Сергей Желудков - Почему и я христианин
"Трансцедентное не есть бесконечно далекое, оно вот здесь, рядом"… "Бог есть Потустороннее в самой середине нашей жизни"…"Наше отношение к Богу не есть религиозное отношение к Высшему Существу, абсолютному по силе и доброте, а новая жизнь других через участие в бытии Бога. Трансцендентность состоит не в задачах за пределами нашего времени и силы, а в ближайшем Ты, которое у нас всегда под рукой"… "Христиане уподобляются Богу в Его страдании, вот это и отличает их от язычников. Как Иисус спрашивал в Гефсимании: "Так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною? Это "как раз противоположно тому, что религиозный человек ожидает от Бога. Человек получает вызов участвовать в страданиях Бога в руках безбожного мира…"
Эти принципы покойный пастор осуществил на деле в своей жизни, которая оборвалась смертным приговором в связи с группой Канариса. Пленный британский офицер вспоминал потом, что пастор говорил в общей камере проповедь, когда его вызвали для отправки в другую тюрьму на казнь. Отведя офицера в сторону, он сказал ему: "Я знаю, что это конец; но для меня это — начало жизни"… Казнь последовала 9 апреля 1945 года.
МИХАИЛ МИТРОФАНОВ, шофер, отец двоих детей, возвращаясь из дальнего рейса, подъезжал к Москве. Из газеты "Правда" от 21.XII. 1965: "… Сразу же за мостом начинался крутой спуск. И к нему впереди грузовика, который вел Михаил, медленно двигался, приближаясь к краю девятиметрового обрыва, рейсовый автобус. "Что‑то с водителем!" Михаил рванул свою машину вперед и, поравнявшись с автобусом, увидел, что кабина водителя пуста. За рулем никого не было… Чтобы обогнать автобус, поставить свой грузовик поперек дороги и выпрыгнуть на землю, Михаилу потребовалось несколько секунд. Он бросился к автобусу и, еще не понимая, что же случилось с водителем, попытался открыть дверь его кабины"…Случилось же вот что. Автобус только что отправился с конечной станции, и тут оказалось. что нет кондуктора. Шофер остановился на обочине и отправился пешком за кондуктором. Двери были закрыты. И в это время автобус тихо тронулся под гору… "Было очень страшно", — рассказывала потом одна пассажирка. "Кричали, прижав к себе детей, женщины. Мужчины пытались разбить окна. Все понимали, что автобус вот–вот свалится под откос"… "Понимал это и Михаил. В глаза ему бросился лежащий на снегу большой камень. Митрофанов успел подкатить его под ближайшее к обрыву колесо. Было очень трудно удержать этот камень. Но, напрягая последние силы, Михаил не отпустил, не отскочил в сторону… И камень, положенный Михаилом под колесо, замедлил движение автобуса и несколько свернул его в сторону от обрыва, на дорогу. Но сам Михаил, попав под автобус, уже не видел этого. Не видел он и того, как автобус докатился до грузовика, поставленного им поперек дороги, ударился в него и остановился… В автобусе, аварию которого он предотвратил, было более пятидесяти пассажиров. Мы не знаем их фамилий. Но мы уверены, что они сохранят память о человеке, который свою жизнь отдал ради них"…
Монахиня, священники, верующий юноша; а пятый, по всей вероятности — атеист нашего обычного, увы, "народного" типа. Но это нисколько не снижает духовной ценности его поступка. Напротив!… Вся Церковь должна бы праздновать это событие, это чудо. Здесь изобразился Христос"….Мы чувствуем, что в подвиге сокрыта высшая тайна жизни, и нам кажутся ничтожными люди, не способные ни в каких случаях на геройские поступки… Большая метафизическая тайна, которую своим чутьем признает здравый смысл, кроется в том, что человек, готовый бесстрашно встретить смерть, живет интенсивной и возвышенной жизнью и отвечает тайным требованиям Вселенной" (В. Джемс, цит. соч. стр.354, подчеркнуто мною). Это написано о религиозном аскетизме, но вполне может быть отнесено и к безрелигиозному героизму.
Неверно, что в наш век нет святых. Изменился только "профиль" святости. Достаточно вспомнить: великие деятели общественного милосердия, как наш "святой доктор" Федор Гааз, "доктор джунглей" Томас Дудли, Альберт Швейцер… Народные печальники из русской интеллигенции. Н. А. Некрасов увидел в них изображение Христа:
Не говори: "забыл он осторожность,
Он будет сам судьбы своей виной"…
Не хуже нас он видел невозможность
Служить Добру, не жертвуя собой.
………………………………………………………….
Его еще покамест не распяли,
Но час придет — он будет на кресте.
Его послал Бог гнева и печали
Царям земли напомнить о Христе
("Воспоминание о Чернышевском"). Мученики, "соучастники страданий Христовы" в революциях и войнах, в сопротивлении тоталитаризму, во всякого рода преследованиях новейших времен…Святые домашней жизни, о которых едва ли не каждый хранит самые заветные воспоминания. Женщины, на которых исполнилось слово апостола:
"Да будет украшением вашим
не внешнее плетение волос,
не золотые уборы
или нарядность в одежде,
но сокровенный сердца человек
в нетленной красоте
кроткого и молчаливого духа,
что драгоценно пред Богом"
(I послание Петра, гл.3). Описать такую безвестную домашнюю святость дано было А. Содженицыну в повести "Матренин двор".
