Марк Оуэн - Нелегкий день. Из первых уст об операции «морских котиков» по ликвидации Усамы бен Ладена
Рисунок на значке был выполнен снайпером «Дельты», старшим сержантом Рэнди Шугартом. Он был убит в Сомали, и рисунок был найден в его кармане. За сражение у Могадишо Шугарт был удостоен Медали Почета. Когда в ходе боя «Черный ястреб» потерпел крушение, он добровольно вызвался прикрывать огнем место аварии до прихода подкрепления. В результате Шугарт был захвачен толпой сомалийцев и убит.
До событий 11 сентября «Дельта» и DEVGRU были извечными соперниками. Не утихали споры о том, какая из этих групп лучше. Но с началом войны времени на соперничество и прочие глупости уже не оставалось. В ходе совместных операций мы начали относиться друг к другу как братья.
Я пожал руку Джону и поднялся на борт самолета, летевшего в Вирджиния-Бич.
Вернувшись на следующий день в DEVGRU, я встретился с Чарли и Стивом. Они зашли ко мне в комнату, когда я распаковывал и укладывал вещи. Весь эскадрон как раз вернулся из Афганистана. По сравнению с моей командировкой в Багдад у них все прошло относительно спокойно.
После всех приключений, которые мне довелось пережить вместе с «Дельтой» в Ираке, было очень приятно повидаться со старыми приятелями.
– Говорят, тебе там скучать не пришлось, – приветствовал меня Чарли.
– Может, теперь совсем перейдешь к сухопутникам? – добавил Стив.
Я знал, что сражаться с ними языком бесполезно, да и желания такого не было, поэтому просто ответил:
– Привет, парни, рад вас видеть.
Мне очень хотелось съездить в Миссисипи поупражняться в стрельбе, так как я знал, что единственное место, где смогу отыграться в споре с ними, – это стрельбище. Несмотря на то что мы только что вернулись с задания, долго засиживаться дома нам бы все равно не дали. Максимум, на что мы могли рассчитывать, это две недели отдыха, а потом снова начинались тренировки. В таком режиме нам предстояло работать еще почти десять лет.
Глава 5
В головном дозоре
В декабре 2006 года нас направили на запад Ирака. Это была моя третья командировка в составе DEVGRU. В перерыве некоторое время мне пришлось тесно поработать с ЦРУ. Было очень приятно снова оказаться вместе со своими парнями, а не натаскивать бойцов из числа афганцев, работавших под началом разведки. Нередко нам приходилось тесно сотрудничать с другими подразделениями специальных операций, но воевать все-таки лучше со своими, потому что все мы были вылеплены из одного теста.
В зоне действия нашей команды был определен городок Рамади на сирийской границе, где обосновалось иракское крыло Аль-Каиды. Наша задача заключалась в том, чтобы перехватывать курьеров, переправлявших в Ирак иностранных боевиков и оружие из Ирана.
Однажды морские пехотинцы, дислоцированные в Аль-Анбаре, обратились к нам с просьбой провести совместную операцию по зачистке нескольких домов в деревне вблизи сирийской границы. Поселение являлось настоящим пристанищем повстанцев, а их лидеры обосновались в нескольких домах в самом центре. План был таков: ночью мы захватываем дома, а морские пехотинцы оцепляют деревню и утром сменяют нас.
Сидя в «Черном ястребе», я устроил шуточную борьбу со своими товарищами, чтобы хоть немного размяться и согреться.
С нами летела служебная собака, которую мы использовали для поиска взрывчатки и обнаружения спрятавшихся боевиков. Мне хотелось усадить пса к себе на колени, чтобы согреться, но, как только я подманивал его, проводник оттаскивал собаку за поводок.
К моменту высадки, в шести с половиной километрах от деревни, я совсем закоченел. Прикрывая глаза от пыли рукой, я ждал, пока вертолет улетит. Через несколько минут звук его двигателя совсем затих. Он возвращался на авиабазу Аль-Асад, расположенную восточнее.
Пока все собирались и готовились к выдвижению, я топал ногами и тер ладони, чтобы восстановить в конечностях кровообращение.
Я уже дважды бывал в Ираке, но третья командировка имела существенные отличия. Противник постоянно совершенствовал свою тактику, и нам приходилось к ней приспосабливаться. Вместо того чтобы высаживаться непосредственно у цели, как это было раньше, мы десантировались в нескольких километрах, а затем скрытно выходили к точке назначения. Это делалось для того, чтобы противник не слышал звука подлетающих вертолетов. Если раньше мы старались наделать как можно больше шума, чтобы запугать противника и захватить его врасплох, то теперь старались действовать тихо, а элемент внезапности откладывали на последний момент. Мы бесшумно проникали в дома и не давали спящим боевикам никакой возможности оказать вооруженное сопротивление.
