Леонид Владимиров - Советский космический блеф
На самом деле ракета была та же самая, только теперь «спутником» была названа вся ее вторая ступень, вышедшая на орбиту. Ведь дело в том, что эта вторая ступень была выведена на орбиту и в первый раз, но тогда спутником «не считалась». Эту «невинную хитрость» сегодня можно документально проверить.
В 1969 году в Москве издана энциклопедия «Космонавтика». На странице 516 английского издания этой энциклопедии приведены данные о первых спутниках. В таблице данных есть графа «количество объектов, выведенных на орбиту». По первому спутнику в этой графе значится цифра 2 — то есть на орбиту вышли два объекта, сам спутник и последняя ступень ракеты. А против второго спутника мы видим цифру 1 — он ведь и был последней ступенью.
Затем, 6 декабря 1957 года, произошло событие, невероятно обрадовавшее Хрущева и значительно в меньшей степени — самого Королева. В Америке потерпела неудачу попытка запустить спутник. Печать Соединенных Штатов захлебывалась издевательскими самоунижениями — одним из журналистских изобретений тех дней было слово «капутник» применительно к американскому сателлиту. Советские газеты сразу начали интенсивно перепечатывать наиболее «острые» комментарии американских газет, но тут же, на второй день, прекратили. В Советском Союзе не обратили на это особого внимания, но причина того, что в Москве перестали воспроизводить американское улюлюканье над собственной неудачей, мне известна. Седьмого декабря утром Королев позвонил Лебедеву и попросил приема у Хрущева. Уезжая в Кремль, конструктор был в ярости и ругался самыми отборными русскими словами, не относя эти ругательства ни к кому персонально. В тот же день он сказал одному из своих ведущих конструкторов, что советует кое-кому перечитать басню старого русского поэта Крылова, где говорится: «чужой беде не смейся, голубок».
Королев прекрасно понимал, что, раз начав запускать спутники, американцы смогут это делать в гораздо более широком масштабе, чем Советский Союз. Ведь изготовление каждой следующей советской ракеты стоило огромных трудов и совершенно невероятных денег. В последние годы жизни Сталина в Москве было воздвигнуто грандиозное и довольно нелепое здание университета на Ленинских горах — с украшениями и шпилем наверху. Это было исключительно дорогое сооружение. Но каждая ракета того типа, какой использовался для первых спутников, стоила дороже, чем весь 32-этажный университет. И армия не желала отдавать эти драгоценные ракеты на запуск спутников. К тому же ничего нового, особенно эффективного с точки зрения пропаганды, сделать было уже нельзя.
Поэтому Королев потерял интерес к дальнейшим запускам спутников, он хотел максимально подготовиться к будущему: к запуску в космос человека. Он постоянно «выпрашивал» у партийного руководства — практически у Хрущева — всё новые предприятия, конструкторские бюро, испытательные лаборатории. И он, умело пользуясь результатами первых успехов, сумел добиться очень многого.
Так, например, уже в 1958 году в ведение Королева был передан старый авиационный завод в Москве. Завод этот, расположенный недалеко от Белорусского вокзала, давно не мог выпускать самолеты, так как был стиснут со всех сторон городскими зданиями. И Королев использовал «подарок» поистине революционно: на базе этого завода он организовал конструкторское бюро по… обеспечению жизнедеятельности в космосе! Во главе бюро был поставлен инженер Воронин. Задание Королева Воронину было простым: к тому моменту, когда можно будет запустить спутник с человеком на борту, иметь наготове все необходимое для поддержания жизни этого человека. Почти два года подряд люди Воронина только и делали, что изучали американскую патентную и прочую литературу…
Первого февраля 1958 года в Соединенных Штатах Америки был запущен спутник «Эксплорер-1». Через полтора месяца за ним последовал «Авангард», статьи о котором натолкнули в свое время Королева на запуск «своего» спутника раньше американцев. Еще через неделю на орбиту вышел «Эксплорер-3». Хрущев нервничал. В одной из своих речей он раздраженно назвал американские спутники «апельсинами», намекая на их меньшие размеры, чем были у первых двух спутников, запущеных в СССР. И тут же Королев получил указание поскорее запустить на орбиту что-нибудь внушительное. Это указание он сумел выполнить: 15 мая 1958 года на орбиту была вновь выведена последняя ступень ракеты, названная третьим спутником и несущая приборы.
