Валентин Гринер - От сентября до сентября
Я спросил:
— Как поощряются бригады и отдельные мастера, выпускающие высокосортную продукцию?
— Рычагов морального и материального характера у нас много. Вы, наверное, видели на производствах плакаты во всю ширь цехового пролета: изделию присвоен государственный Знак качества. Такая реклама сильно подтягивает. Присваиваются коллективные и личные звания бригады отличного качества, мастера золотые руки, отличника качества. Обладателю звания ежемесячно начисляется десятипроцентная надбавка к зарплате. Эти поощрения только по нашей, так сказать, внутренней системе. Но мы имеем немало дипломантов и лауреатов в соревновании шести гигантов лесохимии, наши передовики носят отличительные знаки министерства и медали ВДНХ, а один бригадир бумагоделательной машины разъезжает на «Москвиче», полученном в качестве премии за высокое качество работы, — игра слов, видимо, понравилась Куклину, и он добродушно рассмеялся.
В следующий раз мы встретились с Михаилом Васильевичем в парткоме, где проходило заседание комиссии по внедрению на ЦБК ростовского метода работы без отстающих. Эту комиссию, которую возглавил председатель заводского комитета Василий Федорович Казаков, создали после поездки секретаря парткома на семинар в Ростов. Теперь на обсуждение парткома выносился котласский вариант ростовского метода. Коряжемцы первыми в отрасли взялись за создание системы работы без отстающих и сделали это успешно, поскольку уже имели прочную основу организационно-политического, идеологического и технико-экономического обеспечения высокопроизводительного труда В свое время они не только внедрили щекинский метод, но и пошли дальше в совершенствовании его, в результате производительность труда рабочих повысилась настолько, что за счет высвободившихся людей почти полностью укомплектовали новую, третью очередь комбината. Львовская система управления качеством, при которой работа без отстающих имеет первостепенное значение, была своевременно подхвачена и внедрена на ЦБК. Внедрена не формально, не слепо, а творчески. В этом, конечно, немалая заслуга службы, возглавляемой Куклиным.
Живя на комбинате, я детально ознакомился с действием всех составляющих комплексной автоматизированной системы управления качеством, начиная от рабочих мест и кончая сложнейшей электронно-вычислительной техникой, ведущей постоянный контроль и выдающей свои беспристрастные рекомендации. Я побывал на проведении так называемого «часа качества» цеха, отдела, участка, смены, службы. Наконец, я присутствовал на «часе качества» под эгидой генерального директора комбината. И понял, что этот «час» — особая еженедельная форма совещания, где подвергаются критическому анализу итоги работы по обеспечению требуемого качества продукции. И, что очень ценно, не в пример многим «пятиминуткам», длящимся по три часа, здешний «час» строго ограничивается пятьюдесятью минутами. Нарушение регламента, излишняя болтовня, посторонние или необязательные вопросы были бы свидетельством низкого качества управленческого труда.
Час качества! Год качества! Пятилетка качества! Время качества…
Время качества! Судя по всему, коллектив Котласского ЦБК к такому критерию подошел вплотную. Потому что не три человека во главе с Михаилом Васильевичем Куклиным, а сотни инженеров, рабочих и служащих, вооруженных знаниями, опытом и сложнейшей электронной техникой, руководят этим глубинным процессом.
Время качества — это не эпизодическая кампания. Это — символ и существо несомненного превосходства образа нашей жизни, труда и сознания советского человека перед всеми другими политическими, социальными и нравственными институтами нашего многоликого мира…
ВОКРУГ «ЛЕБЕДИНОГО ОЗЕРА»
Конечно, Коряжма — это Север. Но Север весьма относительный. По-моему, все зависит от людей, обживающих землю. Можно пустыню превратить в цветущий сад, а ведь можно и наоборот. Где-то я слышал гипотезу о том, что пустыня Сахара была когда-то цветущим краем. Но люди, не задумываясь о последствиях, чрезмерно увлеклись разведением овец, которые съели и вытоптали все живое, а уж солнце и ветер не замедлили употребить свою разрушительную силу: прожгли оголенную землю, наворочали зыбучих песков, превратили благодатный край в раскаленную сковородку гигантских размеров. Остуди-ка ее теперь! Нет, все зависит только от пас. От разумного прикосновения человеческих рук к природе…
Ах, Сеня! Он, очевидно, не подозревал, какой сделал мне подарок, когда по дороге от станции говорил о проблемах экологии и советовал познакомиться с заместителем главного инженера по охране природы комбината — Олейником.
