Юрий Мухин - Убийцы Сталина. Главная тайна XX века
Кроме этого, ведь не нашел разрешения и вопрос по доносу Строкача — был заговор или нет? Похорони Берию у Кремлевской стены, а вдруг выяснится, что он все же заговорщик?
Вот эти тяжелейшие вопросы обрушились на Президиум ЦК, и тот, отучившись принимать на себя ответственность, пошел по обычному бюрократическому пути — по пути оттягивания решения в надежде, что вопрос как-нибудь решится сам собой. Таким оттягиванием вопроса была легенда о якобы аресте Берии.
Казалось бы, очевиден мотив ареста — донос Строкача. Но им невозможно было воспользоваться, более того, об этом доносе требовалось как можно глубже забыть.
во-первых, если речь шла об уже назначенном на следующий день перевороте, то, значит, заговор был полностью оформлен и в него вовлечена как минимум половина руководителей МВД в областях и республиках. Чтобы подтвердить донос Строкача, их надо было арестовать вместе с Берией. Но ведь для этого не было ни малейшего повода, кроме того, липовые аресты и липовые дела вызвали бы возмущение местных партийных организаций, а они в сталинское время были самостоятельны, и Москва им далеко не всегда была указом.
Напомню, в 1954 г. Президиум ЦК решил предложить съезду Компартии Казахстана избрать первыми секретарями ЦК КП Казахстана П.К. Пономаренко и Л.И. Брежнева. Причем сам Президиум не очень верил, что казахстанцы этих варягов изберут, т. е. был не способен повлиять на делегатов съезда в Казахстане. Но благодаря умному подходу к делу Пономаренко, сумевшему использовать родоплеменные разногласия в Казахстане, их избрали. Пономаренко вспоминает о своем докладе Хрущеву:
«Звонили в Москву. — «Как, прокатили?» — сразу же тревожно спрашивает Хрущев. «Нет, Никита Сергеевич, прошли единогласно».
— Не может быть!
— Но они же сами считали.
— Не ожидал и от всей души поздравляю вас, — кричит в трубку секретарь ЦК партии».
При сталинской самостоятельности местных парторганизаций массовые аресты невиновных начальников МВД по стране в то время были исключены. Президиуму надо было представлять дело так, что заговор находится в самом начале своего формирования.
Вторая причина, по которой донос Строкача не подходил. Что такое заговор в принципе? Это сила, которая должна смять силу государственных органов власти. Для этого государственные органы власти следовало обезглавить, чтобы внести в них замешательство.
Прежде всего, заговорщикам необходимо арестовать либо убить Генерального прокурора, чтобы затруднить прокуратуре выписывать ордера на арест заговорщиков. То же самое следовало сделать с командующим правительственными войсками и с начальником правительственной охраны. То есть если бы Берия действительно захватывал власть, то он немедленно заменил бы: Генерального прокурора СССР Сафонова, командующего Московским военным округом генерал-полковника Артемьева, начальника правительственной охраны генерал-майора Кузьмичева.
Так вот, президиум ЦК, «подавляя заговор Берии», немедленно снял с должности Генерального прокурора Сафонова, послал на учения в Смоленскую область генерал-полковника Артемьева (а вслед за ним телеграмму, что тот снят с должности), арестовал генерал-майора Кузьмичева. Как вам нравится такое «подавление заговора»? Причем ни тогда, ни после этим людям не было предъявлено обвинение в участии в «заговоре Берии».
И эти меры Президиум ЦК был вынужден принять, поскольку старый, сталинский Генеральный прокурор не выписал бы ордер на арест мертвого Берии, да еще и возбудил бы дело против его убийц. Москаленко мог всех выгонять из штаба ПВО и не подпускать никого к бункеру, в котором якобы содержался арестованный Берия. Но он не мог не пускать своего прямого начальника — командующего Московским военным округом, а тот, видимо, не стал бы участвовать в этом преступлении. А генерал-майор Кузьмичев, отвечающий за жизнь членов Правительства СССР, видимо, был не согласен на непонятное исчезновение Берии и охранявших Берию своих подчиненных.
(Как сообщил историк Н. Зенькович, вся охрана Берии была арестована, а когда телохранителей несколько месяцев спустя все же выпустили из тюрьмы, то они оказались молчаливыми и перепуганными на всю оставшуюся жизнь).
Так что донос Строкача надо было забыть навсегда, и его забыли, осталась только сплетня и неуклюжая болтовня Хрущева о каком-то ископаемом Грише Каминском.