Однако выдвижение к цели в пешем порядке было не самым легким делом, особенно зимними ночами, когда холодный ветер продувал насквозь. Я шагал впереди, так как меня назначили в головной дозор.
За годы службы в рядах «морских котиков» я усвоил один очень важный урок: во всем плохом надо уметь находить что-то хорошее. Первые навыки такого рода я получил еще в детстве на Аляске, когда ходил с отцом на охоту.
Когда я очень мерз в Ираке или во время «адской недели» на начальной подводной подготовке, то мыслями все время возвращался к Аляске. Мне слышался звук мотора снегохода, на котором мы с отцом объезжали ловушки и капканы на зверя за много миль от поселка.
Помню, как здорово было мчаться на снегоходе по свежей пороше. По ощущениям разворот на нем был очень похож на серфинг, когда ты ловишь доской волну. Порой температура опускалась до минус двадцати, и наше дыхание кристаллизовалось в морозном воздухе.
Однажды холодным зимним днем я оделся потеплее. На мне был толстый комбинезон, зимние ботинки и перчатки. Уши защищала шапка из бобра, которую мне сшила мама, а лицо до самых глаз закрывал шарф. Я был полностью защищен от холода, за исключением рук и ступней. После нескольких часов на морозе я уже не чувствовал пальцев ног.
Спрятавшись от встречного ветра за спиной отца, я не мог думать ни о чем другом, кроме своих замерзших конечностей. Мы уже достали из ловушек несколько куниц с красивым мехом. (Мать шила из них шапки сестрам, а излишки меха отец продавал на рынке, получая небольшой дополнительный доход.)
Я всегда с удовольствием ездил с отцом на охоту, но сегодня никакой радости не ощущал. Она вся ушла из меня вместе с теплом.
А ведь я сам упросил отца взять меня с собой.
– Ты точно хочешь поехать? – сомневался он. – Будет очень холодно.
– Очень хочу, – отвечал я.
Мне всегда было приятнее быть с отцом, чем оставаться дома. Он учил меня стрелять и охотиться, говоря, что это мужская работа. Когда я немного подрос, отец начал отпускать меня на охоту и рыбалку одного. Я брал лодку и порой уплывал на целую неделю. Уже в самом юном возрасте я начал следовать «правилам большого мальчика», и мне это очень нравилось. А вот сидеть дома с девчонками было совсем не интересно.
Я любил природу и всегда с удовольствием проводил время вне дома, правда, холод мне не очень нравился.
Сейчас я понимал, что раз уж отец согласился взять меня с собой, то я не имею права вести себя как маленький ребенок и жаловаться на мороз. Но мы были в пути уже несколько часов, и сейчас больше всего на свете я хотел оказаться в тепле.
– Папа, – крикнул я отцу сквозь шум встречного ветра, – у меня ноги замерзли.
Отец, одетый в такой же комбинезон и меховую шапку, как и у меня, затормозил и оглянулся. Я сидел съежившись и стучал зубами.
– Мне холодно, – пробормотал я.
– Нам осталось всего несколько ловушек, – сказал он. – Как ты думаешь, дотерпишь?
Я смотрел на него, не решаясь произнести «нет» и не желая огорчать его в надежде, что он примет решение за меня.
– Я ног не чувствую, – в конце концов признался я.
– Тогда слезай и иди по следу за снегоходом. Я поеду вперед, но далеко отъезжать не буду. Главное – двигаться точно по следу и не останавливаться. Ноги сами отогреются.
Я слез с сиденья и закинул ружье за спину.
– Все понял? – переспросил отец. Я кивнул.
Он завел мотор и поехал к следующей ловушке, а я двинулся вслед за ним. Ноги действительно постепенно согрелись.
Туристы и охотники платят тысячи долларов, чтобы побывать в тундре на Аляске, а мне для этого в детстве достаточно было выйти из дома.
У всех членов нашей семьи тяга к приключениям была в крови, чего не скажешь о большинстве других людей. Когда мне исполнилось пять лет, мы переехали жить в маленький эскимосский поселок, затерянный в глубине Аляски. Родители были миссионерами. Они познакомились еще в колледже в Калифорнии и поняли, что вера дает возможность не только распространять христианство, но еще и жить жизнью, полной приключений.
Занимаясь миссионерской деятельностью, одновременно отец работал на государственной службе. Его должность требовала высшего образования, а в поселке людей с дипломом было всего раз два и обчелся.
Мать не работала. Она вела домашнее хозяйство и воспитывала детей. У меня было две сестры, и я был средним ребенком. Семья была очень дружная, потому что особых развлечений в поселке не было. Холодными зимними вечерами обычно мы все сидели за кухонным столом и играли в разные настольные игры.
