Алексей Сахнин - Болотная революция
Состав ораторов на трибуне митинга на Болотной оказался показательным. Из трех категорий людей, попавших на трибуну, представители активистских сообществ оказались в самом невыгодном положении.
Больше всего было среди выступавших известных «деятелей культуры»: журналистов, писателей, актеров. Среди них были Леонид Парфенов, Дмитрий Быков, Борис Акунин, Татьяна Лазарева, Иван Алексеев (Noize MC) Евгения Альбац, Сергей Пархоменко, Олег Кашин, Сергей Шаргунов. За редкими исключениями, почти все они были людьми либеральных и очень умеренных взглядов. В общественной жизни они участвовали лишь как медийные персоны, в активистских движениях почти никто не состоял.
Вторую категорию выступавших составляли либеральные политики (многие в прошлом — высокопоставленные чиновники) и представители так называемой системной оппозиции (т. е. партий, участвовавших в выборах): Владимир Рыжков (ведущий митинга), Еригорий Явлинский, Сергей Алексашенко, Сергей Митрохин, Михаил Касьянов, Борис Немцов, а также Оксана Дмитриева, Ееннадий Еудков и Илья Пономарев из «Справедливой России», и Андрей Клычков из КПРФ.
Те или иные активистские сообщества представляли лишь Евгения Чирикова (Движение в защиту Химкинского леса), Анастасия Удальцова (Левый фронт), Константин Крылов (Русское общественное движение), Петр Шкуматов (движение против транспортных привилегий чиновников «Синие ведерки»), правозащитники Олег Орлов (правозащитный центр «Мемориал») и Елена Панфилова (Transparency International).
Большинство выступавших говорили о фальсификациях и вбросах на выборах, требовали организовать перевыборы (в чем митингующие их поддерживали громкими криками). Важным требованием стало освобождение политзаключенных. Раздавались также голоса в пользу простого пересчета голосов — эта идея получала в толпе не меньше поддержки, чем более радикальное требование повторных выборов. Некоторые ораторы призывали готовиться к дальнейшим уличным протестам, а также к президентским выборам в марте 2012 г.
Состав ораторов отражал расклад сил в складывавшейся группе руководителей движения. Преобладали в ней либеральные политики и либеральные же журналисты.
Конфликт вокруг захвата митингов группой граждан «с мозгами» его организаторы старались замять. В очень мягкой форме о нем все-таки упомянула Анастасия Удальцова, но больше никто из ораторов эту тему не затронул.
Над площадью реяли флаги десятков политических объединений, социальных движений и инициативных групп. Меньшую часть собравшихся составляли активисты, уже обладающие опытом коллективного участия, а большую — те, для кого этот митинг оказался первым в жизни (или, по меньшей мере, за долгие годы). Но опытные участники были намного активнее. Они демонстрировали символику, плакаты и баннеры с лозунгами и требованиями, раздавали агитационную продукцию — от листовок до газет и даже книг. Собственно, начался процесс, который и является предметом нашего исследования: воздействие активистских сообществ на широкое общественное движение.
Обыватели, возмущенные бросавшимися в глаза нарушениями и вышедшие на митинг протеста, столкнулись с большим разнообразием идеологий и связанных с ними стратегий развития гражданского движения. Первое соприкосновение этих сред показало, что симпатии большинства — на стороне умеренных, что радикализм их отталкивает. Но процесс только начался.
Около ближайшей станции метро, а также прямо у турникетов при входе на Болотную площадь всем желающим раздавали белые ленты. Это делали активисты возникшей в интернете одноименной инициативы («Белая Лента»). Они видели свою задачу в том, чтобы объединить на символическом уровне всех, кто недоволен итогами голосования, но боится выходить на улицу. Белой ленте было суждено стать символом всего массового движения, которое на протяжении года сотрясало страну. Это была одна из первых общественных инициатив, порожденных начавшейся волной подъема. Представляется, что образ мыслей и система целеполагания, характерная для активистов «Белой ленты» первого призыва, вполне релевантны господствовавшим в тот день настроениям на Болотной площади в целом.
