Самуэль Чавкин - Похитители разума. Психохирургия и контроль над деятельностью мозга
Воздействие на мозг кошки в одной точке заставляло ее «злиться, фыркать, вести себя враждебно и быть готовой к нападению»[68]. Стоило подвести электрод к точке, расположенной всего в нескольких миллиметрах от прежней, как кошка начинала мурлыкать.
В ходе дальнейших экспериментов Гесс сумел не только вызывать почти мгновенный гнев у кошки путем электростимуляции ее мозга, но и так же легко успокаивать ее, отключая ток. Это явление было названо «ложным» гневом, поскольку он не был результатом целого комплекса эмоций, которые, как правило, ему предшествуют. Ученые вряд ли могли согласиться, что подобное проявление гнева или каких-либо других эмоций, вызванных электростимуляцией, связано с чем-то иным, а не с психомоторной деятельностью[69].
Гессу удалось возбудить неутолимый аппетит у животных, которые уже приняли пищу и в обычных условиях к ней бы не притронулись. Когда Гесс возбуждал гипоталамус, подопытное животное снова с жадностью принималось за пищу. «Фактически,— отмечал Гесс,— животное могло глодать совершенно несъедобные предметы, например пинцет, ключи или деревяшки...»[70]. Таким образом, возникает вопрос: был ли этот «аппетит» вызван настоящим голодом или моторной активностью, искусственно вызванной у животного путем воздействия на его мозг?
Споры по этому вопросу не прекращаются и по сей день. И сейчас еще встречаются исследователи, которые твердо убеждены, что такие психические рефлексы носят естественный, а не «ложный» характер.
Одним из наиболее эффектных экспериментов в этой связи был знаменитый опыт, поставленный несколько лет назад на одной из мадридских арен для боя быков видным нейрофизиологом Хосе М. Р. Дельгадо, некогда работавшим в Йельском университете, а ныне вернувшимся в Испанию. Дельгадо ввел контролируемые по радио электроды в мозг быка, специально выращенного для корриды, и прикрепил к его рогам радиоприемное устройство на батареях. Спустившийся на арену в простом свитере и брюках, доктор совсем не был похож на матадора. Единственным предметом из обычной экипировки последнего была красная накидка, которой Дельгадо размахивал перед приближавшимся к нему «бесстрашным быком», представлявшим собой несколько сотен килограммов необузданной ярости, направленной на ученого. В тот момент, когда бык был всего лишь в нескольких метрах от Дельгадо, тот нащупал передатчик—свое единственное оружие—и нажал на кнопку. Сигнал был принят укрепленным на рогах приемником, который в свою очередь задействовал электрод, пославший импульс в хвостатое ядро— структурный элемент мозга, участвующий в контроле мышечных и двигательных реакций. Бык тут же остановился как вкопанный[71].
По мнению Дельгадо, стимуляция этого участка мозга может сдерживать агрессивность. «Быки (особенно те, которых специально готовят для корриды)— очень опасные животные, не задумываясь нападающие на любого, кто оказывается на арене. Однако путем воздействия на их мозг по радио можно моментально остановить атакующее животное. После такого неоднократного воздействия вырабатывается устойчивое торможение агрессивного поведения»[72].
Однако критики Дельгадо считают, что бык остановился не потому, что превратился в смирное кроткое животное, а потому, что электрический заряд, посланный через электрод, оказал тормозящее воздействие на хвостатое ядро, контролирующее двигательную активность (ходьба и бег). Эти ученые утверждают, что остановка животного в данном случае представляет собой скорее психомоторное, чем эмоциональное явление[73].
Каким бы ни было толкование природы искусственно вызываемого гнева, мало кто сомневается в том, что новейшие достижения в области электроники и более совершенные хирургические методы возвестили новую эру в исследовании деятельности головного мозга. Создание более тонких и совершенных электродов, которые могут быть имплантированы с меньшим ущербом для окружающей мозговой ткани, было встречено с воодушевлением, поскольку оно послужило новым импульсом в развитии научных исследований. Дальнейшим толчком стали более совершенные методы имплантации электродов в точно заданном участке мозга с использованием при этом анатомических атласов и трехмерных рентгеновских контрольных устройств. А после того, как для этих целей были приспособлены телеметрические усилители, используемые в космических исследованиях, а для обработки информации стал применяться компьютер, казалось, были созданы все условия для сенсационных открытий в области столь неуловимых мыслительных процессов.
