Владимир Казарезов - Самые знаменитые реформаторы России
Политический кризис лета 1957 г. разразился из-за недовольства большинства членов Президиума ЦК деятельностью Хрущева, его характером, осуждением им культа личности Сталина, чрезмерным увлечением целиной, забеганием вперед с намерением обогнать США по производству животноводческой продукции на душу населения, начавшейся бессмысленной реорганизацией в управлении.
Расклад сил в Президиуме ЦК был таковым, что Хрущев никак не должен был победить. За его смещение с поста первого секретаря ЦК КПСС высказались большинство членов Президиума ЦК: Булганин — Председатель Совета Министров; Ворошилов — Председатель Президиума Верховного Совета; первые заместители Председателя Совета Министров — Молотов, Каганович, Первухин, Собуров; заместитель Председателя Совета Министров — Маленков. Итого — семь человек. Против такого решения, в поддержку Хрущева выступили — сам Хрущев, Микоян, Кириченко и Суслов. После Президиума должен был состояться пленум ЦК, который бы «проштамповал» предложенное ему решение. Но Хрущев сумел еще до завершения работы Президиума подтянуть в Кремль с помощью военной авиации членов ЦК, своих сторонников, которые включились в обсуждение и потребовали аннулировать решение о его смещении, вынести вопрос на пленум ЦК. Тем более что большинство членов ЦК съехалось стараниями сторонников Хрущева.
Пленум осудил инициаторов смещения Хрущева. Чтобы не шокировать коммунистов и общественность страны, сосредоточили всю критику на троих — Молотове, Маленкове, Кагановиче. Все были смещены с постов (пожалели Ворошилова за его революционное прошлое), а Хрущев усилил свои позиции. Во-первых, в партии у него не стало оппозиции, это показал ход пленума. Во-вторых, он получил еще и пост Председателя Совета Министров.
Хотя и можно говорить, что в этой борьбе победило прогрессивное, реформаторское начало, предотвратившее возврат к эпохе сталинизма, но по сути происходившее тогда являлось борьбой за власть отдельных группировок.
Материалы пленума держались в секрете, скрывались от народа. И было отчего. Сколько ханжества, лицемерия прозвучало тогда в зале заседания! Во всех бедах страны, начиная от репрессий 1930-х гг. кончая застоем в сельском хозяйстве, обвинили Молотова, Маленкова, Кагановича. А они, в свою очередь, когда поняли, что проиграли, стали каяться в своих ошибках, просить прощения.
Первым на пленуме, после доклада Суслова, в поддержку Хрущева выступил маршал Жуков. Трудно сказать, вынашивал ли какие-либо бонапартистские планы маршал Жуков, угрожал ли реально власти или авторитету Хрущева, а может, просто тот решил избавиться от человека, который дважды оказал ему поддержку (увы, так всегда бывает в борьбе за власть), но после разгрома «антипартийной группы» прошло всего несколько месяцев, и в октябре 1957 г. Хрущев, все-таки, по-видимому, опасаясь авторитета и влияния Жукова не только в армии, но и в народе, решил вывести его из состава Президиума ЦК, снять с поста министра обороны. Жуков вспоминал потом: «…я почувствовал, что Хрущев, Брежнев, Микоян, Суслов и Кириченко решили удалить меня из президиума как слишком непокорного и опасного политического конкурента, освободиться от того, у кого Хрущев остался в долгу в период борьбы с антипартийной группой Маленкова — Молотова…»
Все это характеризует Хрущева как человека неблагодарного, предающего тех, кто помогал ему в критические моменты жизни. Но, увы, все тогда играли по таким правилам. И сдается, что Жукова куда больше обидели не обструкция партийного руководства, единогласно решившего его судьбу, а выступления против него на пленуме бывших боевых соратников, с кем он одерживал победы в Великой Отечественной войне. Из воспоминаний Жукова: «Из партийных и советских работников на пленуме почти никто не выступал, но зато выступили единым фронтом большинство маршалов, которые при мне занимали должности заместителей министра обороны, и начальник Главного политического управления Желтов.
Чувствовалось, что они были заранее подготовлены к тому, чтобы всячески принизить и очернить мою деятельность. Особенно в этом направлении старались Малиновский, Соколовский, Еременко, Бирюзов, Конев и Горшков. После их выступления сговор был налицо».
