Алексей Стражевский - От Белого моря до Черного
Так вот, следовательно, дороги… В Емецких сосновых лесах мы еще ехали по мягкому песочку, где единственное неудобство состояло в перерасходе горючего, и даже пыль не особенно досаждала, так как недавно тут прошли дожди. Но за Сельцом пошли обычные для Онего-Двинского водораздела супесчаные и суглинистые грунты. В зависимости от того, насколько заинтересованы в том или ином участке дороги экономически мощные леспромхозы, она была то вполне удовлетворительной, то из рук вон скверной. Деревни за Сельцом встречались уже совсем редко, дорога шла тайгой, иногда пересекая небольшие болотца по старым гатям, глубоко вмятым и засыпанным слоями гравия и песка.
Солнце еще не заходило, но уже спряталось от нас за верхушки деревьев. Оно лишь изредка заглядывало к нам в прогалины, осыпая позолотой мохнатые лапы елей, трепещущие листочки берез, косые линии нетвердых в корню стволов, рухнувших в бурю и повисших на плечах у товарищей. Оно пускало запоздалых зайчиков на рытвинах дороги, заполненных водой от недавнего дождя. Перед некоторыми из этих рытвин мы благоразумно останавливались, меряли дно первым попавшим под руку сучком и только после этого, включив передний мост, пускали наш газик через преграду. Стоило нам остановиться и выйти из машины, на нас набрасывались, как на редкое лакомство, несметные стаи комаров. Преследуя нас, они залетали в машину, и потом на целых полчаса нам хватало дела, чтобы с ними расправиться.
До Плесецка, районного центра, который мы наметили целью сегодняшнего перегона, было еще не меньше семидесяти километров, а средняя скорость нашего продвижения едва превышала 15 километров в час.
Обсуждая без большого оптимизма складывающуюся обстановку, мы заметили впереди себя одинокую фигуру. Это был первый пешеход за несколько часов езды. Человек шел медленной усталой походкой, он изредка взмахивал веточкой, чтобы отогнать комаров, но, видно, и это занятие его утомило, да оно и не могло быть особенно эффективным при таком очевидном неравенстве сил. Когда мы догнали его, он даже не поднял руку.
Молодой сержант-отпускник — вот кем оказался одинокий путник — не заставил приглашать себя дважды.
Он направлялся проведать своих в таежном поселке Авда чуть в стороне от тракта. Договорились, что мы отвозим сержанта в поселок, а он устраивает нас на ночлег.
В Авду прибыли, когда уже стемнело. Ничего вокруг не было видно, я вел машину вслепую, недоверчиво следуя указаниям нашего пассажира. А он, знаток, направлял меня прочь с наезженной дороги, прямо по траве, через какие-то мелкие лужи, в объезд каких-то штабелей. Казалось, что нет никакого поселка, на душе было тревожно… Наконец сержант скомандовал остановиться. На бугорке стоял домик, окруженный частоколом. В домике зажгли электричество, застучали засовами…
Откуда-то из тьмы подходили люди. Появление машины в неурочный час не могло здесь пройти незамеченным.
— Ктой-то прибыл? Неужто Павлушка? Ух, видать в большие чины вышел, на машине стали возить…
В сенях уже шумел самовар, пожилая хозяйка доставала из печи еще не остывшие пироги, из сеней несла сало и рыбку собственного посола, на столе вдруг очутились неизбежные пол-литра.
В добротной рубленой избе очень чисто, под окнами стоят южные растения в деревянных кадках. Большая русская печь без лежанки, в горнице городская мебель, а на кухне простой стол под клеенкой и простые прочные скамьи работы самого хозяина-лесоруба.
За столом собралось человек двенадцать. Говорили тихо: в соседней комнате спали дети. Наперебой рассказывали гостю, кто где теперь работает, кто на ком женился, и нам было обидно, что мы не знаем этих людей, о ком рассказывают такие интересные новости.
К нам, заезжим путешественникам, хозяйка была очень внимательна. Как многие пожилые северяне, особенно в центральных районах Архангельской области, она «цокала», то есть произносила «ц» вместо «ч», напоминая этим о псковско-новгородском корне здешнего населения.
— Вот поглядите, как в тайге живем. Вы, цай, думали, здесь медведи одни живут-дак. А у нас, гляди-ко, и радио есть, и кино смотрим, и газетки цитаем, и на собрания ходим, а ты цо смеешься, Павлушка: расхвасталась бабушка Анна Яковлевна? Пей-ко вот цайку, соколик, а водоцку погоди, в ней правды нет…
Авда-речка
Мы встали чуть свет, но Анна Яковлевна была уже на ногах. Узнав, что мы собираемся ехать, она захлопотала у самовара. Резиновый сапог плохо собирался в гармошку, раздувать угли было им неудобно.
