Сомерсет Моэм - Записные книжки
При свете солнца зеленая, поросшая лесом долина манила желанной прохладой; но когда с запада, задевая вершины окружавших долину холмов, надвинулись тучи, серые и тяжелые, окоем сразу сузился настолько, что я готов был кричать, как от физической боли. Нестерпимо было смотреть на этот чересчур правильный пейзаж. Угрюмые, аккуратно расставленные вязы, невероятно ухоженные луговины. Когда грузные тучи опустились на холмы, я почувствовал себя взаперти. Казалось, не выбраться из этого маленького замкнутого круга, да и бежать нет сил. Пейзаж передо мною был так аккуратно разграфлен, что если бы мне выпало здесь жить, я навек оказался бы пленником. Я остро ощущал влияние многовекового уклада, людей, поколениями живших по определенным обычаям, под воздействием определенных впечатлений. Я чувствовал себя глупенькой птичкой, родившейся в клетке и не способной вырваться на свободу. Тщетно жаждал я воли, ибо сам сознавал, что у меня не хватит сил ее добиться. Я брел по полям, вдоль окружавшей их аккуратной железной ограды. Всюду виднелись следы заботливых человеческих рук. Казалось, сама природа, усвоив эту упорядоченность, цвела в строгом соблюдении правил и приличий. Никаких дикорастущих вольностей. Деревья безжалостно подстрижены, дабы придать им нужную форму; некоторые уже срублены, ибо их присутствие нарушало элегантный ландшафт, другие для симметричности композиции насажены заново.
* * *После бури небо, дочиста разметенное истошно завывавшим ветром, казалось воплощением жуткой бездушной справедливости.
* * *Легкая дымка заволакивает прошлое переливчатым туманом, смягчая резкость воспоминаний и придавая им незнакомую прелесть; так бывает, когда сквозь вечернюю мглу видишь город или гавань: очертания размыты, яркие краски приглушены и создают более изысканные и тонкие сочетания. Но эта дымка наплыла из бездонного океана вечности, неумолимого и неизменного, и с годами воспоминания мои скрылись окончательно в серой непроницаемой ночи.
* * *Проходящие годы напоминают марево, которое, поднимаясь над океаном времени, придает моим воспоминаниям новизну; резкость их кажется менее резкой, грубость менее грубой. Но как порою случайный береговой ветерок развеивает мглу, что наплыла с угрюмых вод, так одно слово, жест или мотив могут рассеять иллюзию, навеянную предательским временем, и я заново, с пронзительной ясностью вижу события юных лет во всей их жестокой подлинности. Однако это зрелище меня совсем не трогает. Я подобен равнодушному зрителю или пожилому актеру, который смотрит на созданный им образ, дивясь разве что устарелым приемам лицедейства. Я смотрю на себя в прошлом с недоумением и с каким-то не лишенным презрения удовольствием.
* * *Веселый апрельский дождь.
Терпеливая ночь.
От жары тягостное безмолвие разлилось окрест.
Предсмертная роскошь осеннего убранства напоминало бесконечно печальную мелодию, грустную песнь бесплодных сожалений; но было в этих неистовых красках, в алых и золотистых тонах яблок, в разнообразных переливах опавших листьев что-то такое, что не позволяло забыть: в смерти и увядании природы всегда зарождается новая жизнь.
* * *Знойная, звездная ночь. Розовый, переменчивый свет зари.
Ветер, призрачный и зловещий, незрячим зверем шуршал безлистыми вершинами деревьев.
* * *Для любовника, ожидающего возлюбленную, нет горше звука, чем регулярный бой часов.
* * *Пламя в лампе трепетало и гасло, как блуждающий взгляд умирающего.
* * *После долгой томительной ночи взойдет заря, но никакой свет не проникнет уже в его несчастное сердце; душа его будет вечно странствовать во тьме, вечно во тьме, вечно.
* * *За городом ночная тьма знакома и дружелюбна, но в залитом огнями городе она кажется неестественной, враждебной и грозной. Словно чудовищный стервятник парит над головой, дожидаясь своего часа.
* * *Утро незаметно выползло из-за тучи, словно незваный гость, не уверенный, что ему будут рады.
* * *С. Г. и я любовались закатом, и он обронил, что считает закаты довольно пошлым зрелищем. Я же, восхищенный открывшимся мне великолепием, почувствовал себя уязвленным. Он с пренебрежением заметил, что у меня чересчур английский вкус. Я-то всегда полагал, что это вовсе не плохо. С. Г. сообщил, что он почитает все французское; в таком случае, подумал я, очень жаль, что по-французски он говорит с таким сильным английским акцентом.
