Газета Завтра - Газета Завтра 157 (49 1996)
3. Борода и Азиат
(Ножай-Юрт)
Несколько офицеров-”афганцев” в разное время и в разных районах Чечни настойчиво повторяли мне одно и то же — офицеры подразделений должны находиться на войне со своими солдатами от звонка до звонка. В Афгане два года с перерывом на очередной отпуск были нормой. В Чечне поначалу установили 45-суточный срок, вне зависимости от должностей и званий. Эти вредные издержки войны в собственной стране, где домашний очаг для многих совсем рядом и кавказский поход стал “спецкомандировкой”, не то чтоб расхолодили офицеров, но заставляли их считать дни до пересменки, раздирая сердце между семьей и подразделением. А у солдат-то замены не было! Из месяца в месяц в боевых порядках офицеров становилось все меньше и меньше: многие оставались на зимних квартирах после ранения, контузии, для реабилитации, по семейным обстоятельствам, написав рапорт о переводе в другое ведомство, об увольнении под разными предлогами и т. д. и т. п.
Вообще афганский опыт внедрялся в повседневную жизнь как бы неофициально, исподволь. Носителями его, бесценного, являются сегодня как раз комбаты, бывшие “за речкой” взводными и ротными (а кое-кто и там, и здесь батальонами командовал, не поднявшись в должности по причине перестроечных пертурбаций, сокращений, перевода из армейского или пограничного ведомств в наше или бегства из ближнего зарубежья).
Они, эти многомудрые воины-интернационалисты, даже и не воробьи стреляные, а настоящие орлы. Со своими рожденными в окопах навыками, непонятными для многих причудами, с небезосновательными амбициями, но главное — с умением и желанием воевать, с пониманием главной своей обязанности — не потерять солдат. У них неподражаемое огневое мастерство, умение стрелять изо всего не только стоя, лежа и с колена, но и другими способами, у них своеобразные воззрения на фортификационную науку, нетрадиционные методы обучения и воспитания личного состава.
Один такой, по прозвищу Борода, называл бойцов своего зеленого во всех смыслах батальона справедливо-ласкательно муравьями и заставлял зарываться в землю как можно глубже. Однажды застукал далеко не сладкую парочку с водкой и украденной со склада тушенкой. Надел на прохиндеев наручники и повесил им на грудь таблички: “Я пропил солдатскую совесть” — одному, и “Я воровал из солдатского котла” — второму. Получил тот комбат от генерала нагоняй за незаконные карательные меры, спасибо, что уголовное дело не открыли, спасло комбата только военное время, но большинство — от солдата до других генералов, с кем вспоминали мы тот курьез, были на стороне Бороды. Это как раз тот случай, когда реальная житуха, тем паче фронтовая, не вписывается в прокрустово ложе уставов… Тот Борода ни в какую не хотел вести в бой свой необстрелянный, наспех сформированный батальон. Все приговаривал: “Вот научу своих муравьев кой-чему, тогда пожалуйста — любую высоту возьмем”. Но задачи ставились, прежде всего исходя из обстановки, качество “людского материала” редко брали в расчет: “Ну где взять других солдат?!” Невыполнимые задачи выполнялись…
Еще один комбат-”афганец”, Азиат, словно подарок судьбы для внутренних войск. На Дальнем Востоке командовал армейской ротой поддержки погранвойск, а в Афганистане его батальон занимался и проводкой колонн, и охраной объектов, и блокпосты, вроде нынешних, выставлял. Как говорит сам Валерий Степанович — “творческий” был батальон. Подчинялся напрямую командующему 40-й армией генерал-лейтенанту Б.Громову. Командарм утверждал решения комбата, и у того были развязаны руки в ходе “боевых”.
На одной из высоток на границе Чечни и Дагестана Азиат уступил нам для ночлега свою палатку. “А сам где спать будешь?” — “Боюсь, сегодня поспать не получится, что-то “духи” зашевелились, буду своих пацанов всю ночь теребить”. Мы поужинали, послушали комбатовские песни, а потом до утра сквозь сон доносились его переговоры с Беркутом, 21-м, и другими высотками, где несли службу его матерые лейтенанты — Хохол, Боевик, Француз, которые если не во всем, то во многом хотели походить на своего комбата.
