Жорж Сименон - Новые парижские тайны
Это видавшее виды судно загружено песком, на который сверху набросили брезент, и вам мягко ступать по нему. На лоцманском месте женщина зажигает огонь. Развешивает наше белье. Подает горячий кофе. Ром.
— И куда же это вы так собрались?
— Марсель — Бордо — Париж!
Она подзывает мужа — крошечного человечка, всем своим видом напоминающего спаниеля.
— Но вам придется идти по Роне!
— Да.
— И по морю!
— Да.
От наших слов у них перехватывает дыхание. Они признаются нам, что только каналах чувствуют себя спокойно. Вот и на Сене — буксиры поднимают волну, и это их пугает.
Я взял с собой несколько пар белых брюк, и все они под стук дождя сушатся в каюте. Одну пару гладит мне бельгийка. Я должен идти за почтой в Эперне.
Белые брюки, черный непромокаемый плащ, на ногах — калоши и насквозь промокший берет на голове. Шлепаю по грязи. Когда я вхожу в город, все на меня оборачиваются.
Дорога… Канал с баржами… Ей-богу, у меня такое чувство, будто я вновь оказался дома… Идти становится легче… Бежит время… Едва светится лампа. И все тот же убаюкивающий шум дождя. В полночь нас провожают обратно.
Дождь перестал. На небе ни единого просвета. Известняковые холмы Шампани кажутся мертвенно-бледными, а торчащие вверх корявые палки — это и есть виноградники.
Шлюзы теперь попадаются все чаще и чаще. Пятикилометровые бьефы становятся редкостью. Канал тянется вдали от городов, берега его поросли тростником. Вот показалась женщина, за юбку ее цепляются ребятишки, она собирается заняться затворами.
— Что там перед нами?
— Да вы их всех догоните! С вашей-то скоростью…
Канал представляет собой гигантскую лестницу. Мы будем подниматься до тех пор, пока не достигнем отметки шестьсот метров — вершины плато Лангр. Каждый шлюз — это ступень в четыре — шесть метров.
Когда мы покидали Париж, нас преследовало два кошмарных видения: спуск вниз по Роне — нам говорили, что он чрезвычайно опасен, если вообще возможен на таком судне, как наше, и туннель под плато Лангр.
Рона еще далеко. Мы у входа в знаменитую пещеру — подземный участок канала длиной около девяти километров.
На протяжении трех последних переходов я, не переставая извиняться, расспрашивал о нем всех, кто попадался нам на пути: речников, смотрителей шлюзов, даже дорожных рабочих.
— Пещера освещается?
— Черт возьми, конечно, нет!
— Совсем-совсем? Ну а выход-то хоть виден?
— Нет! Туннель делает поворот…
— Дорога проложена по обеим сторонам?
— С одной стороны есть что-то вроде мостков, которые окрестили бечевником. Ширина их шестьдесят сантиметров. Это десятисантиметровый слой грязи. Осыпавшиеся камни. Поручни во многих местах вырваны.
— Значит, пешком не пройти?
— Попробуйте!
— А несчастные случаи?
— Не без этого.
И вот туннель перед нами! Кусок горы, в котором проделали небольшое отверстие, слишком узкое, на первый взгляд, чтобы в него могло войти судно. То, что двум судам здесь уже не разойтись, — это факт. Здесь места только-только на одну баржу.
Мы по-прежнему без белого сигнального огня. Зажигаем красный.
— А если будет встречное судно?
— Это запрещено. Утром пропускаются те, что идут вверх по течению. После обеда — те, что идут вниз.
Слева по борту приближаются неровные скалы. Грохот. Это мы со всей силой врезались в них. И вот уже у меня перед лицом проплывают перила. Снова грохот. Нас кидает из стороны в сторону, как пьяных, и мне никак не удается нащупать ручку газа, чтобы сбросить скорость.
Есть! Мы останавливаемся. Держим военный совет. Жена, взяв фонарь, высаживается на бечевник. Она пойдет впереди и будет освещать нам путь, вернее, служить нам ориентиром, поскольку красный фонарь света не дает.
Мне казалось, мой катер никогда еще не летел с такой скоростью. А ведь я, как могу, сбрасываю ход. Жена едва поспевает за нами.
— Живее!.. Ты заслоняешь рукой фонарь!
Я вижу только одно — красноватого светлячка, бесформенную тень, скачущую по перегородке. К тому же идет дождь. Каменный свод всюду пропускает воду, которая водопадами устремляется вниз. Кажется, будто над головой у нас течет сама Марна.
Так продолжается больше часа. Жена по-прежнему бредет по колено в грязи. Скользко, она падает, встает, снова идет, а я, не ведая обо всем этом, покрикиваю:
— Живее!.. Лампу выше!.. Черт возьми, ты что, не можешь идти быстрее?..
