Дуглас Адамс - Лосось сомнений (сборник рассказов, писем, эссе,а так же сам роман)
Между прочим, неужели только мне одному выражение «как выясняется» представляется чрезвычайно полезным? Оно позволяет быстро, кратко и весомо связать между собой случайные, несвязанные друг с другом утверждения, не утруждая себя объяснением фактического источника или основания высказывания. Это просто здорово. Это намного лучше, чем родственные выражения типа «Я где-то прочитал, что…» или «Говорят, что…». Ведь тем самым предполагается, что каким бы хлипким фрагментом городской мифологии вы ни пользовались, фактически он-зиждется на совершенно новом, прямо-таки революционном исследовании. Более того, вы сами вовлечены в это исследование самым непосредственным образом. Но, опять-таки, без какой-либо ссылки на чужой авторитет. Однако на чем это я остановился?
Судя по всему, мозг подвержен воздействию алкоголя. Истина общеизвестная, а те, кому это еще неведомо, обязательно узнают. Однако существуют различные градации вышеназванного эффекта, в этом-то и заключается главное затруднение.
Мозг организует воспоминания в виде своего рода голограмм (как выясняется). Для того чтобы воссоздать зрительный образ, вам необходимо воссоздать и точные условия, при которых вы запомнили то или иное событие. Для создания голографического изображения необходим свет, для мозга — необходимое количество алкоголя, чтобы омыть необходимые клетки. То, что происходит с вами, или — что внушает большие опасения — вы сами себе говорите или проделываете с собой под влиянием алкоголя, пробудится в вашей памяти в виде воспоминаний, когда вы снова окажетесь под воздействием точно такого же количества алкоголя. Воспоминания находятся вне пределов досягаемости вашего нормального трезвого разума.
Именно поэтому после какой-нибудь субботней попойки вы будете единственным, кому совершенно неизвестно о совершенно бестактных высказываниях, которые вы допустили в отношении того человека, чувствами которого вы особенно дорожите, ну, даже если и не особенно. Проходят недели, месяцы, а иногда — в случае кануна Нового года — и целый год, когда это досадное происшествие с досадной отчетливостью приходит вам на ум, и вы начинаете понимать, почему люди избегают вас, почему встречают ваш взгляд непонятным стеклянным выражением. Это часто приводит к тому, что вы начинаете громко повторять, адресуя самому себе, фразу: «О Господи!» — и тянетесь за крепким напитком. Это приводит к следующему этапу опьянения, на котором вас ожидают новые чудные открытия.
То же самое верно и в отношении противоположного. Существуют определенные воспоминания, которые будут вновь оживать в вашем сознании от повторения точно такого же состояния обезвоживания организма, как то, в котором первоначальные события происходили. Отсюда и возникает проблема новогодних зароков. Она заключается в том, что вы не помните данных самому себе обещаний и даже не помните, на чем вы их записали, вплоть до той самой минуты в следующем году, когда вам напомнили о полнейшей вашей несостоятельности и полной неспособности придерживаться принятых вами решений более семи минут.
Так все-таки, какой будет ответ на эту ужасную неизбывную проблему? Ну, скорее всего строжайшая, суровейшая самодисциплина. Монашеская приверженность аскетическому режиму употребления варенных на пару овощей, чистой питьевой воды, долгих прогулок, регулярной работы, раннего отбоя и раннего же подъема и, возможно, неких благовонных масел или чего-нибудь другого в этом роде.
Впрочем, серьезно говоря, то, чего нам больше всего хочется в первый день Нового года и что мы мучительно пытаемся вспомнить, так это действенное лекарство от похмелья, особенно такое, какое не подразумевает ныряния в прорубь закованного в лед пруда в Гайд-парке. Беда заключается в том, что нам никак не удается вспомнить его, когда это требуется, и мы не знаем, где его искать. А причина нашей неспособности вспомнить то, что следует, такова: слышали мы о нем тогда, когда в нем уже не нуждались и по вышеупомянутым причинам не видели в нем никакого смысла.
Тошнотворные образы, в которых фигурируют яичные желтки и соус «табаско», бередят ваш воспаленный мозг, однако вы не в состоянии хотя бы слегка организовать собственные мысли. Поэтому нам в срочном порядке нужно организовать их совместными усилиями, пока на то еще есть время. Это призыв снабдить нас хорошими, эффективными методами освежения мозга в первый день Нового года, которые не предполагали бы нейрохирургической операции. Ваши предложения по борьбе с похмельем, несомненно, можно разместить на сайте www.h2g2.com.
И пусть следующая тысяча лет принесет вам и вашим потомкам только радость и счастье.