А ведь некоторые из них были обязаны Жукову жизнью. В частности, маршал Конев. В 1941 г., когда немцы рвались к Москве, среди обвиненных в развале фронта оказался и генерал Конев. Его ждал расстрел, как и генерала Павлова. Жуков буквально вымолил у Сталина оставить Конева в живых и сделал его своим заместителем по командованию Западным фронтом, куда сам был направлен Ставкой. И вот благодарность Ивана Степановича своему спасителю. А ведь он мог подать в отставку в знак протеста против шельмования Жукова. Так всегда поступали люди с высокой нравственностью (подавали в отставку Витте и Столыпин, когда не соглашались с царем). Еще раз скажем, что моральные ограничители оказывались размытыми у высших руководителей страны (партийных, советских, военных, научных и др.). Все было подчинено карьере, выживанию.
Но налицо было и громадное движение вперед. Если еще десяток лет назад проигравших в дворцовых интригах ждала смерть, то теперь — отставка, устранение от дел, и только.
Хрущев верил в построение коммунистического общества наверное больше, чем кто-либо другой из партийного руководства страны, пытался обратить в свою веру партийно-хозяйственную элиту и буквально пинками «гнал в коммунизм» сомневающихся. Впервые о построении коммунизма не как о благих намерениях вообще, а как о конкретной задаче было заявлено на XXI съезде КПСС (февраль 1959 г.). В его резолюции говорилось: «Великая цель построения коммунизма, за достижение которой боролись многие поколения людей, теперь практически осуществляется советским народом под руководством Коммунистической партии». Но пока это была только запись без конкретики. А вот на XXII съезде партии, собравшемся в 1961 г., эта мысль звучит уже определеннее: «Выражая волю всего советского народа, съезд записал в своей резолюции: „Партия торжественно провозглашает: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме“».
Ранее заявления о построении коммунизма базировались на старой теоретической основе, да и рубежи в экономике, обозначенные XXI съездом, явно не дотягивали до изобилия, без которого, согласно классикам, коммунизм был невозможен.
XXII съезд утверждает новую Программу КПСС, в которой дается определение — что представляет собой коммунизм: «Коммунизм — это бесклассовый общественный строй с единой общенародной собственностью на средства производства, полным социальным равенством всех членов общества, где вместе с всесторонним развитием людей вырастут и производительные силы на основе постоянно развивающейся науки и техники, все источники общественного богатства польются полным потоком и осуществится великий принцип „от каждого — по способностям, каждому — по потребностям“. Коммунизм — это высокоорганизованное общество свободных и сознательных тружеников, в котором утвердится общественное самоуправление, труд на благо общества станет для всех первой жизненной потребностью, осознанной необходимостью, способности каждого будут применяться с наибольшей пользой для народа».
Но чтобы богатства «полились полным потоком», нужно многократное увеличение их производства. И задачи такие ставятся.
«В ближайшие десятилетие (1961–1970 гг.) Советский Союз, создавая материально-техническую базу коммунизма, превзойдет по производству продукции на душу населения наиболее мощную и богатую страну капитализма — США; значительно поднимется материальное благосостояние и культурно-технический уровень трудящихся, всем будет обеспечен материальный достаток; все колхозы и совхозы превратятся в высокопроизводительные и высокодоходные хозяйства; в основном будут удовлетворены потребности советских людей в благоустроенных жилищах; исчезнет тяжелый физический труд; СССР станет страной самого короткого рабочего дня.
В итоге второго десятилетия (1971–1980 гг.) будет создана материально-техническая база коммунизма, обеспечивающая изобилие материальных и культурных благ для всего населения; советское общество вплотную подойдет к осуществлению принципа распределения по потребностям, произойдет постепенный переход к единой общенародной собственности. Таким образом, в СССР будет в основном построено коммунистическое общество».
Только в воспаленном воображении утопистов-мечтателей могли появиться планы уже через десять лет обеспечить всех благоустроенным жильем, если учесть, что большинство на селе жило в деревянных избах, а в городе — в коммуналках и бараках военного времени. Не менее утопичным было заявление об исчезновении тяжелого физического труда за ближайшее десятилетие.