Одна из основательниц движения «Белая лента», рассказала о тех целях, которые она и ее товарищи преследовали:
«Понятно было, что людей, которые способны выйти на улицы, совсем чуть-чуть. Я к таким тогда не принадлежала вообще. Родилась идея, что можно без всяких митингов и выходов на улицу увидеть, насколько вокруг нас много людей, кто, надев белую ленту, мог бы показать, что мы против того, что происходит, ну и таким образом мы бы увидели, насколько нас много. И там наверху тоже бы увидели, насколько нас много, сразу быстренько испугались бы и стали все делать хорошо»
Выходя из состояния обывателей, люди все еще рассчитывали на то, что основную работу по изменению общества и страны за них выполнит власть. Именно на нее они возлагали свои надежды. Нужно было лишь «показать, насколько нас много».
Идея объединить сразу всех, причем объединить на самом поверхностном уровне, без всякой идеологии, быстро обрела популярность:
«А потом, как раз после думских выборов… Я-то планировала, что там еще до думских выборов все увидят, сколько нас с белыми ленточками, и все побоятся фальсифицировать. Тогда я не смогла этого ничего запустить. А после думских выборов, благодаря Ревазову, благодаря Васильеву эта идея раз — и нашла сторонников. Практически за неделю набралось какое-то бешеное количество народу в группах и на сайте».
Начавшаяся мобилизация сразу нащупала свою символику — белую и нейтральную. И именно этот нейтралитет, идеологическая неопределенность, стали главной особенностью первого периода в истории протестного движения. Со временем начнутся поляризация и внутренняя структуризация протеста, которые сразу выйдут за пределы белоленточного формата. Активисты будут стремиться к более глубокому участию, выбирая идеологию и более последовательные формы политического действия. Причем происходить это будет под влиянием более опытных участников общественного движения:
«[Мы встретили неприятие со стороны] больше всего как раз тех людей, которые уже давно были в протесте, были в каких-то политических движениях, партиях. Я, собственно говоря, у них пыталась найти поддержку в тот момент, когда идея появилась, но либо кто-то отвечал, что это несерьезно, что это за ленточки себе повязывать, либо наоборот, уже когда идея набрала силу, начиналось, что надо там партию строить, движение какое-то там делать, организацию, региональные филиалы. В общем, в какой-то момент на обе стороны приходилось обороняться. И, к сожалению, те активисты, которые действительно какую-то активную роль, принимали участие, тоже считали, что да, на пикете отстоять — это серьезно, абелую ленточку носить… Особенно молодые люди».
Но на первой Болотной всего этого еще не было. Отсутствие внутренних границ и эффект единения всех со всеми рождали эйфорию. Показательно, что в отличие от следующих больших митингов, 10 декабря демонстранты не освистывали практически никого из выступавших со сцены ораторов. Единственным исключением стал демарш относительно небольшой (в масштабах громадного митинга) колонны националистов. Они пытались пробиться к трибуне, скандируя: «Слово — русским!» Их лидерам, Александру Белову (Поткину) и Дмитрию Демушкину, слова так и не дали, но выступил Константин Крылов, имевший имидж умеренного националиста. Но по большому счету собравшаяся толпа была настроена «позитивно» и никого не освистывала.
В этом поверхностном единстве была и сила, и слабость родившегося движения.
Общий итог митинга 10 декабря 2011 г. был подведен резолюцией, зачитанной с трибуны и не вызвавшей протестов. В этом документе были зафиксированы пять требований: признание итогов выборов 4 декабря недействительными; проведение повторного голосования; отставка председателя Центральной избирательной комиссии Владимира Чурова; расследование нарушений, имевших место во время голосования 4 декабря; изменение законодательства о выборах и регистрация незарегистрированных партий. Со сцены также было заявлено, что участники протеста дают власти двухнедельный срок на выполнение своих требований. В случае, если этого сделано не будет, 24 декабря планировалось организовать новый митинг протеста в Москве и регионах.
Таким образом, на сцене оформилась группа лидеров, взявшая на себя координацию протестной кампании. Они явочным порядком стали планировать новые акции, вырабатывать требования и резолюции и т. д. Так определился третий субъект протестного движения (наряду с активистами и вчерашними обывателями, которых журналисты стали называть «рассерженными горожанами»): «вожди», группа лидеров.
Начало размежевания. «Оргкомитет» и «гражданский совет»