В результате сейчас происходит настоящая гонка, участники которой стремятся первыми найти ключ к двери, ведущей к разгадке тайн мозга (если, конечно, такая дверь существует).
От Западного побережья до Восточного персонал американских нейрофизиологических лабораторий лихорадочно экспериментирует на животных, а иногда и на людях. В Нью-Йорке, Бостоне, Новом Орлеане, Чикаго и Сан-Франциско тысячи подопытных животных (кошек, мышей, крыс и приматов) сидят в лабораториях, обвешанные электрическими проводами, задача которых установить, что же вызывает изменения в их поведении. Макаки-резус, похожие на маленьких старичков со сморщенными лицами, привязаны к высоким стульям наподобие тех, которыми пользуются маленькие дети. Руки обезьян крепко привязаны к телу, а к черепам прикреплены десятки электродов, глубоко утопленных в мозг. Находясь в полном смысле слова в неволе, они сидят, время от времени скаля зубы или пытаясь укусить лаборанта, который поправляет электропровода или проверяет реакцию животного, водя пальцами перед его глазами.
Через определенные отрезки времени включается ток, который проходит через эти электроды и воздействует на различные внутренние части мозга обезьяны. Животное тщетно дергается в ту или другую сторону, пытается встать или каким-либо иным образом высвободиться из сковавших его пут, а в это время лаборанты сосредоточенно и деловито записывают наблюдения за всеми изменениями в его поведении.
Опираясь на новейшие достижения техники, целый ряд неврологов быстро преодолел сомнения, вызванные плачевным опытом лоботомии. Теперь большинство психохирургов уже отказалось от основного принципа лоботомии, предусматривавшего рассечение нервных тканей в предлобных частях головного мозга—в участках, которые, как полагают, контролируют деятельность человека, связанную с принятием решений и восприятием. Их внимание в настоящее время сосредоточено на лимбической системе, расположенной в гораздо более глубоких частях головного мозга.
Лимбическая система состоит из цингулума, гиппокампа, гипоталамуса и миндалевидных тел. Эксперименты показали, что серьезное повреждение любого из этих компонентов лимбической системы приводит к радикальным изменениям поведения как животных, так и человека.
Повреждение цингулума, который является своего рода диспетчером информации в различные участки головного мозга (особенно в лобные доли), влечет за собой радикальные изменения в характере. Обезьяны с разрушенным цингулумом обнаруживают тенденцию к потере так называемого «социального сознания». Они не замечают других обезьян, находящихся рядом, натыкаются на них, набрасываются на их пищу, не отдавая себе отчета в возможности сопротивления с их стороны, словно эти другие обезьяны — неодушевленные предметы. Американский нейрохирург Артур А. Уорд сравнивает такое непонимание возможных результатов своего поведения с «потерей способности точно предсказать социальные последствия своих поступков»[74].
Гиппокамп и гипоталамус вместе с миндалевидными телами образуют взаимосвязанный комплекс, регулирующий целый ряд жизненных функций. Гиппокамп человека тесно связан с памятью. Когда он повреждается с обеих сторон головного мозга, способность человека помнить (особенно недавние события) сильно нарушается.
Функция памяти регулируется не только гиппокампом. Повреждение других частей внутримозговых систем может также сказаться на способности помнить культурные нормы, регулирующие поведение. Марк и Эрвин рассказывают историю о 62-летнем служащем банка, перенесшем операцию фронтальной доли головного мозга, которая была сделана, чтобы снять сильные головные боли, вызванные раковым заболеванием. Операция была сделана успешно, и больной почувствовал себя настолько хорошо, что вернулся на свою прежнюю работу и стал вести свой обычный образ жизни. Более того, он почувствовал себя настолько хорошо, что как-то уговорил жену пойти с ним в театр. «Облачившись в безупречный вечерний костюм, он отправился вместе с женой в театр пешком. По дороге он поддерживал остроумный и вполне интеллектуальный разговор. Но не прошли они и полпути, как он остановился, извинился и стал мочиться, не обращая никакого внимания на проезжавшие мимо автомобили и пешеходов». По словам Марка и Эрвина, его мозг «утратил способность разграничивать приличные и неприличные поступки в обществе, а значит, частично и способность предсказывать последствия того или иного поступка»[75].
