Федор Крестовый - Как выжить в зоне. Советы бывалого арестанта
Несовершеннолетние арестанты имеют право ненавидеть охранников. Взрослые зэки хоть и бесправны, но могут дать отпор администрации. Ту же жалобу напишут куда надо и как надо. Малолетки из-за возрастной ограниченности ума не могут по-людски протестовать и жаловаться на беспредел. Сотрудники их избивают. И как пареньку не озлобиться, если, к примеру, у него умирает близкий родственник, а его не только не отпустят на похороны, но ещё на полгода в личном деле красную полосу поставят: «Склонен к побегу». В колонии он будет каждые два часа бегать в дежурку расписываться в специальном журнале. В СИЗО будут строже следить за камерой, где такой бедолага находится. Мало того что следят сотрудники, так ещё и взросляки, они же и стучат. Про них я писал ранее, рассказывал, как их самих бьют.
Встречаются и другие расклады. Бывает, вся хата оказывается во власти взросляка. Знаю случаи, когда такие «вспомогалы» насиловали всех обитателей хаты и, грозя разоблачением, делали это регулярно, прививая пагубные наклонности.
Я считаю, что надо менять законы. Содержать четырнадцатилетнего пацана в таких условиях — само по себе преступление. Ведь эта система калечит психику и зрелым мужикам. Не говоря уже о том, что подросток останется недоучкой — следствие и суд тянутся очень долго, а вечерние школы в колониях ущербны.
К тому же пацаны не всегда осознают, что совершают преступление. Они привыкли, что если с друзьями до четырнадцати лет отнимут у других ребят мелочь, то за это их всего лишь поругают в школе и дома. И вот после очередного дня рождения такое же действие квалифицируется уже как грабёж. Слишком рано и резко мы помещаем детей в тюрьму — они же не только несовершеннолетние, но в силу возраста ещё пока «несовершенноумные».
Зона для несовершеннолетних. Масти, обычаи, раскрутка
Прибывает этап. Новеньких помещают в отдельный, изолированный барак — карантин. Все строятся в коридоре. В каптёрке сотрудники проводят обыск. Присутствуют банщик, санитар, завхоз карантина. Зона «красная», так что — это блатные зэки. Пока шмонают этап, троица высматривает и отбирает у прибывших хорошие вещи. После — баня, медицинский осмотр, анализы. Карантин продолжается четырнадцать дней. Завхоз учит всех маршировать строем с песней, заставляет наизусть выучить правила поведения. Вызывает осуждённых по одному на беседу. Начинает издалека. Чем на воле занимался? За какие преступления сел? За всё ли ответил?.. Потом, если видит слабину, заставляет рассказывать о совершённых ранее правонарушениях. Побоями выбивает признания и вынуждает силой писать явки с повинной.
В колонию попадают пацаны с четырнадцатилетнего возраста. А активисты сидят до двадцати. Представьте, как здоровый завхоз прессует мальчишек. Многие не выдерживают, «колются» и пишут расклады на себя и подельников. Позже их увозят обратно в СИЗО на «раскрутку»[8]. Возвращаются они с дополнительными сроками.
Кстати, помните, я упоминал, что несовершеннолетних запрещено вербовать, привлекать в качестве стукачей? Зоновские опера постоянно нарушают эти правила. Впрочем, официально на них работают только оставленные после восемнадцатилетия помощники администрации.
Сотрудники угнетают и запугивают осуждённых руками таких же зэков.
Перед переводом в отряд с новичками беседует воспитатель — сотрудник. Спрашивает о профессиях, где хочешь работать. Выбирать, по сути, не из чего. Труд тяжёлый и низкооплачиваемый. В отрядах по двести человек. Каждая бригада — двадцать пять человек, живёт в отдельной спальной секции. Бригадир укажет спальное место. На первых порах новичка закрепят за опытным зэком, чтобы он объяснил нравы и обычаи колонии. В отряде всем заправляют завхоз, бригадиры и прочие активисты. Они следят за порядком. Щемят неугодных администрации и лично им. Отнимают посылки и передачи, оставшиеся хорошие вещи.