Из сорока искусственных небесных тел, запущенных с Земли в первые три года «космической эры», восемь были советского происхождения и тридцать два — американского. Среди американских спутников было много так называемых «долгоживущих» — то есть предназначенных к обращению вокруг Земли в течение 150, 300 и даже 1000 лет. Среди советских восьми ни одного такого не было — первый долгоживуший спутник (200 лет) был выведен на орбиту в СССР лишь в 1964 году, намного позже начала полетов с людьми. Казалось бы, сравнение ясное. И все-таки ореол «первенства» СССР в космосе продолжал существовать как ни в чем не бывало. Достигалось это все тем же испытанным методом — опережением каждого объявленного американского проекта.
Вот, например, в 1958 году объявляется американский проект запуска «Пионера-4» на гелиоцентрическую орбиту. Этот проект был успешно выполнен — «Пионер» запустили 3 марта 1959 года. Но первенства уже не было: за два месяца до того, в январе 1959 года, на гелиоцентрическую орбиту вышла советская «Луна-1». И неважно, что «Пионер» передал много интересной телеметрической информации, а «Луна-1» не передала практически ничего; важен был сам факт первого вывода объекта на гелиоцентрическую орбиту.
Между тем, американские сообщения тревожили Королева все больше и больше. Национальная ассоциация по исследованию космического пространства в США обсуждала различные варианты полета человека на корабле-спутнике. У американцев уже были в распоряжении ракеты такой мощности, какая требовалась для вывода пилотируемого спутника на орбиту; у Королева пока ничего такого не было. Все опять-таки упиралось в двигатель.
Ракета, выводившая на орбиту первые советские спутники, имела главным двигателем четырехкамерную «связку» РД-107. Связка эта, задуманная Королевым в 1954 году и к 1957 году осуществленная, была очень далека от идеала. РД-107 работал хорошо и надежно, используя бесхитростный керосин, окисляемый жидким кислородом; но был он громоздок и слаб. В самом лучшем варианте все четыре двигателя, связанные в один пучок под названием РД-107, развивали (в вакууме) тягу в 102 тонны. А нужно было по крайней мере пятьсот тонн.
Друзья-ракетчики рассказывали мне, что в экспериментальном порядке в СССР были «повторены» все известные к тому времени американские ракетные двигатели. Если бы хоть один из них можно было довести до работоспособного состояния, то его применили бы без малейших колебаний: во-первых, это можно было бы держать в секрете много лет подряд, а во-вторых. Советский Союз тогда еще не был связан международными патентными обязательствами. Но ни один американский двигатель так и не удалось скопировать. Дело тут не в конструкции — Королев и Глушко располагали подробными чертежами всех ракетных двигателей США, — а в материалах и технологии. Двигатели, построенные по американским чертежам в Советском Союзе, «прогорали» на испытаниях.
И вот тогда, приблизительно к середине 1959 года, Королев выдвигает очередную «безумную идею». Он предлагает сделать «связку из связок», собрать в пучок пять четырехкамерных двигателей! Это означало снабдить первую ступень будущей ракеты двадцатью двигателями и надеяться на то, что двадцать лилипутов, как у Свифта, сумеют поднять великана.
В первый момент такой проект показался всем без исключения действительно безумным и невыполнимым. Ведь даже один РД-107 — счетверенная связка — занимал по необходимости больше места, чем любой однокамерный двигатель той же мощности. Диаметр первой ступени ракеты получался, таким образом, тоже больше, а с ним вырастал и стартовый вес. Именно из-за этого порочного круга «связка» и выглядела бесперспективной. А чтобы вместить гроздь из пяти связок, диаметр ракеты пришлось бы сделать чудовищно большим, и никакое увеличение числа двигателей не компенсировало бы дополнительного огромного веса.
Но Сергей Королев ухитрился обойти эти очевидные и, казалось бы, непреодолимые трудности. Прежде всего, он не стал заключать все пять связок в общий корпус. Центральная связка — двигатель РД-108 с тягой в 96 тонн и несколько меньшим диаметром, чем у РД-107, — заняла место в главном стволе ракеты. А к этому главному стволу особыми обручами и замками прикреплялись с четырех сторон четыре конуса, каждый из которых заключал в себе по связке РД-107. Таким образом лишний вес сводился к минимуму, и верхний диаметр центральной ракетной ступени оставался тот же, какой был у ракеты, запустившей первый спутник.
