Строганов Сергеевич - Азбука жизни. Вспоминая Советский Союз
Дети, напротив, липли к телевизорам как мухи, дословно понимая его как "окно в мир". Поэтому взрослым приходилось с трудом удерживать малышню "не забираться под крышку" в поисках волшебных предметов и крохотных человечков.
Телевизорами гордились, обязательно демонстрируя соседям, друзьям, родственникам, а то и сослуживцам новую и, разумеется, более совершенную модель, подробнейшим образом расписывая ее преимущества. Впрочем, современному взгляду эти различия вряд ли были бы и заметны, и понятны. Но тогда… телевизор был не только роскошью, а некой надеждой на будущее. Перефразируя известный лозунг, можно сказать, что "самым важным домашним техническим изобретением для нас являлся телевизор".
Тогда люди еще безоговорочно принимали любую технику как чудо, которая просто обязана по самому факту своего происхождения, служить людям. Эта доверчивая вера добрых людей была сродни оптимистическому наиву Жюля Верна, полагавшего, что гуманизм и научно-технический прогресс идут рука об руку. Но это уже рассказ не о телевизорах эпохи СССР, а совсем о другой жизни, история совсем о других людях…
У — Управдом
Знает обо всем — но не участковый, все достает — но не снабженец, строит и ремонтирует — но не прораб, всем руководит — но не начальник, выдает справки — но не секретарь, объявляет благодарности и взыскания в стенгазете — но не профорг. Кто это такой? Правильно, конечно же, советский управдом!
Управдома нанимали ЖЭК, ЖЭУ или члены жилищно-строительного кооператива из числа жильцов. Нанимали, так сказать, не по образованию или профессии, а по жизненной смекалке, деловой хватке и соответствию требованиям политики партии.
Сегодня эта должность во многом утратила то сакраментальное значение, каким она наполнялась во времена СССР. Преемники советских управдомов в своем большинстве "хозяйственники" и "благоустройщики", а раньше они были самой настоящей общественно-политической "первичной ячейкой" по месту жительства. Принципы демократического централизма и социальной диалектики большинство "граждан-квартиросъемщиков" начинали усваивать на примере жизни собственного дома.
Жизнь советской многоэтажки была наполнена не только коммунальными заботами и хлопотами, но и представляла собой "весьма спаянный" коллектив жителей всех возрастов, интересов, профессий и прочих видов общественно-полезной деятельности. Многочисленные субботники по наведению порядка и украшению дворов, все мало-мальски значимые праздники, важные события для самих жильцов (свадьба, юбилеи, проводы в армию), организация концертов самодеятельности, досуга детей — все это и еще множество других не менее значимых забот лежало на плечах управдома. А как же иначе?
Родившимся в 90-е уже трудно представить, что сорок-пятьдесят лет назад свадьбы гуляли всем двором, да и не один день. Гуляли от души и частенько весьма шумно. Поэтому управдом, а не родители и новобрачные, должен был согласовать торжество с участковым и присматривать за общественным порядком, улаживая словом и авторитетом возникающие "непонятки".
С управдомом приходилось не просто считаться, но и постоянно иметь дело, то по необходимости получить характеристику или справку по месту жительства, то для прописки и выписки родственников, то по ремонту электропроводки, текущих труб или замене дефицитной сантехники. Когда, казалось бы, неразрешимые насущные вопросы решались запросто толковым управдомом. В принципе, управдом имел право даже выдать справку "по семейным обстоятельствам", которая освобождала работника от прогула. Авторитетный управдом, организовав сознательных жильцов, мог взять проштрафившегося "на поруки" или на перевоспитание коллективом, и человек вместо колонии или ЛТП реально получал шанс "одуматься и исправиться"!
Незаменимость управдома была хорошо известна не только взрослым, но и детям. Наглядным тому подтверждением может послужить знаменитый детское стихотворение Сергея Михалкова "Мы с приятелем", повествующее о сорванцах, превративших многоэтажку в филиал зоопарка:
Управдом в постель ложится
И встает с нее дрожа:
На подушке не лежится —
Под подушкой два ежа!
Тащат в шапках инженеры
К управдому двух ужей,
А навстречу инженерам
Управдом несет ежей.
Пишет жалобу сосед:
"Никому покою нет!.."
Колоритные фигуры управдомов присутствовали в советском кинематографе. Много стоят персонажи Нонны Мордюковой из "Бриллиантовой руки" (1968 год) и Юрия Яковлева из неподражаемого "Иван Васильевич меняет профессию" (1973 год), чей сценарий, был написан по мотивам пьесы Булгакова. К слову говоря, Михаил Афанасьевич, будучи современником становления института советских управдомов, вывел целую сатирическую когорту "находчивых и предприимчивых" деятелей, которые, несмотря на все свои слабости и недостатки, обладают потрясающей притягательностью и колоритностью, становясь ярчайшими и самостоятельными персонажами его произведений. Лицом быта без ретуши.