Воскресный выпуск газеты «Индепендент»
Декабрь 1999 года
Мои любимые алкогольные напитки
Обожаю виски во всех проявлениях этого превосходного напитка. Люблю, как виски выглядит в бутылке, люблю его богатый, золотистый оттенок. Обожаю рассматривать этикетки расставленных строем на полке бутылок — целая галерея шотландских юбок-килтов и мечей-клейморов и слегка смазанных овечек, мирно пасущихся на лугу.
Мне нравится, что напиток этот, в отличие, скажем, от водки из Уоррингтона, несет на себе отпечаток истории и культуры тех мест, где он сделан. Особенно люблю, когда виски чуть отдает дымком. Единственное, чего я не люблю в виски, — так это то, что когда я делаю хотя бы микроскопический глоток этого напитка, меня от задней стенки левого глазного яблока до кончика правого локтя пронзает острая боль и я начинаю разгуливать в особой манере, натыкаясь на людей и обрушивая мебель.
Меня приводит в восторг коктейль «Маргарита», однако из-за него я обычно делаю глупые, ненужные покупки. Где бы я ни употребил несколько «Маргарит», на следующее утро я неизменно пробуждаюсь с чувством ужаса. Я точно знаю, оно обязательно охватит меня, стоит из спальни спуститься вниз. Наижутчайшей утренней находкой пока остается сувенирный карандаш шести футов длиной, а еще гигантский индийский ластик шириной в два фута, которые я купил в Нью-Йорке в результате покупательской лихорадки, вызванной алкогольным опьянением. Самое забавное состоит в том, что эти мои покупки прибыли ко мне домой лишь спустя несколько недель после их приобретения, так что обнаружил их я внизу, на первом этаже моего дома, однажды утром после того, как за вечерней пиццей пропустил стаканчик кьянти.
Вот почему нынче, бывая в Нью-Йорке, я отдаю предпочтение мартини со «Столичной». Не только потому, что считаю этот напиток неизбитым, утонченным и очень нью-йоркским, но и потому — что самое главное, — что он приводит меня в такое состояние, когда я оказываюсь неспособен на глупости, а то и вообще ни на что не способен, хотя под его воздействием мне иногда и удается со знанием дела вещать случайным собеседникам о квантовой хромодинамике или проблемах свиноводства.
Люблю также «Кровавую Мэри», однако потребляю этот замечательный коктейль исключительно в аэропортах. Объяснения этому я дать не могу, потому что его просто-напросто не существует. Мне никогда не приходи! в голову заказать «Кровавую Мэри» при нормальных обстоятельствах в нормальном месте, однако если вы отправите меня в какой-нибудь аэропорт, я тут же брошусь заказывать себе «Столичную» с томатным соком, а спустя несколько часов прибуду на место назначения, весь колотясь от напряжения из-за разницы во времени.
У себя дома я обычно пью все, что обнаруживаю в холодильнике, но, как правило, там мало что можно найти. Мой холодильник имеет одну специфическую особенность: ставишь в него бутылку хорошего шампанского, а обнаруживаешь — когда начинаешь искать — вместо нее и на ее месте лишь бутылку вредного для здоровья дешевого белого вина. Я до сих пор еще не выяснил для себя природы этого уникального явления, но в подобных случаях утешаю себя бокалом самого скучного в мире напитка, единственного, который не производит на меня пагубного похмельного воздействия: джин с тоником.
Воскресный выпуск газеты «Индепендент»
Декабрь 1990 года
Предисловие к радиосценариям
Мне очень нравится эта небольшая болтовня, предшествующая книгам. Однако на самом деле все это полная ложь. В действительности происходит вот что: вы проявляете героические усилия, пытаясь закончить или по крайней мере начать книгу, которую вы пообещали отправить издателю еще семь месяцев назад, а вам начинают поступать факсы с просьбой написать еще одно коротенькое предисловие к книге, в которой вы еще с 1981 года совершенно отчетливо помните слово «Конец». Для этого, обещает факсовое сообщение, вам потребуется не более пары минут. Они чертовски правы, для этого не потребуется и пары минут.
Написание предисловия на деле отнимет у вас не менее тринадцати часов. Но это не главное. Главное, что вы пропустите приглашение на званый ужин, и жена надуется и перестанет разговаривать с вами, а сама книга затянется настолько, что вы будете опаздывать на отдых в Пиренеях. Причем жена не будет разговаривать с вами по той причине, что поездка эта целиком ваша идея, а не се, и она лишь согласилась поехать с вами, и теперь ей приходится ехать одной, а вы прекрасно знаете, что она терпеть не может отдыхать в кемпинге. (Так же как и я, кстати сказать. Подчеркиваю.)
