Сергей Сергеев - Русская нация, или Рассказ об истории ее отсутствия
В Татарской АССР руководитель местного отделения Госбанка мог отклонить заявление русского о приеме на работу со словами: «В первую очередь нам нужны татары, и мы можем обойтись и без русских». В письмах русских из Узбекистана в 1928 г. звучали жалобы типа: «…работа достается в основном… узбекам, а на нашего брата, европейца, хотя бы он и умирал с голода, не обращают никакого внимания». «…Ощущение, будто Узбекистан принадлежит им, заставляло узбеков говорить о русских, как о „гостях“, а во время стычек на этнической почве заявлять: „Убирайтесь вон из Узбекистана“ и „Возвращайтесь к себе на родину“» (Т. Мартин).
«Русских отовсюду гонят, русских здесь не терпят… Они [грузины] откровенно говорят: пусть русские побольше построят нам фабрик и заводов, все они останутся нам, когда мы выгоним отсюда русских», – писал в 1927 г. живший в Тифлисе К. Л. Гильчевский. Инженер А. В. Деркач вспоминает про свою поездку в Грузию в начале 1950-х: «Полнейшее большинство грузин презирало нас, русских – ведь это их Сталин безраздельно правил нашей страной… В Грузии мне пришлось побывать еще не единожды, и каждый раз я чувствовал свое полное бесправие – немногим лучше, чем в немецкую оккупацию».
После смерти Сталина «наверх» посыпались письма от русских, живших и работавших в Грузии. Например, «4 августа 1954 г. главный редактор „Комсомольской правды“ переслал в ЦК КПСС полученное газетой письмо мастера Горийского хлопчатобумажного комбината Д. К. Кравченко. Факты, о которых писала Кравченко, были столь возмутительны, что рассмотрение письма уже через несколько дней, 9 августа, вошло в повестку дня секретариата ЦК КПСС. Кравченко, которую направили на работу в Грузию по распределению после окончания текстильного техникума в России, писала о многочисленных злоупотреблениях, преступлениях и „круговой поруке“ грузинских руководителей. Приезжих работников избивали. Им угрожали, предлагали уехать. Кравченко сообщала об изнасилованиях русских работниц, которые оставались безнаказанными. Саму Кравченко дважды избивали, причем один раз прямо на комбинате. Однако следствие и суд по делу об избиении затягивались. Секретариат ЦК КПСС поручил проверить заявление Кравченко ЦК компартии Грузии. Однако под предлогом болезни директора комбината проверка и обсуждение вопроса затягивались. Но 23 ноября 1954 г. бюро ЦК компартии Грузии все же приняло решение, в котором факты, изложенные в письме Кравченко, были признаны правильными. Директора и секретаря партийной организации комбината сняли с должностей. Милиции, прокуратуре и судебным органам предписали „привлечь к ответственности виновных в затягивании рассмотрения дел на лиц, совершивших проступки на Горийском хлопчатобумажном комбинате“…» (О. В. Хлевнюк).
В феврале 1956 г. Секретариат ЦК КПСС дал поручение ЦК компартии Грузии рассмотреть и принять меры по письму И. В. Звягинцева из Кутаиси на имя Хрущева, где, в частности, рассказывалось о печальной судьбе русских мигрантов, которых использовали в качестве неквалифицированной рабочей силы, трудившейся за гроши по 14–15 часов в сутки преимущественно на строительстве частных домов или в сельском хозяйстве. Они часто опускались на социальное дно, превращаясь в бродяг и нищих. «В г. Самтредиа у павильона железнодорожного ресторана, спившись, уснуло одно из таких существ. Равнодушно шагала, задевая его ногами, богато и элегантно одетая публика, спокойно прошел милиционер. Но вот из дверей павильона шумно вывалила подгулявшая компания грузин. Один из гуляк с бутылкой в руках, заметив лежавшего и поставив ногу ему на живот, хрипло провозгласил: „Пью за великий русский народ!“ И, как это ни дико, в ответ раздались одобрительные возгласы и хохот. Случаев, подобных описанному, десятки, сотни».
То тут, то там вспыхивали этноконфликты между русскими и «коренными», самым заметным из которых было русское восстание в Грозном в августе 1958 г., вызванное убийством чеченцами рабочего Е. Степашина, похороны которого вылились в античеченскую демонстрацию и в захват здания горкома партии. В Грозный были введены войска. «В результате беспорядков пострадало 32 человека, в том числе 4 работника МВД и милиции республики. Два человека (из числа гражданских) умерло, 10 были госпитализированы. В числе пострадавших оказалось много официальных лиц – секретарь обкома КПСС, заместитель министра внутренних дел республики, заместитель начальника районного отделения милиции, два оперативных уполномоченных милиции, лектор Грозненского горкома КПСС… Ситуация в городе и в республике стала предметом обсуждения на Пленуме ЦК КПСС в сентябре 1958 г. Это единственный известный нам случай подобного обсуждения массовых волнений на партийном пленуме» (В. А. Козлов).