Чтобы не сбиться с пути, она скользит рукой по перилам, и через полчаса кожа у нее на ладони нестерпимо горит.
Но вот впереди просвет в форме полумесяца. Скорее даже какое-то свечение. Я нажимаю на газ. Ревет мотор. Свет становится все ближе, мы видим, как он отражается в окружающей нас со всех сторон воде, его лучи ласкают нас.
Солнце! Зелень! Идеальный безлюдный пейзаж. Из туннеля показывается моя запыхавшаяся жена: в руке у нее фонарь, кожа на ладонях содрана — она просит йод.
Речники же остаются там со своими лошадьми по целых пять часов. Я спросил:
— Почему было не повесить под сводом несколько электрических лампочек?
Должен признаться, мои слова вызвали снисходительные взгляды. Электричество? А еще что? Может, открыть американский бар? На половине шлюзов во Франции в камерах нет лестниц. Представьте себе две ослизлые, без единой шероховатости стены высотой от четырех до восьми метров. Как подумаешь, что будет, если кто-нибудь упадет туда!.. Да и без этого поднимающееся судно оказывается на самом дне этой расщелины. Правилами же предусматривается, что оно должно выделить одного человека для оказания помощи в маневрировании воротами и затворами.
Тут нужно быть акробатом. Или тогда уж вы останавливаетесь, не доходя до шлюза, высаживаете на берег этого человека и снова двигаетесь вперед.
В таких условиях трудно не выпачкаться. Вы, кажется, уже получили из моих слов кое-какое представление о нашем гардеробе. Так вот, как-то, пересекая плато Лангр, мы оказываемся в одной восхитительной деревушке и решаем позволить себе роскошь отобедать в маленьком ресторанчике. Судно мы оставляем на канале. Входим в бистро.
— Крепежный лес? — задает вопрос хозяин.
— Что?.. Не понимаю!..
— Я спрашиваю, ты не крепежный лес перевозишь? Ты ведь с канала?..
— Да, но я ничего не перевожу.
— Порожняк? Не зафрахтовался?
— Прошу прощения! Но я тут с небольшим прогулочным судном.
— Извини! Так и нужно было сказать! Ты лоцман у англичан…
Клянусь, все так и было. Более того, могу поклясться, что мне это даже польстило.
Шалон-сюр-Сон. Сейчас еще только апрель. Вот уже месяц, как мы с женой живем на судне, а Буль с собакой в палатке. Бывало, под утро та вся покрывалась инеем. На Плато у нас в бочонке трижды замерзала вода. Однако ни у кого из нас не было даже насморка!
Макон, Лион… Шлюз де ля Мюлатьер… За ним — Рона. В редких местах скорость течения в ней не превышает десяти километров в час. Под арками иных мостов она достигает двадцати пяти и тридцати километров.
Нас беспокоит другое. Здесь мы расстаемся с нашими баржами, речниками, моторными судами и судами на конной тяге — со всем тем, что составляло до этого нашу жизнь на воде.
Вокруг только чудовищные пятидесятиметровые буксиры с надстройками, как у морских судов. Восемьсот лошадиных сил! Их приводят в движение два огромных колеса, расположенные по бокам. Настоящие апокалипсические звери, тянущие за собой четырех-пятисоттонные шаланды.
— И знаете, — говорит мне шлюзовой смотритель, — не везде они могут подняться вверх по течению. Есть участки в десять, двадцать, тридцать километров, на которых буксиры уступают место туерам[16]. Под водой проложен трос. Туер подтягивается по этому тросу.
А тут мой жалкий катерок в три лошадиные силы!.. Приключение уже началось. Один яхтсмен вручил нам десять страниц машинописного текста — они-то и послужат нам путеводителем.
«Между 24-м и 25-м километрами — опасные скалы. Взять правее.
На 25-м километре держаться середины реки, затем прижаться к левому берегу. Сильные водовороты.
На 26-м километре — скалы и песчаные отмели. Судоход — на треть реки справа. Обойти водовороты и…»
Вот, пожалуй, все, что я могу вам сказать. Мы пересекли великолепный край. По левую руку угадывались очертания Вьена, Кондриё, других городов. По правую — горы. И знаменитые виноградники.
Указатели скрыты листвой или вовсе отсутствуют. С тревогой читаем:
«64-й километр. Внимание, опасность. Подойти к левому берегу, затем резко взять вправо».
Но ни 63-го, ни 64-го километра мы так и не находим!
У Буль ни кровинки в лице:
— До моста Святого духа еще далеко?
Это самая «горячая» точка.
