Юрий Поляков - Государственная недостаточность. Сборник интервью
– А проигрыш на Украине – ведь это такой удар по престижу страны и президента.
– Удар по престижу – это когда Россию без устали сосут неблагодарные телята, питающиеся нефтью и газом. Политтехнологи, а точнее «политмифологи», продолжают относиться к нынешней Украине, как к мононациональной республике. А это давно не так. Украина действительно не Россия, но она в значительной степени заселена русскими, и в ее состав вошли исконные русские земли. Это теперь для нас, по-моему, главное. А «оранжевая» революция имеет такое же отношение к демократии, как фанта в жестянке – к апельсинам. Вообще в последние годы по нашим представлениям о демократии нанесен серьезный удар. Когда я ехал по разгромленным улицам Белграда, я как-то стал гораздо хуже относиться и к «общечеловеческим ценностям». За ними обычно скрываются жесткие национальные интересы, подкрепленные новейшими бомбардировщиками.
– Кстати, о демократии. Вспоминаю героя вашего романа «Демгородок» И. О. (Избавителя Отечества) адмирала Рыка, который, когда пришел к власти и узнал, что за годы антинародного режима стало в восемь раз больше проституток, в семнадцать – гомосексуалистов, а в сто четырнадцать – скотоложцев, заметил: «Я всегда подозревал, что демократия – всего лишь разновидность полового извращения».
– (Смеется.) «Литературная газета» обратилась к деятелям культуры с вопросом: в тридцатые годы передовые мастера культуры бойкотировали фашистскую Германию за антисемитизм, в восьмидесятые годы многие западные страны бойкотировали СССР за Афганистан, а вы готовы бойкотировать фестиваль в Юрмале, пока там прославляют нацистов, а русское население бесправно? Мы опросили десятки человек, и ни один не сказал: да, я готов. Это внушает серьезные опасения. Это и называется предательством элиты.
– Вы представляете себе «оранжевую» революцию у нас после выборов две тысячи восьмого года?
– Скорее картофельную. У нас очень серьезный разрыв между безумно богатыми и теми, кто не сводит концы с концами. Как говорят социологи, разрыв взрывоопасный. И еще у нас идеологическое двоевластие. Кремлевская башня транслирует одну позицию, а Останкинская – другую. У нас как бы двухбашенная идеологическая система. Если политика Кремлевской башни – государственническая, направленная на укрепление страны, то позиция Останкинской башни – прозападная, внушающая населению комплекс национальной неполноценности. Это очень опасно! Как известно, народ, которому внушают комплекс неполноценности, в какой-то момент просто исчезает или взрывается, пытаясь доказать обратное…
– А считается, что Путин «построил» все телевидение.
– Что значит «построил»? Посмотрите, кто ведет политические передачи, – это в основном люди либеральных взглядов, зачастую даже антигосударственных. Я не против того, чтобы у нас на телевидении присутствовала и была либеральная идеология. Но только не как навязываемая народу моноидеология, вроде коммунистической. Телевидение влияет на общество не только одними новостными программами. По ОРТ шел фильм, экранизация моего романа «Замыслил я побег…». В нем было несколько политических сцен. По указанию руководителей канала эти куски вырезали. Это что, государственная цензура? Нет, это цензура конкретного чиновника, который исповедует либеральные взгляды. И поэтому ирония консерватора Полякова по поводу того, что вытворяли в девяносто первом – девяносто третьем годах младореформаторы, недопустима. У нас нет сейчас общегосударственного взгляда на то, что произошло и происходит в стране. Вот в чем дело. Истерика по поводу наступления на свободу слова связана с тем, что постепенно монополия либералов в СМИ теряется. Отечественный либерал устроен так, что под свободой слова понимает право говорить то, что думает он, и не давать говорить оппонентам.
– Как вы считаете, может ли сегодняшняя оппозиция расправиться с Путиным?
– По-моему, у нас оппозиции в серьезном политическом смысле нет. Это связано с тем, что с начала девяностых любая оппозиция, допустим, тогдашнему ельцинскому курсу, активно высмеивалась. Сначала это было «агрессивно-послушное большинство», потом «красно-коричневые», «папаша Зю». Никому не приходило в голову, что за этой оппозицией стоят люди, недовольные тем, куда идут реформы. Всякое сопротивление представлялось лишь фарсом, идиотизмом. И в результате сформировалось стойкое общественное предубеждение, которое любую оппозицию воспринимает как фарс. И те же Немцов, Хакамада, которые, будучи во власти, приложили руку к такой дебилизации любого протеста, сейчас, оказавшись в оппозиции, пожинают горькие плоды и ругают конечно же «рабскую натуру» русского народа. Серьезные, взрослые отношения власти с оппозицией только предстоит выстраивать. И прежде всего, нужно, как в других странах, дать оппозиции равный доступ на ТВ. Впрочем, если Запад всерьез озаботится не только шахматной, а и политической судьбой Гарри Каспарова так же, как он озаботился судьбой Ющенко, то следует ожидать экстренного и дорогостоящего строительства оппозиционных Нью-Васюков.
