Умберто Эко - Картонки Минервы (сборник)
Но критерий экономии не всегда оправдан: в конце концов, Джека так никогда и не нашли, и кто может утверждать, что виновников на самом деле было больше и что они действовали, вдохновляясь один другим? Мольеровские медики были уверены, что они в состоянии свести разные болезни к одной и той же причине – неуравновешенности жидкостей в организме, и лечили всё кровопусканием, однако они ошибались, и больные умирали.
Кажется убедительным, что бомбу во Флоренции[70] бросила та же рука, что и в Риме, но может оказаться скоропалительным такой вывод: «следовательно», это та же самая рука, что бросала бомбы в Болонье, Брешии, на пьяцца Фонтана[71] и так далее, отступая все дальше в прошлое. Почему? Потому что во всех случаях это происходило на пороге политических изменений, которым кто-то хотел помешать. Это тоже подозрительно, но попробуем на мгновение предположить, что мотивы были не одни и те же, – хотя бы потому, что не существует какой-то мифической «мировой закулисы» и силы, у которых нынче есть причины сопротивляться изменениям, возможно, отличны от тех, что противостояли изменениям в 1969 году (да и сами эти изменения несколько иного рода).
Попробуем предположить: да, первые бомбы были взорваны для дестабилизации, потом кто-то другой смекнул, что, подкладывая бомбы, можно добиваться других интересных результатов, и начал использовать тот же метод, преследуя иные цели. Остается ответить на два вопроса. Первый: возможно ли, что различные лица или группы лиц, способные независимо друг от друга организовать нечто, требующее оборудования, опыта, профессионализма? Ответ – да. Находятся же четырнадцатилетние, которые могут взломать компьютер в Пентагоне, и восемнадцатилетние, которые сумеют так переделать малолитражку «фиат-типо», что она мчит не хуже «мазерати», – так неужели заинтересованный заказчик не найдет на рынке любых технических исполнителей?
Второй вопрос состоит в том, каковы могут быть эти другие «веские» причины бросать бомбы. Вот вам одна, не такая уж невероятная (если вообразить, что вокруг нас хватает циничных и безжалостных людей – что не так уж трудно): предсказуемый эффект от взрыва бомбы – неделю, если не больше, печать и телевидение (не говоря уж о парламентских дебатах, встречах на высшем уровне и тому подобном) будут заняты только этим. Бомба займет не просто самую первую, но и немало следующих страниц, тогда как все остальные новости, от расследования убийства журналиста до антикоррупционной кампании, от Сербии до финансов и промышленности, отойдут на второй план – в большинстве случаев о них скажут, но не прокомментируют.
Теперь представьте себя на месте человека или группу людей, которым стало известно, что завтра или послезавтра широкой публике будет представлен некий факт, на который пресса накинется с радостью: будут задавать вопросы, устанавливать связи с другими подобными фактами, выдвигать предположения и так далее. Как можно избежать этого громкого «взрыва» в массмедиа, чтобы выиграть время для необходимых предупредительных действий? Одна-единственная бомба даст вам столько времени, сколько нужно.
Однако недостаточно просто взять газету в день взрыва, посмотреть, что было интересного на внутренних страницах, и указать пальцем на виновника. Если заказчик предусмотрителен, ему не приходится действовать столь поспешно, он может сыграть на опережение. Кроме того, совсем необязательно, чтобы новость была типа «такой-то подозревается в…»; речь может идти о заметке на первый взгляд незначительной, но отталкиваясь от нее можно вывести далекоидущее умозаключение – желательно, чтобы на нее обратило внимание как можно меньше народу. Более того, может статься, что новость, способная вызвать интерес, если ее раздуть до скандала, сама по себе настолько невнятна, что газеты просто не напечатают ее из-за недостатка места. Наконец, речь может идти о новости предстоящей: кто-то собирается сделать нечто такое, о чем не желает слышать никаких пересудов, и заранее, за несколько дней, отвлекает общественное мнение на что-то другое.
Так что придется обрабатывать на компьютере все, даже самые незначительные, сообщения новостных агентств за целый месяц и набрасывать многочисленные альтернативные сценарии – только тогда удастся чего-нибудь добиться.