"………………………………………………
Все мы жили рядом с ней и не поняли, что есть она тот самый праведник, без которого, по пословице, не стоит село.
Ни город.
Ни вся земля наша".
Благоговейно вспоминая примеры личной святости, мы не разделяем в них верующих от неверующих, которых тут парадоксально можно назвать неверующими христианами. И это же в особенности должно сказать о действиях доброй воли, организованных коллективно. "Зло невозможно понять — с ним должно бороться". Так часто неверующие лучше нас исполняют это. Они не задаются вопросами, на которые в этой земной жизни никому не будет ответа — с мужественной печалью они просто принимаются ЗА РАБОТУ…В свое время В. С. Соловьев говорил о прогрессе европейского законодательства нового времени, т. е. после благочестивого Средневековья:
"… Большинство людей, производящих и производивших этот прогресс, не признает себя христианами. Но если христиане по имени изменяли делу Христову и чуть не погубили его, если бы только оно могло погибнуть, то отчего же не христиане по имени, словами отрекающиеся от Христа, не могут послужить делу Христову? В Евангелии мы читаем о двух сынах; один сказал: пойду — и не пошел, другой сказал: не пойду — и пошел. Который из двух, спрашивает Христос, сотворил волю Отца? Нельзя же отрицать того факта, что социальный прогресс последних веков совершился в духе человеколюбия и справедливости, т. е. в Духе Христовом. Уничтожение пытки и жестоких казней, прекращение, по крайней мере на Западе, всяких гонений на иноверцев и еретиков, уничтожение феодального и крепостного рабства — если все эти христианские преобразования были сделаны неверующими, то тем хуже для верующих"…
(реферат "Об упадке средневекового миросозерцания", 1891).
Впрочем, сейчас мне лучше обойти проблемы социального строительства, где борьба со старым злом бывает связана со страшным новым злом подавления интеллектуальной свободы. Но вот для всех неоспоримо: поколения ученых трудятся над задачами избавления детей и взрослых от бессмысленных страданий, и при всяком их нелегком успехе совершается, пусть только внешняя, но все же реальная победа над таинственном злом мира — принципиальна такая же, как тогда, когда сын Человеческий исцелял больных. Кажется, все‑таки не совсем случайно эмблемой организованного милосердия стал КРАСНЫЙ КРЕСТ — крест нашего Господа. Один покойный многими чтимый церковный старец, побывав в больнице, сказал о врачах, сестрах и нянях: "Они впереди нас идут в Царство Небесное"… Таково же бывает поразительное впечатление от теории и практики педагогического служения, которое в основу своей борьбы со злом мира за юную душу ставит христианский принцип ЧУДОТВОРЯЩЕЙ ЛЮБВИ…
Конечно, тут остается еще для всех открытым вопрос: насколько все это "неверующее христианство" питается корнями христианства верующего в видимой и невидимой наследственности поколений. Достоевский писал: "Без христианства же человечество разложится и сгниет" (Записная книжка). Он имел в виду христианство вероисповедания; но для всех должно быть ясно, что это абсолютно верно соотносительно христианства этического — христианских ПРИНЦИПОВ милосердия, правды, интеллектуальной свободы.
…Так многообразно действует Дух Христов в человечестве доброй воли. Опять вспоминаю, что сам‑то по себе биологический вид "человека" имеет сколько угодно и таких представителей, которые не отличаются от животных, а то бывают даже и воплощением зла; но спросим: почему все‑таки само это слово "ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ" стало священным для всех? Потому что оно подразумевает не биологическую только и не одержимую злом человечность, а человечность доброй воли. Раньше говорили: "побойся Бога". Теперь в подобных случаях говорят: "БУДЬ ЧЕЛОВЕКОМ!".. Нет былого религиозного страха, но мы слышим в этом упреке в сущности религиозный призыв — приподняться к некоторой ИДЕАЛЬНОЙ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ. И что бы не думали мы о Христе — все мы, верующие и неверующие люди доброй воли, одинаково чтим присутствующий в нашей душе, в нашей совести Идеал Человека. Когда в явлениях прекрасной, святой человечности изображается Христос — то все мы, при всех различиях нашего понимания и непонимания, одинаково испытываем неизъяснимое волнение, радость, душевный подъем… Разница между нами в том, что для неверующего это — увы, всего лишь только "эмоции", за которыми НИЧЕГО НЕТ, пустота мрака и смерти. Мы же, Божьей милостью христиане, как и последователи других религий, видим здесь Божественный свет, ощущаем Реальность глубочайшую, абсолютную — "СИЛУ ГРЯДУЩЕГО ВЕКА" (к Евреям, гл.5). Мы чувствуем тогда, что КРАСОТА идеальной человечности не вмещается в здешней жизни человека — ВЫШЕ этой жизни. РЕАЛЬНЕЕ этой жизни… Все происходит — ЭТО пребывает в Божественной абсолютности. Как это совершается — мы не знаем.
