака Амару, был последним ударом испанских завоевателей по Перу, нанесенный спустя почти сорок лет после первого применения силы на площади Кахамарки.
Франсиско де Толедо понимал, что он должен покончить с унижением инков, уничтожив их самые священные реликвии. Мумифицированные тела Инки Манко и Титу Куси были привезены из Вилькабамбы и тайно сожжены в древней крепости Киспи-Уаман. Другим величайшим трофеем было изображение Солнца Пунчао, та наивысшая награда, к которой стремились испанцы с самого начала завоевательного похода.
Различные изображения Солнца попадали в руки испанцев в ходе оккупации Перу, но это было самое последнее изображение захваченное у генерала Уальпы Юпанки в лесах в окрестностях Вилькабамбы. Это его [Пунчао] Тупак Амару осудил и разоблачил в своей речи, произнесенной с эшафота. Пунчао был довольно маленький: идол из литого золота весил 6 марок и 6 унций, а его серебряная оправа весила 3,5 марки; вместе — всего 5,5 фунта. Толедо писал, что «внутри идола в золотом потире есть сердце из тестообразной массы, которая состоит из порошка, полученного из сердец умерших Инков… Он окружен золотыми медальонами, чтобы, когда на них попадут лучи солнца, они засияли бы так ослепительно, что нельзя было бы увидеть сам идол, а только отраженное сияние этих медальонов. Солдаты отломили их, чтобы возместить себе свою долю сокровища». Лишенного своих медальонов Пунчао вице-король отправил королю Филиппу вместе с рекомендацией: «Ввиду того, что дьявол посредством этого идола осуществлял свою власть, и вследствие вреда, который он причинил со времен царствования седьмого Инки, „…“ несомненно, он представляется мне тем предметом, который Вашему Величеству было бы уместно отослать его святейшеству». Знаменитая реликвия так и не была найдена: возможно, она все еще находится в каком-нибудь дворце в Испании или в Ватикане.
Попытка вице-короля искоренить религию инков не ограничилась уничтожением самого Инки и священных реликвий. За те недели, когда был провозглашен поход на Вилькабамбу, Толедо сообщил королю свои предложения: «Теперь, когда с теми, кто находился в Вилькабамбе, покончено, следует истребить семя самих Инков в этом королевстве». И он объяснил, как он сделает это. «Будет достаточно наказать всех Инков за то, что они были вовлечены в заговор с целью поднять восстание. Наберется, наверное, около 300 человек, имеющих родственные связи с семьей Инков, которые хранят память о них». Для Толедо, пребывающего в то время в агрессивном расположении духа, хороши были любые средства. Искоренение семьи Инков было логическим продолжением того подрыва их божественных прав, который был начат посредством показаний. Толедо совершенно верно увидел, что на грядущие века миф об Инках станет воодушевлять индейцев на восстания, — на самом деле так оно и было. Но очень тревожно наблюдать, как человек, который является таким приверженцем законности, заявляет о своем намерении, а затем изыскивает юридические средства его исполнения.
Первой жертвой кампании по искоренению рода Инков стал потрясенный Инка Карлос. В мае 1572 года он и его брат Фелипе были внезапно арестованы и предстали перед судом. Это был жестокий удар для Карлоса, человека, который гордился своими испанскими манерами и женой-испанкой, который относился к Толедо как к своему куму, крестному отцу своего сына Мельчора, и который написал королю Филиппу: «В течение многих лет я страстно желаю явиться к Вашему королевскому двору, чтобы поцеловать королевские руки и ступни Вашего Величества». Прошло всего несколько недель с тех пор, как вице-король с такой похвалой отозвался о лояльности Карлоса, когда были представлены панно. Теперь Карлоса лишили всех его богатств и владений, включая дворец Колькампату, и бесцеремонно заключили в тюрьму. Со своей стороны Толедо был рад заполучить этот дворец. С воодушевлением он написал королю, что «дворец занимает самое большое и лучшее место, какое только можно себе вообразить, чтобы из него держать под артиллерийским обстрелом этот город и каждый дом в нем». Вскоре он стал превращать Колькампату в крепость в испанском стиле с амбразурами, артиллерией и гарнизоном. Он лично продиктовал подробные директивы относительно охраны, содержания и обслуживания крепости. Он хотел, чтобы она была похожа на те крепости, при помощи которых Испания властвовала в своих фламандских и африканских владениях. Он даже устроил так, чтобы настроенные против Инков племена каньяри и чачапояс перебрались на жительство в Куско, в приход Сан-Кристобаль в районе Колькампаты.