* * *С. Г. обладает всевозможными достоинствами и добродетелями (правда, только в переносном смысле, ибо высокой нравственностью он не блещет) и очень гордится своим чувством юмора. Если какое-либо дело не пользуется популярностью, С. Г. считает это наилучшим доводом в его пользу. Он самодовольно поносит родину, уверенный, что это свидетельствует о широте его ума. Десяти дней в Париже по путевке бюро путешествий Кука ему хватило, чтобы убедиться в превосходстве французов. Он толкует об идеальной любви, о надежде, а потом за десять шиллингов берет на Стрэнде шлюху. Жалуется на наш век, объясняя его пороками свои неудачи. В самом деле, что хорошего можно сказать о веке и о стране, которые не желают соглашаться с его оценкой своей персоны! С. Г. жалеет, что не родился в Древней Греции, но ведь он, сын сельского врача, неизбежно был бы рабом. Меня он презирает за то, что я принимаю холодные ванны. Он проваливается на всех экзаменах; однако любые удары судьбы лишь укрепляют его самомнение. Он пишет стихи; найдись в них хотя бы на гран самобытности, они были бы вполне сносны. Физической смелости у него нет вовсе, и, купаясь, он дрожит от ужаса при мысли, что может оказаться на глубоком месте. Но он и трусостью своей гордится: утверждает, что храбрым быть не велика заслуга, это-де просто говорит о недостатке воображения.
* * *Бог проходит всеми земными дорогами, вспахивая почву и засевая ее болью и муками, засевая всюду — с востока до запада.
* * *Золотое великолепие летнего вечера.
Словно пламенный меч, осушивший безутешные слезы в глазах Евы.
* * *Оранжерейные красавицы в стиле Патера, от них исходит тяжелый аромат увядающих тропических растений — букет орхидей в натопленной комнате.
* * *Солнце казалось раскаленной печью, переплавлявшей тяжелые тучи в золотистый сверкающий дождь; и такой разливался ослепительный свет, что невольно возникала мысль о гигантском катаклизме, в котором будет выкован новый могучий мир; а тучи на востоке казались не тучами, а клубами дыма, ползущими из плавильни. В воображении возникали титаны, созидатели нового мира — они швыряют в бурлящий котел ложных богов, мирские блеск и суету, тысячу металлов, бесчисленные творения человека; в жуткой тишине все живое распадается, рассеивается и превращается в новые, бесплотные, таинственные вещества.
* * *Под быстрыми прикосновениями ветерка по молодой листве пробегала легкая чувственная дрожь.
* * *Казалось, душа моя обратилась в музыкальный инструмент, на струнах которого боги наигрывают мелодию отчаяния.
* * *Сердце полнилось жалостью к ней, и хотя я ее больше уже не любил, я не находил утешения. Вместо прежней горькой муки возникла тягостная пустота, пожалуй, еще более невыносимая. Любовь может пройти, но остается память; бывает, и память стирается, но даже это может не принести облегчения.
* * *Злые волны моря.
В вышине неслись облака, медно-рыжие и багровые на фоне молочно-голубого неба.
Вереск сдержанно лиловеет благородным аметистом.
* * *Под низким серым небом все краски пейзажа проступали с небывалой яркостью; особенно насыщенными казались коричневый и зеленый тона полей, темно-зеленый — живых изгородей и деревьев; тона, совсем не похожие на великолепие итальянского пейзажа, но столь густые и щедрые, что казались основными цветами. Зрелище это напоминало старинные иконы, где художники добивались подобного эффекта свечения благодаря сплошному золотому фону.
* * *Когда вы влюблены, что радости вам в том, что на любовь вам отвечают добротою и дружеским расположением? Все это содомским яблоком[5] застревает у вас в глотке.
* * *В прежние дни достаточно было просто находиться рядом с …. молча бродить с нею или болтать о всяких пустяках; теперь же, когда мы оба замолкаем, я ломаю себе голову, не зная, что сказать, а если заговариваем, то беседа идет принужденно и неестественно; я испытываю неловкость, находясь с нею наедине.
* * *До чего же нелепо думать, что любые перемены свидетельствуют о прогрессе! Европейцы сетуют, что китайские кустари-искусники пользуются теми же орудиями, что и сотни лет назад; но если этими грубыми инструментами им удается творить с изяществом и филигранностью, которые и поныне недоступны западным ремесленникам, то с какой стати им что-то менять?