Периодически то в Прибалтике, то в Закавказье возникали стихийные выступления «коренных» с лозунгом: «Русские оккупанты, вон!» Возросшие после XX съезда антисоветские настроения автоматически переносились на орудие и заложников коммунистической политики в национальных республиках – русских, особенно это касается Латвии, где они, направленные по воле компартии строить коммунизм, по численности стали конкурировать с латышами.
Поэтому неудивительно, что с 1960-х гг. из национальных республик начинается отток русского населения, чувствовавшего себя там неуютно. И не только русского, но и вообще «неместного». В середине 1960-х один из корреспондентов-евреев И. Г. Эренбурга так описывал тогдашнюю ситуацию в Баку: «…За десять лет национализм (точнее, национал-шовинизм) принял колоссальные размеры у нас, и все, у кого есть возможность (я имею в виду не азербайджанцев, разумеется!), бегут в Россию… Вообще, национализм и в других республиках стал неофициально поощряться сверху, под видом культурного развития малых народов… Здесь хапают самым беззастенчивым образом, лишь заимев минимум власти. Кто хапает – опять-таки „местные кадры“. Чувствуя безнаказанность, они вообще игнорируют советскую власть…»
Если в 1959–1969 гг. за пределами России проживал 31 % русских, то в 1970–1978 – уже 12 %, а в 1979–1988 – всего 6 %. Особенно сильно численность русских сокращалась в Средней Азии и Закавказье. Но на Украину, в Белоруссию, Прибалтику и Молдову русские еще переезжали. При этом численность молдаван в РСФСР увеличилась за 1979–1988 гг. на 69 % против 10,5 % в своей республике, грузин и армян – на 46 % (в своих республиках – на 10,3 и 13,2 %), азербайджанцев – в 2,2 раза (24 %), узбеков и туркмен – в 1,8 раза (34 %), киргизов – в 2,9 раза (33 %), таджиков – в 2,1 раза (46 %).
«Русско-еврейское предприятие»
Отдельного разговора заслуживает еврейский вопрос, ибо роль евреев, о чем уже говорилось в предыдущей главе, в установлении власти компартии была исключительно велика. Как формулирует Дж. Хоскинг, «на первых этапах развития и становления, Советский Союз был русско-еврейским предприятием…». Израильский историк Жозеф Тартаковский пишет: «Бесспорно, что доля участия евреев в Руководстве СССР в период с 1917 по 1952 год была очень велика, значительно больше, чем была доля евреев в населении СССР. Более того, и в абсолютных цифрах количество евреев в составе Руководства СССР значительно превышало количество деятелей любой другой национальности, разумеется, кроме русских. Так, с 1917 по 1952 в состав Руководства СССР входили 68 евреев, тогда как за этот же период в состав Руководства СССР входили 49 украинцев, 34 армянина, 26 грузин, 23 латыша, 16 белорусов, 14 азербайджанцев, 13 поляков, 12 туркмен и т. д. При этом надо учесть, что большинство из деятелей – не евреев входили в состав руководства своих Союзных республик, тогда как у евреев на территории СССР никогда не было своего национального образования (не считать же таковым ублюдочную Еврейскую автономную область) (действительно, евреи в ней насчитывали не более 0,6 % жителей. – С. С.)».
В 1920—1930-х гг. евреи составляли около 1,8 % населения Страны Советов, а их доля в компартии равнялась 5,2 %, они занимали там третье место после русских (72 %) и украинцев (5,9 %) (на четвертом латыши – 2,5 %). При этом в 1922 г. на XI съезде в ЦК избрали 26 % представителей этой национальности. До конца 1920-х Троцкий, Зиновьев, Каменев были не менее значимыми фигурами в партии, чем Сталин. Даже после разгрома левой оппозиции, который современники иронически сравнивали с еврейским погромом, доля евреев в ЦК оставалась весьма солидной – 11 человек из 71 в марте 1939 г. В 1936 г. в правительстве СССР были представлены 9 наркомов-евреев, среди них главы таких ключевых ведомств, как внутренних (Ягода) и иностранных (Литвинов) дел. В среднем по стране количество евреев в государственном аппарате было больше в шесть с половиной раз, чем в населении страны.
Особенно поражает их обилие в руководстве карательными органами – в период с 1 января 1935 г. по 1 января 1938 г. они возглавляли более половины основных структурных подразделений НКВД. Практически вся верхушка управления ГУЛАГом до конца 1930-х состояла из евреев (начальники Главного Управления лагерей и поселений с 1930 по 1938 г. – Л. И. Коган, М. Д. Берман, И. И. Плинер, их бессменный зам – Я. Д. Рапопорт, руководитель Главного управления лагерей железнодорожного строительства – Н. А. Френкель, начальник Беломорско-Балтийского лагеря – С. Я. Фирин и т. д.). Но и на местах их имелось немало: по данным на 1 марта 1937 г., в областных УНКВД – 1776 человек, или 7,6 % от всех работавших там сотрудников.