Вместе с Карлосом были арестованы трое видных Инков королевской крови: Дон Алонсо Титу Атаучи, Дон Диего Кайо и Дон Агустин Конде Майта; а также двое касиков: Педро Гуамботонго и Франсиско Туйру-Уальпа. Это были важные фигуры, по происхождению уступавшие лишь Инке Карлосу, которые так же, как и он, с готовностью сотрудничали с испанцами и перенимали их образ жизни. Алонсо Титу Атаучи был человеком, которого Каньете удостоил передаваемым по наследству титулом главного алькальда четырех суйю и который пользовался королевскими привилегиями. В равной степени внушительной была фигура семидесятилетнего Дона Диего Кайо, который в течение тридцати лет пользовался большим уважением в обществе Куско и чей отец «был вторым человеком Уайна-Капака» и наперсником Уаскара. Оба эти человека являлись главными свидетелями Толедо и «Истории» Сармьенто де Гамбоа. Вероятно, они были так же потрясены и разгневаны внезапными и неоправданными действиями Толедо, как и Инка Карлос.
Обвинения, выдвинутые против этих людей, были очень нечеткими. Они «вступили в союз с теми, кто прятался в Вилькабамбе, и чинили препятствия их мирному выходу [на территорию Перу]». В дальнейшем их обвинили в проведении тайных встреч, подготовке оружия и поддержании связи с Инкой, находившимся в Вилькабамбе. Судьей на их процессе был агрессивный д-р Лоарте, действовавший непосредственно по указанию вице-короля, который принял на себя полномочия главнокомандующего на период военного времени. Одним из свидетелей против Карлоса была дочь Манко Мария Куси Уаркай. Она не могла не воспользоваться такой возможностью отомстить сыну Паулью, который во многом стал похож на испанца. Она обвинила его в поддержании связей с Вилькабамбой, хотя было в высшей степени маловероятно, чтобы какой-нибудь Инка оттуда стал бы иметь дело с этим коллаборационистом. Вероятно, именно сама Мария поддерживала контакт со своими братьями в их уединении. Шансы обвиняемых не возросли от того, что переводчиком на процессе был метис Гонсало Гомес Хименес. Несколькими годами ранее этот молодой человек был обвинен в гомосексуализме и фигурировал в деле вместе с некоторыми из слуг Толедо. Позднее он признал, что иногда искажал перевод показаний, пытаясь угодить своему хозяину. Процесс над знатными инками на короткое время был прерван, чтобы суд мог выдвинуть обвинение против более крупной жертвы, Тупака Амару, но когда он возобновился, Карлос и его товарищи по несчастью были признаны виновными, и их собственность была конфискована. Толедо был рад получить их богатства, но также он твердо решил избавиться от самих Инков. Когда 12 ноября он подписывал их приговор, он добавил положение, согласно которому наиболее влиятельные из обвиняемых изгонялись из Перу. Их должны были отправить в ссылку в Мексику вместе с рекомендацией тамошнему вице-королю обеспечить им средства к существованию. С ними были высланы и двое мелких князьков из Вилькабамбы: трехлетний сын Тупака Амару по имени Мартин и пятнадцатилетний сын Титу Куси Фелипе Киспе Титу, а также разные знатные дамы и другие родственники. Пленники, сопровождаемые Алонсо де Карбахалом, покинули Куско в начале 1573 года и достигли Лимы 18 марта.
Толедо и Лоарте зашли слишком далеко в этом фальсифицированном судебном процессе, вынеся суровые приговоры. Вскоре им пришлось столкнуться с мощной оппозицией, которая была гораздо эффективнее оппозиции служителей церкви, пытавшихся в течение одиннадцати часов спасти Тупака Амару. Еще в декабре 1572 года три оидора Аудиенсии Лимы упрекнули Лоарте в том, что он не позволил обвиненным Инкам обжаловать приговор. Карлос и другие знатные Инки вскоре стали предметом правовой и политической борьбы между Аудиенсией Лимы и вице-королем, который продолжал свою инспекционную поездку по провинции Чаркас. Толедо пришел в ярость, когда услышал про эту оппозицию. Он продиктовал одно постановление 31 января 1573 года, находясь в Потоси, другое было датировано 2 июня в Ла-Плате, а третье вышло в Килакиле в ноябре. Во всех трех документах он подчеркивал, что он действовал против Инков в качестве главнокомандующего военного времени, поэтому дело не входит в юрисдикцию Аудиенсии Лимы, так что подсудимые должны быть отправлены из Лимы к месту их вечной ссылки. Власти в Лиме проявили открытое неповиновение. Один адвокат привел на важную церковную службу маленького принца, очевидно, юного сына Тупака Амару по имени Мартин, и громко сказал с сарказмом самому старшему оидору, чтобы все слышали, что именно этот Инка угрожает поднять за собой всю страну. Целью всего этого спектакля, по словам секретаря Толедо Диего Лопеса де Эррера, было «сделать посмешище из постановления вицекороля».
