Делия Гусман - Тайнопись искусства (Сборник статей)
Вселенная человека эпохи Возрождения — красивая, одушевленная, одухотворенная. Одним из античных учений, имевших огромное значение в Возрождении, было учение о Мировой Душе — некоей тонкой, невидимой субстанции, пронизывающей и оживляющей весь космос. И нет ни одной частицы, от атома до звезды, которая была бы мертвой и не обладала бы собственным внутренним импульсом к движению и изменению. Мировая душа объединяет по принципу симпатии разные существа во Вселенной. И вовсе не абсурдно мнение, что существуют родственные души (своего рода духовные семьи) и что у каждого человека есть своя звезда.
Космос живой, он дышит, развивается. В нем нет места случайности, природа закономерна и достойна подражания. Видимо, отсюда родилось одно из основополагающих представлений эпохи Возрождения о человеке-творце как о маленьком подобии Бога-Творца. О том, что у человека в этом мире есть своя особая миссия — находить, изучать законы Божественной гармонии и помогать Отцу в деле создания совершенной и гармоничной Вселенной. Природа — учитель и образец для подражания. Но задача человека — не копировать уже существующее, а создавать на его основе другое, более прекрасное и совершенное. Это может показаться наивной попыткой возвыситься над Богом, но это не так. Это лишь исполнение предназначения человека и гордость сына, который своим мастерством и энтузиазмом может порадовать своего Отца. При всем кажущемся антропоцентризме, интересе к личности и проблемам человека люди Возрождения не были атеистами и не ставили задачу превзойти Бога.
Незнакомое барокко
(Юлия Морозова)
Пышность и великолепие дворцов. Изобилие архитектурных форм. Завитушки, золото, фейерверки, немыслимые карнавалы и развлечения. Кринолины, кружева, банты, веера, изысканные позы менуэта. Такой мы представляем эпоху барокко.
Но почему же в это время появились такие глубокие композиторы, как Иоганн Себастьян Бах и Антонио Вивальди, мыслители Блез Паскаль и Рене Декарт, ведь они задавались отнюдь не праздными вопросами бытия?
Быть может, мы совсем не знаем барокко?
Эпоха барокко, если сравнивать ее с этапами жизни человека, напоминает подростковый период. Помните — огромное желание дойти до всего своим путем, отвергая опыт старших, испытать и убедиться самостоятельно. Помните — вера в идеал, в добро и справедливость, сменяющаяся горьким отчаянием, разочарованием и осознанием несовершенства мира. Порой это рождало протест против всего принятого и установленного кем-то другим. И как юность за экзотичностью и яркими красками внешнего вида прячет свою неуверенность и растерянность, так и человек эпохи барокко за буйством и пышностью форм, карнавалами, театральными масками и строгостью церемониала прятал свою ранимую, мятущуюся душу, искал утраченную гармонию и согласие, стремился вновь обрести Бога в своем сердце.
Караваджо. Преображение святого Павла
До звезд молитва превознесена.
Стареют ангелы, а человек
Юнеет; пусть душа изъязвлена,
Но небо завоевано навек.
Машины против Бога. Власть греха.
Христовы раны вновь кровоточат.
Отброшен старый мир, как шелуха,
От стольких перемен трепещет ад.
Все: нежность, радость, доброта и мир —
Ждет манны с неба, славит чудеса,
Предвидя в будущем роскошный пир
И райских птиц. Ветшают небеса.
Над звездами гремят колокола.
Душа в крови, но разум обрела.
Как будто пошатнулось что-то в человеке. Крик, вырвавшийся из груди, запечатлело зеркало времен.
Не правда ли, эта эпоха чем-то похожа и на нашу?
В чем искать опору?
С конца XVI до начала XVIII века Западная Европа переживает один из интенсивных и одновременно драматических периодов своей истории. Непрекращающиеся войны, эпидемии чумы, религиозные конфликты вызывают в человеке чувство растерянности, рождают сомнения, суеверия и страхи.
Реформация церкви делит христианскую Европу на два лагеря — католиков и протестантов. Все более обостряющаяся вражда между ними переходит в Тридцатилетнюю войну. К середине XVII века она уносит жизни половины населения Германии. Незыблемые церковные постулаты рассыпаются в прах. Борьба за спасение душ превращается в завоевание политической власти над Европой. Понятие очищения души теряет свое значение: искупление грехов в виде индульгенции теперь можно купить на любом рынке.