Главный этап, который должен был пройти Президиум ЦК, — это убедить Пленум ЦК согласовать версию о преступности Берии и о его аресте. Сделать это оказалось не сложно. Если бы речь шла о ком-то другом, то Центральный Комитет КПСС, собравшийся на Пленуме 2 июля 1953 г., возможно, и не согласился бы с Президиумом. Но речь шла о человеке, вознамерившемся передать власть от них — членов ЦК — Советам. Как бы ни красив был этот лозунг, но вряд ли он был по душе членам ЦК, с комфортом разместившимся на номенклатурных должностях.
А во-вторых, Хрущев показал членам ЦК еще и морковку, которую те тоже не смогли не заглотать. Дело в том, что ОГПУ, НКВД, МТБ, МВД и далее КГБ следили за партийными и государственными функционерами и докладывали о них в ЦК. Это была государственная практика, все о ней знали и официально одобряли. Но, положа руку на сердце, кому из тех, за кем следят, это может понравиться?
Вот, к примеру, в 1945 г. уполномоченный НКВД-НКГБ СССР по Литве Ткаченко пишет в Москву обзор того, как работают в Литве партийные и советские органы.
«Выступления т. Суслова (М.А. Суслов был в это время председателем Бюро ЦК ВКП(б) по Литве, т. е. контролировал ситуацию в Литве от имени партии. — Ю.М.) на пленуме ЦК (Литвы) и различных совещаниях носят больше наставительный характер. К этим наставлениям и речам местные руководители так уже привыкли, что не обращают на них внимания и выводов для себя не делают.
…Лично т. Суслов работает мало. Со времени организации Бюро ЦК ВКП(б) около половины времени он провел в Москве, в несколько уездов выезжал на 1–2 дня, днем в рабочее время можно часто застать его за чтением художественной литературы, вечерами (за исключением редких случаев, когда нет съездов или совещаний) на службе бывает редко».
Ну и надо было будущему «главному идеологу» КПСС застойного периода М.А. Суслову, чтобы о нем так доносили в ЦК? А ведь Суслов еще и считался «тружеником, отдающим все силы на службу партии», а что же писать об остальных? Народ убеждают, что партийные вожди «горят на работе», а в архивах и личном деле о них оседают такие сведения?
И когда Хрущев на пленуме обвинил Берию в том, что тот, дескать, усилил слежку за номенклатурой и таким образом захотел стать над партией, то у членов ЦК отношение к Берии не могло не ухудшиться, и решение о его аресте уже не казалось чрезмерным. Возможно, члены Президиума ЦК сообщили правду ряду членов ЦК, но те ведь тоже были государственные деятели, и их также легко было убедить, что разглашать это дело нельзя. В любом случае сотни бывших товарищей Берии, которые либо знали правду, либо догадывались о ней, согласились ее замолчать. И какими бы государственными интересами они ни прикрывались, но они Берию предали и сами это понимали.
От этого и возникла потребность как можно сильнее унизить Берию, слепить из него образ сверхнегодяя даже для самого себя, чтобы факт подлого предательства стал как бы вынужденным — дескать, как же можно было с ним так не поступить, если он такой мерзавец?
Повторю, подобное явление мы видели и в наши дни — наиболее ярыми клеветниками коммунизма вдруг оказались не заграничные диссиденты, не те, кто сидел в тюрьме за антисоветскую пропаганду, а «самые верные делу коммунизма» члены КПСС. Те, кто под видом служения коммунизму обжирал советский народ на различных номенклатурных должностях: Б. Ельцин (член Политбюро ЦК КПСС), А. Яковлев (член Политбюро ЦК КПСС), Г. Бурбулис (преподаватель марксизма-ленинизма), Е. Гайдар (зам. главного редактора главной газеты КПСС), Юшенков (замполит) и т. д. и т. п. Так чего уж тут удивляться, что Берию предали и поливают грязью почти все?
И наконец. Я позвонил последнему оставшемуся в живых члену тогдашнего ЦК Н.К. Байбакову. В ходе разговора по техническим вопросам я спросил его, помнит ли он июльский 1953 г. Пленум ЦК. Когда Николай Константинович его вспомнил (ему 90 лет), я неожиданно задал ему вопрос: «Знали ли вы на Пленуме, что Берия уже убит?» Он быстро ответил: «Нет, я тогда ничего не знал», — но затем, после заминки, сказал: «Но факт в том, что он оказался убитым».
Наверное, сотни, если не тысячи участников тех событий либо знали, либо понимали, что произошло на самом деле, но все они встали перед дилеммой: либо сказать правду и быть немедленно убитым хрущевцами, либо смолчать, но, смолчав, они сами становились соучастниками убийства и дальше уже вынуждены были молчать или врать, скрывая собственное соучастие.