— Ишь, обувь сейцас какая пошла, — весело ворчала боевая старушка. — И ноги от нее болят-дак…
Теперь мы могли рассмотреть поселок. Представьте себе пологий склон долины с неровной, корявой поверхностью, которая в более влажных местах покрыта травянистыми кочками, а в более сухих поросла вереском. На этом склоне, где еще торчат старые пни, широким амфитеатром раскиданы одноэтажные рубленые домики.
Есть несколько более крупных бревенчатых зданий: гаражи, мастерские, электростанция, склады, контора лесопункта и клуб.
Ручеек посреди поселка указывал путь к реке. Сейчас над ней стоял туман, скрывая сырую зеленую пойму. С трех сторон к поселку полукругом подступал лес, негустой и невысокий. Это был типичный для Архангельской области древостой, где среди промысловых пород ель стоит на первом месте — 71 процент, сосна составляет 25 и береза 3 процента. Крона у елей узкая, на фоне неба они торчат как свечки. Однако все, что мы здесь видим, — это не промышленный лес, а либо сухостой, оставленный без внимания, либо молодняк на месте старых порубок.
Прохладное утро сухо, хотя небо затянуто негустыми низкими облаками. От этого все цвета кажутся притененными, тусклыми. В огороде у наших хозяев дружно цветет картошка. Возле дома большая поленница березовых дров. Дома с небольшими усадьбами в Авде окружены заборами из частокола или горбыля, тогда как в большинстве колхозных деревень, которые нам встречались, живут «открыто» — сожгли что ли заборы в минуту жизни трудную?
Зазвучал рожок пастуха, скликающего стадо. Молодая хозяйка выгнала из хлева корову, следом за коровой бойко выскочили три овечки, попили немного из деревянной лоханки и убежали за калитку… Нас позвали пить чай.
Сержант Павлик вместе с одним из своих друзей-лесорубов вызвался проводить нас до тракта. Поехали новой дорогой вдоль реки. Туман рассеялся, и мы можем теперь рассмотреть реку. Это Емца, довольно крупный приток Северной Двины. Но здесь она еще невелика, течет в долине с очень пологими склонами, без террас, и берега у нее настолько низки, что местами поверхность ярко-зеленого влажного луга без всякого излома сливается с поверхностью воды. Весной река разливается здесь очень широко.
— У нас девчата поют: «Если Емца разольется, трудно Емцу переплыть», — рассказывают наши провожатые.
Но такова долина Емцы далеко не везде. В этой изрядно пересеченной местности, сложенной известняками, на пути у водотоков встречаются и крутые скалистые утесы, и пороги-перекаты, а то и вовсе диковинные явления. С одной из таких диковинок нам пришлось столкнуться тут же, едва отъехав от поселка.
Здесь речка Авда, по имени которой и назван поселок, впадает в Емцу. С дороги нам издалека видно место впадения. Подъезжаем ближе. Теперь река Емца у нас слева, мы едем параллельно ей. Авда же впадает в нее справа под прямым углом — следовательно, сейчас, поднявшись на холм, мы должны будем ее пересечь. Но вот Авда уже слева, а справа — никакой реки, ни ручейка, ни даже сухого овражка. Склон холма, поросший молодым соснячком, и ничего больше. Выходим из машины — надо разобраться.
Вот что мы видим. Метрах в шестидесяти от дороги Авда впадает в Емцу. Вверх от своего устья она все глубже врезается в выемку, образованную в подножии холма… и вдруг эта выемка заканчивается тупиком. Из этого-то тупика вытекает речка, образуя сразу небольшой омуток. Над самым омутком на высоте пяти-шести метров от воды проходит наша дорога. На левом берегу коротышки-речки у края выемки в десятке метров от дороги растет красавица лиственница — высокая, ветвистая, она стоит словно страж у этого примечательного сооружения природы.
Павлик и его приятель посмеиваются. Они сознательно приготовили нам этот сюрприз: знают, чем пронять географов!
Подземные странствия Авды-речки — это один из образчиков карстовых явлений[9]. На Онего-Двинском водоразделе, сложенном трещиноватыми известняками, широко распространены карстовые процессы, то есть разрушение растворимых пород поверхностными и подземными водами. Однако на Севере эти процессы протекают менее интенсивно, чем в южных шпротах. Поэтому здесь преобладают так называемые молодые формы карста: воронки, беспорядочно изрезанные «карровые поля» с труднопроходимой корявой поверхностью, исчезающие водотоки, озерки правильной формы с колеблющимся уровнем воды и т. д. Замечательные по своей характерности карстовые воронки можно увидеть прямо из окна вагона, если ехать по железной дороге от станции Обозерской к Плесецку.