Столь глобальные перемены и потрясения толкают человека к поиску новой внутренней опоры. С уходом эпохи Ренессанса он почувствовал себя одиноко в этом оставленном Богом мире. Не потому, что Бог забыл о человеке, а, скорее, потому, что человек оторвал свой взор от мира небесного и устремил его к миру земному, полному страданий и боли. И если раньше Бог был Отцом, к которому обращались за советом, который направлял все действия и поступки, то теперь человеку предстояло идти самому и вновь выстроить внутри себя лестницу, найти путь, по которому он смог бы прийти к согласию с самим собой и с Небом.
Человек барокко не мог не страдать, задаваясь извечным вопросом «кто я?» и не находя на него ответа: «Пусть человек… подумает о себе и сравнит свое существо со всем сущим, пусть почувствует, как он затерян в этом глухом углу Вселенной, и, выглядывая из чулана, отведенного ему под жилье, — я имею в виду зримый мир, — пусть уразумеет, чего стоит наша Земля со всеми ее державами и городами и, наконец, чего стоит он сам. Человек в бесконечности — что он значит?» — писал Блез Паскаль.
Контраст между миром земным, наполненным болью и страданиями, и миром небесным, с его недостижимой гармонией и порядком, рождал противоречия и вопросы. Само время заставляло человека повзрослеть и стать самостоятельным, обрести свое мнение и точку зрения, свой стержень. Люди, сильные духом, находили опору внутри себя, в своей вере в идеалы, в Бога. Но это был тернистый путь, путь проб и ошибок. Тот, кто не находил внутренней опоры, испытывал горькое разочарование в жизни, его уделом становилось отчаяние.
Я в одиночестве безмолвном пребываю.
Среди болот брожу, блуждаю средь лесов.
То слышу пенье птах, то внемлю крику сов,
Вершины голых скал вдали обозреваю,
Вельмож не признаю, о черни забываю,
Стараюсь разгадать прощальный бой часов,
Понять несбыточность надежд, мечтаний, снов,
Но их осуществить судьбу не призываю.
Холодный, темный лес, пещера, череп, кость —
Все говорит о том, что я на свете гость,
Что не избегну я ни немощи, ни тлена.
Заброшенный пустырь, замшелая стена,
Признаюсь, любы мне… Что ж, плоть обречена.
Но все равно душа бессмертна и нетленна!..
Во власти Фортуны
Неслучайно тема Фортуны — судьбы, которая бросает человека в бушующее море жизни, — становится одной из главных в это время. Человек не властен над своей жизнью. Может быть, поэтому почти в каждом своем произведении Шекспир, писавший на рубеже XVI–XVII веков, с такой иронией упоминает «старушку Фортуну», противопоставляя ей человека, сильного своими добродетелями:
…В тебе есть цельность.
Все выстрадав, ты сам не пострадал.
Ты сносишь все и равно благодарен
Судьбе за гнев и милости. Блажен,
В ком кровь и ум такого же состава.
Он не рожок под пальцами судьбы,
Чтоб петь, смотря какой откроют клапан.
Кто выше страсти? Дай его сюда,
Я в сердце заключу его с тобою,
Нет, даже в сердце сердца.
Бенедикт Спиноза утверждал: «Человеческое бессилие в укрощении и ограничении аффектов я называю рабством. Ибо человек, подверженный аффектам, уже не владеет сам собой, но находится в руках фортуны (курсив мой. — Ю. М.), и притом в такой степени, что он, хотя и видит перед собой лучшее, однако принужден следовать худшему».
Жизнь есть сон
Однако, испытывая страх перед судьбой, злым роком, человек одновременно начал ощущать себя гражданином мира. Если Ренессанс стал эпохой географических открытий, то барокко можно назвать временем их активного освоения и прокладывания новых путей. Оно открыло эпоху рабовладения и морских баталий между государствами за право обладания новыми землями — колониями. Европеец почувствовал себя не романтическим первооткрывателем, а хозяином, завоевателем нового мира.