А назавтра в штабе кто-то походя бросил: “Артист этот Азиат, рисовки много, нагнетает обстановку…”
Спорить не стали. Тем более, что “артист” — вовсе не обидный ярлык, если учесть, что этот подполковник действительно работал в филармонии и теперь не гнушается петь со сцены солдатского клуба. А разве рисовка это, если русский офицер, далеко не ветеранского еще возраста, надевает по праздникам парадный мундир, на котором аж пять орденов, заработанных отнюдь не в кабинетах? А что до нагнетания обстановки, то тормошил он своих подчиненных совсем не случайно — он, в отличие от других, видел, как в Афгане моджахеды вырезали целые блокпосты и жгли из засад колонны, и отлично понимал, что недавний захват в плен целого взвода под чеченским селом Шуани (а это ведь совсем рядышком) — дело рук таких же непримиримых и коварных “духов”. Он вовсе не нагнетал обстановку — он просто хотел вернуться домой живым и привезти живыми своих пацанов…
* * *
Некоторые из нынешних комбатов по возрасту никак не тянут на солдатского “батяню”. Для бойцов они, скорее, старшие братья, не достигшие и тридцати лет капитаны и майоры. Есть и зрелые мужики, уже за сорок, подполковники. С благодарностью и уважением вспоминаю Виктора Михайловича и Александра Дмитриевича из софринской бригады, Александра Ивановича из Костромы, Евгения Николаевича из ОДОНа, еще одного Александра Дмитриевича — из Иванова… За их плечами, действительно, Россия, Москва и Арбат. Но еще и Волга, и Урал, и Сибирь… И Кавказ, кстати, тоже…
Воевали они достойно и служить продолжают честно, несмотря на все нынешние невзгоды и передряги. И песенку, в которой “огонь, огонь, огонь… агония-я-а-а…”, воспринимают именно как музычку с приставкой “поп”… Прав артист Расторгуев — на войне все серьезней, чем в кино. И комбаты — мужики поинтересней, посильней, чем в самом крутом шлягере.
Полковник Борис КАРПОВ
ДЕРЖАТЬ УДАР Михаил Савицкий, народный художник СССР
— Михаил Андреевич, вы — художник: человек, умеющий видеть зорче других, способный проникнуть в суть событий, в том числе и социальных, политических, на ваш взгляд, почему “демократические” силы на Западе, этот транснациональный кагал, так боятся белорусского референдума? Народное голосование, выбор, сделанный народом — ведь это же высшее воплощение демократии.
— Референдум пытаются свести к тому, что Лукашенко, мол, хочет что-то навязать народу. Все замыкают на личных претензиях, “прихотях” президента. Скрывая от общественного сознания, от людей Беларуси, что этот референдум качественно отличается от подобных мероприятий на Западе, о которых ливийский лидер Муаммар Каддафи сказал: “Референдум — лучший способ обмануть собственный народ”. Таков западный тип референдума. И нам хотели бы навязать именно западную модель. Однако в Беларуси референдум проводится по принципу веча, когда принципиально важные вопросы о том, какой строй общества должен у нас быть, как должна формироваться структура государства, призван решить народ. Сам! Отменить референдум в Беларуси, как это требовали на Западе, значит, — заткнуть рот белорусскому народу.
Вопрос о референдуме переворачивают так, что Лукашенко хочет стать диктатором. Не получает он по новой Конституции диктаторских полномочий! Дело в другом. Референдум может укрепить властные полномочия в руках той ветви власти, которая более других стремится к интеграции с Россией.
— Мне представляется, что и Запад, и официальную Москву пугают не только конкретные инициативы Александра Лукашенко (в частности интеграционные). Пугает сам по себе прецедент прямого обращения главы государства к народу. “Новый мировой порядок”, утверждающийся все более наглядно и жестоко, основывается на принципе противоположном — сговоре элит. Лукашенко возвращает народу статус политически правоспособного лица. Вот почему белорусский референдум (в отличие от недавно проведенного казахстанского) подвергается такой ожесточенной критике.
— В том-то и дело, что референдум в Казахстане проходил по западному образцу. Есть властитель — он запрашивает еще большие полномочия у народа и получает их. Но дистанция между властителем, который отстаивает одни интересы, и народом, имеющим другие интересы, увеличивается. “Ради Бога, мы за такой референдум”, — говорят на Западе. Здесь же, в Беларуси, референдум укрепляет в сознании человека убеждение, что государство выражает его интересы.
…Другое дело, что Лукашенко, в силу неопытности в политических играх, растерял многие козыри, полученные еще в результате референдума 95-го года. Если бы тогда президент не делал ошибок (а он допустил их немало), в новом референдуме не было бы необходимости.
— Какие ошибки?