Может именно поэтому "самый обаятельный и привлекательный" авантюрист всех времен Остап Бендер, подытоживая карьеру "великого комбинатора", философски заключает: "Не надо оваций! Графа Монте-Кристо из меня не вышло. Придется переквалифицироваться в управдомы". Впрочем, на этом поприще его тоже бы ожидало разочарование: люди быстро отличали человека дела, от делающего вид фигляра. Не случайно же самой популярной советской поговоркой про управдома, было утверждение, что с хорошим управдомом — рай и в шалаше.
Ф — Фотоальбом
Самой дорогой, почитаемой и хранимой реликвией каждой советской семьи несомненно был фотоальбом. Как бы скромно ни жила семья, на него не жалели ни денег, ни времени, заботясь о распухших томах с таким же усердием, с каким предки относились разве что к предметам культа. В какой-то степени семейные альбомы заменили советскому человеку молитвенники: многим памятно с каким благоговением раскрывались эти огромные фолианты, как подолгу рассматривался каждый снимок, с каким трепетом переворачивались большие листы…
В строгом порядке, подобно старинному летописному своду, в альбоме рассказывалась история не только семьи, а всего рода, со всеми его многочисленными вариациями, коленами и биографиями. С непременным присутствием на его тяжелых листах не только "двоюродных и троюродных" братьев, сестер, дядей и тетей, но также и всей плохо классифицируемой родни, именуемой в народе "третьей водой на киселе". Это была поистине главная настольная генеалогия, не просто описывающая семейную историю, но и объясняющая законы бытия и правила жизни на житейских примерах собственной родни.
Зачастую это "повествование в снимках" велось с конца XIX или начала XX века, то есть с "эпохи предшествующей историческому материализму" и воспринимаемой не иначе, как "при царе Горохе". Такие "толстые", украшенные вензелями и царскими двуглавыми орлами фотографии, были особенной гордостью и даже некоторой претензией "на древность" своего семейного древа.
В те времена еще не было прозрачных пленок-файлов, поэтому фотографические снимки бережно пристраивались в специальным образом вырезанные уголки, а если фотографии были совсем уж нестандартной формы и конфигурации, то "прорези" делались самостоятельно, или же их попросту наклеивали на картонные страницы. Впрочем, фотографии приклеивали совсем уж в крайнем случае, потому как на обратной стороне снимка обычно содержалось очень много полезной информации, такой, когда, где кем и при каких обстоятельствах сделан снимок, а так же какие случайные или же неслучайные лица на нем присутствуют.
Оборотную сторону часто сопровождали дарственные надписи и даже "милые сердцу" послания. Ах, как будоражили воспоминания эти незатейливые, повторяющиеся от снимка к снимку слова: "На добрую вечную память о нашей дружбе". Какими трогательными кажутся теперь претендующие на оригинальность, списанные под копирку с других фотографий, банальные наставления: "Не вспоминай, когда смотришь, а смотри тогда, когда вспомнишь".
Альбом с фотографиями не просто передавался из поколения в поколение, он был неким нравственным императивом, сохранять и пополнять который было делом не только приятным, но и обязательным. Собрание фотографий мыслилось тем самым следом, "посланием в будущее", которое остается для потомков. Залогом бессмертия, пока жив хоть кто-нибудь из общего рода… Поэтому за право получить "лучшие фотографии", с точки зрения семейной памяти, вспыхивали споры и ссоры, при этом мало кто довольствовался копиями, переснятыми с оригинала.
Ах, чего только не было с нами —
Первый шаг, первый класс, первый вальс.
Все, чего не расскажешь словами,
Фотографии скажут про нас.
Сколько всякого мы позабыли,
Сколько снова забудем потом.
Чтобы вспомнить, какими мы были,
Загляните в семейный альбом.
Все нам дорого — каждая малость,
Каждый миг в отдаленье любом.
Чтобы все это не потерялось,
Сохраните семейный альбом.
И летят за страницей страницы —
Наших дней верстовые столбы,
И в домашнем альбоме хранится
Фотокопия нашей судьбы.
Сколько раз она нас разлучала,
То улыбку дарила мельком.
Чтобы жизнь повторилась сначала,
Загляните в семейный альбом.
В эпоху обезличенного цифрового копирования для которого решающем критерием является исключительно качество, это малопонятно. Но тогда… В те времена "житейская подлинность" дорогого стоила. И каждое пятнышко, клякса, отметка приобретали иную смысловую нагрузку, рассказывая "своим" о каком-то исключительном событии, понятном только для обладателей этого фотоснимка. В какой-то мере советское восприятие фотографий сродни отношения коллекционеров к антикварным вещам "с историей". Тогда, в эпоху подлинных и понятных ценностей, люди жили не обезличенной, клонированной жизнью, и многие стремились сохранить в памяти каждый штрих жизни, сделать его неповторимым и дорогим. Чтобы настоящее сохранилось навсегда!