– Недавно РОМИР провел соцопрос: восемьдесят процентов людей хотят не оппозиции, а сильной власти.
– Это нормально. Людей с государственническим мироощущением всегда больше. И всегда в России было боярство и был народ, который заинтересован в том, чтобы «кормилец» этих самых бояр приструнил.
– А вы верите, что наш царь приструнит бояр?
– Бояр, по-моему, надо заставить вкалывать на страну. Они еще своих «вотчин» не отработали. Когда начался кризис в дореволюционной России? Когда низовая Россия увидела, что дворяне, которые еще недавно бились за интересы государства, за святую Русь, вдруг получили жалованную грамоту и стали (не все, конечно) бездельниками и захребетниками, которым интересы, скажем, Франции ближе, чем интересы Отечества. И чем это закончилось? Революцией. Вы не видите аналогии с нашей нынешней элитой, которой интересы Америки порой ближе, чем интересы России? Дети учатся там, собственность – там, вклады – там. Ну и что должна чувствовать по отношению к ним низовая Россия? Известный факт: канцлер Горчаков случайно, будучи уже стареньким, в разговоре с одним из послов оставил на столе очень важный документ. Посол успел его прочесть, и это нанесло России урон. Горчаков умер от огорчения. А теперь вспомните министра Козырева! Он нанес России такой геополитический урон, что ему бы сделать себе пластическую операцию и скрыться в джунглях Бразилии. Нет, он преспокойно служит в американской фармацевтической фирме и даже учит нас по телевизору демократии. Вопросы есть? Вопросов нет. У меня была статья, которая называлась «Десовестизация». Кстати, в «Комсомолке». Для власти сейчас одна из главных задач – это «совестизация» общества.
– Может, такую идею и должен выдвинуть президент?
– Это было бы здорово! Но национальная идея должна быть не только сформулирована, а принята обществом, всеми его слоями – и теми, кто в Воркуте, и теми, кто на Рублевке. Кстати, когда в ельцинские времена завели спор о национальной идее, я попытался сформулировать свою. «Три «Д»: духовность, державность, достаток. Для особо интересующихся – демократия. Четыре «Д». Любопытная деталь: когда я набирал слово «державность», компьютер подчеркнул его красным, мол, нет такого слова в русском языке. А вы говорите…
Беседовала Лариса КАФТАН«Комсомольская правда», 16 марта 2005 г.Пролегомены Полякова
Нашумевшая в середине 80-х повесть «ЧП районного масштаба» сегодня вновь бьет рекорды популярности. Чем вызван небывалый интерес? Загадку раскрывает автор. «Я пишу не на политические темы, а на социально-нравственные. Политика – это род профессиональной деятельности, где принципы размыты», – говорит Юрий Поляков.
Он сейчас один из самых успешных писателей на постсоветских просторах. Он, извечный критик «социальных язв советского строя», сегодня с грустью говорит, что «социализм был разрушен в тот период, когда отказался от репрессий, стабилизировался и был приспособлен для нормальной жизни». Первые книги Юрия Полякова «ЧП районного масштаба», «Сто дней до приказа», «Работа над ошибками» принесли ему небывалую известность.
Во времена Ельцина он продолжал писать яркие сатирические произведения. Но другое время рождало и других героев. Так появился «Демгородок», «Замыслил я побег…». А роман «Козленок в молоке» был признан самой остроумной книгой ушедшего десятилетия. В 2001 году Ю. М. Поляков возглавил «Литературную газету», тираж которой сразу вырос в три раза. «Я прежде всего предложил отказаться от либеральной моноидеологии, которая довела газету почти до потери здравого смысла и читателя», – говорит Юрий Поляков. В редакторском деле он исповедует дух «пушкинского консерватизма», а политические пристрастия его лучше всего выражают понятия «государственность» и «патриотизм». Ему под занавес прошлого года исполнилось 50 лет. Он – человек высокого роста, с коротко стриженными седеющими волосами и модной щетиной вместо бороды. Одевается элегантно. Он любит говорить о современной литературе и политике. Притом всегда говорит то, что знает досконально. Круг его интересов даже приблизительно очертить сложно.