Андрей Тимофеевич оказался непросто талантливым инженером, но и человеком, знающим так много интересного, что мне хотелось взять от разговора побольше и, следовательно, побольше отдать читателям, потому что живущие на земле должны знать: «древо жизни», на котором все мы расположились и мечтаем о мировом благополучии, может обломиться, если руководители государств, ученые и производственники не будут проявлять постоянную заботу о сохранении здоровой сферы обитания хотя бы в таких масштабах, как это делается на Котласском ЦБК.
Для понимания Остроты проблемы скажем: если бы на комбинате не действовали сложнейшие очистные сооружения, которые обошлись государству почти в пятьдесят миллионов рублей, если бы эти сооружения без действовали в течение полугода и сточные воды производства продолжали поступать в Вычегду, то погибло бы все живое в могучей Северной Двине со всеми ее большими и малыми притоками.
— Комбинат берет ежесуточно более миллиона кубометров воды, возвращая реке две трети этого огромного объема. Выполнив полезную работу, вода уходит в русло чистой и продолжает здоровое служение природе, по не убивает ее… Так вот, для очистки одной тысячи кубометров промышленных стоков комбинат затрачивает 26 рублей. Теперь произведем несложные арифметические действия, — Олейник взял лист бумаги, карандаш и стал неторопливо писать цифры, рассуждая при этом вслух: — Перемножим 750 тысяч кубометров на 26 рублей и получим сумму, близкую к двадцати тысячам. Двадцать тысяч рублей в сутки!.. Только внеплощадочные очистные сооружения обслуживают 260 рабочих и инженерно-технических работников. Это не считая большой армии специалистов, которые непосредственно на производстве наблюдают за состоянием промышленных стоков в процессе технологических операций. Это не беря в расчет содержание отдела охраны природы, его лабораторий, локальных очистных сооружений, где десятки людей бдительно следят за тем, чтобы колоссальных масштабов производство не причинило вреда воде, земле и атмосфере. Более того, приходится исправлять ранее допущенные ошибки. Когда проектировали, строили и пускали первые очереди комбината, проблема охраны окружающей среды еще не стояла так остро, еще не были заключены важнейшие международные соглашения по этому вопросу, а главное — люди не могли по-настоящему осмыслить происходящее. Многие считали, например, что резкое сокращение количества рыбы в водоемах — следствие возросшего числа рыбаков. На самом же деле это был первый звонок, увы, не учебной, а самой настоящей тревоги о грозящей опасности. Пока мы это поняли и начали возводить сложные очистные сооружения (а их за месяц и даже за год не возведешь), сточные воды поступали в реку недостаточно очищенными и причинили бассейну Северной Двины немалый вред. Теперь мы делаем все возможное, чтобы это не повторилось, ведем планомерное облагораживание водоемов…
— А разве сама природа, подводная фауна и флора не занимаются самоочищением?
— Занимаются. Но в условиях Севера, где большую часть года вода имеет низкие температуры, самоочищение происходит несравненно медленнее, чем, скажем, в средней полосе страны. В холодной воде хуже развиваются и действуют микроорганизмы — идеальные чистильщики всех существующих водоемов. А на станции биологической очистки мы искусственно создаем этим санитарам наиболее благоприятные условия труда и отдыха… Не улыбайтесь. Они хотя и микроорганизмы, хотя и видны только под микроскопом, но «характер» у них сродни человеческому. Судите по себе. Проснулись утром, глянули в окно — пасмурно, моросит мелкий дождь: на работу идете без настроения. Согласны?.. То же самое происходит и с микроорганизмами, для которых окружающая, или, будем говорить точнее, питательная, среда определяет степень работоспособности. Низкая температура воды — плохо, очень высокая — тоже плохо. Лучше всего — восемнадцать-двадцать градусов. Но ведь производство есть производство. На очистку поступают стоки с разными загрязнениями и температурами. И если микроорганизмы не справляются с работой, значит, микробиолог вместе с химиком начинают искать причины угнетения, ставить диагноз, лечить «малышей». Ведь микроорганизмы принимают на себя все токсические вещества, взвешенные или растворенные в воде. Если токсикантов слишком много — маленькие чистильщики не выдерживают перегрузок и гибнут. Это может произойти довольно быстро. И тогда недостаточно очищенные стоки будут поступать в реку. Вот почему у нас ведется ежечасовой контроль всех систем и ступеней очистки. Иначе невозможно…