1993О шпионах
Вчера я читал очередную статью о наших спецслужбах и, разумеется, выяснил, что они занимаются не своим делом (что меня огорчило) и что в их работе необходима бóльшая прозрачность (здесь я, как обычно, хихикнул). Мыслимое ли дело, спрашивал я себя, чтобы наши уважаемые политики и журналисты продолжали рассуждать о спецслужбах, не прочитав ни единого шпионского романа? Хорошие шпионские романы обычно пишутся людьми, которые сами упражнялись в этом искусстве, и поэтому даже если и выдумывают фабулу, то доходчиво объясняют, как эти службы работают.
Я, как человек, шпионские романы читающий (помнится, однажды Коссига[72] говорил мне, что читает их запоем, – и я его хорошо понимаю), кое-что из них уяснил. Прежде всего, каждая страна должна содержать спецслужбы. Содержать, как считается, для того, чтобы следить – путем внедрения или доносительства – за деятельностью террористических групп или контрабандой оружия, но в первую очередь – для того, чтобы заниматься (в интересах национальной безопасности) контршпионажем. А зачем заниматься контршпионажем? Затем, что каждая страна занимается шпионажем. И я очень надеюсь (я сказал: очень надеюсь), что наша страна занимается им тоже. Потому что, к примеру, если в Ливии имеется господин, который не прочь запустить ракеты на Лампедузу, то совершенно законно и оправданно желание, чтобы в Триполи был также господин, способный уведомить итальянские спецслужбы о появлении новых установок, нацеленных на Сапожок, да еще и способных, паче чаяния, достигать не только Лампедузы, но и Бергамо[73]. Шпионаж – это отвратительно, но Макиавелли учит, что настоящий Государь должен, во имя блага государства, делать и отвратительные вещи.
Коли секретные службы занимаются внедрением агентов, доносительством или шпионажем, они не могут и не должны быть прозрачными. Они, как следует из названия, секретны. Если глава спецслужбы даст через правительственную газету объявление о вакансии шпиона в Стамбуле или доносчика в «Вооруженной Фаланге»[74], а потом объявит имя победителя конкурса и сообщит публике бюджет операции, его надо немедленно расстрелять.
Но о спецслужбах можно сказать и другое. Поскольку им приходится находить не только смельчаков для внедрения, но и негодяев, готовых предавать своих подельников (и таким образом – негодяев вдвойне), они обычно имеют дело со всяким сбродом. Никого не должно это шокировать: каждая квес тура использует информаторов, которых покупает за гроши, и никто не рассчитывает, что тот, кого покупают за гроши, окажется порядочным человеком. Тот, кто имеет дело со сбродом, должен обладать несокрушимой моралью и крепчайшими нервами (как, например, экзорцист, каждый день разговаривающий с дьяволом), поскольку он подвергается множеству соблазнов сойти с пути истинного. Что нужно цивилизованной стране от собственных спецслужб? Чтобы они не действовали против своей страны. И что надо делать, если кто-то действует? Поскольку службы секретны и не могут себе позволить быть прозрачными, самый главный начальник, назовем его мистер M, должен решить, пусть даже скрепя сердце, что этот господин будет найден в переулке с пулей в затылке или же никогда не вернется домой, сказав жене, что пошел купить сигарет, и самое большее, что произойдет – о нем объявят в телепередаче «Разыскивается…». Это очень печально, и я никогда не хотел бы оказаться на месте мистера М, но это случается так или никак.
Но потом, если власти, призванные контролировать спецслужбы, замечают, что в переулках находят слишком много агентов, то собираются секретные совещания, на которых обсуждается, как намекнуть мистеру М, что пора бы ему уйти в отставку по состоянию здоровья, потому что ситуация явно выходит из-под контроля. Но мистер М должен иметь постоянного куратора (и контролера) в государственном аппарате (в ранге министра, который по соображениям секретности может быть хоть министром финансов, как в случае с ФБР), и этот министр должен постоянно следить за деятельностью спецслужб.
Сейчас в Италии спецслужбы остаются на месте, а министры меняются каждые шесть месяцев, и так на протяжении пятидесяти лет. Так что проблема не в том, что спецслужбы не прозрачны, а в том, что у них никогда не было серьезного куратора и они всегда оказываются лицом к лицу со свежеиспеченными контролерами, которые берутся следить за тем, в чем ничего не смыслят. И разумеется, кот из дому – мыши в пляс. Будь я мистером М, я бы тоже, разумеется, не захотел бы ничего объяснять новичку, потому что мистер М не святой, и искушение никому не давать отчет очень сильно во всех нас, чем бы мы ни занимались.