Распорядок дня таков. В 6.30 — подъём. Физзарядка. По очереди — уборка. Санитар проверяет чистоту полов. Берёт любую подушку, проводит по линолеуму. Если грязная — изобьёт дужкой от кровати. Дальше зэки моются сами. Заправляют идеально одинаково постели. Больше до отбоя в спальную секцию не войти.
В восемь часов — поверка. Она проводится каждые два часа. Строем следуют на завтрак. В столовой встают у своих столов. Воспитатель командует: «Сесть, приступить к раздаче и приёму пищи». Своим подхалимам даёт лишнюю пайку хлеба. Кормят плохо. Активисты почти не едят — пьют чай. Они отнимают передачи и сытно питаются в отряде. Воспитатель ориентируется по ним. Командует: «Сдать посуду». Многие не успевают доесть свои пайки, хотя порции маленькие. Продукты некачественные. Правда, когда приезжает прокурор или комиссия, кормят хорошо. Отпускают всех из карцеров, у нас, мол, нарушителей нет. Жаловаться проверяющим боятся: они уедут, а заявитель останется.
После завтрака — выход на работу, на промзону. В четырнадцать часов — съём с работы. Обед. Потом школа до семнадцати тридцати. Строем идут в отряд, сидят в ПВР (комната политико-воспитательной работы). В девятнадцать часов — ужин. После — лекция. В 21.00 — просмотр программы «Время». Потом прогулка строем с песнями. Дальше — уборка. Подготовка ко сну. 22.30 — отбой. За целый день времени свободного нет. Очень устаёшь к вечеру. От такой жизни дуреешь. Постоянно тянет спать. Но если днём тебе сделали замечание (плохо работал, учился, плохо себя вёл), не уснёшь. Активисты сильно изобьют. Так поддерживается дисциплина. Администрация это поощряет. Стукачи за лишнюю пайку стараются, часто даже придумывают тебе нарушение. Скажут, что у тебя был конфликт или что плохо трудился. Ничего не докажешь, будут бить. Отомстить нельзя. Посадят в карцер или, если тронул активиста, добавят срок.
Такая же участь ждёт, если партнёров застукают за гомосексуальным актом. Под давлением сотрудников «пассивный» пишет заявление. «Активный» едет на раскрутку. Обычно любовью занимаются по ночам. Активист с нижней шконки велит обитателю второго яруса временно перебраться с матрасом на место «обиженного». «Петух» идёт в проход к активисту. Если во время секса в секцию заглянут сотрудники (считать зэков по головам), достаточно быстро лечь на свободную шконку — не надо далеко бежать.
Обратите внимание на этот маразм: если днём ты просто дотронешься до «петуха», то «оформишься» (опустишься). Ночью же не в падлу лежать с ним в одной постели.
Сильно наказывают за свежие наколки. Нередко заставляют выжигать их марганцовкой.
При такой тяжёлой жизни арестанты добавляют себе трудностей нелепыми обычаями. Зэки постоянно живут в напряжении. Ведь в любой момент могут «опустить».
На «малолетке» много «мастей» (каст). Каждый зэк знает своё место. Подняться в высшую масть можно только из первых четырёх. 1) «Блатные», 2) «Приблатнённые», 3) «Третий стол», 4) «Пацаны», 5) «Форшмаки» (допустившие проступок по незнанию), 6) «Черти» (ворующие у своих), 7) «Нехватчики» («опустившиеся на кишке»), 8) «Прачки» (думаю, ясно), 9) «Шныри» (слуги), 10) «Козлы» (стукачи), 11) «Маслобойщики» (дрочат член другим), 12) «Петухи» (пассивные гомосексуалисты).
В каждой колонии для несовершеннолетних насчёт каст свои названия и порядки.
Выше я упоминал, что можно «опуститься» в любой момент. На малолетке западло делать многие вещи. Например, сходил в туалет и не помыл руки. Докурил после низшей масти — сам такой станешь. Нельзя поднимать упавшие предметы. Особенно зубную щётку, сигареты, в бане — мыло. Нормальным зэкам в падлу есть чёрный хлеб с чаем. Тем более всухомятку. Также «опустишься», если заштопаешь себе носки. «Опустить» может воспитатель — за нарушение дисциплины переложит с приличного спального места к «чертям» у выхода или к «моченикам», которые писаются.
Могут блатные трахнуть, придравшись к словам. В этой зоне, кстати, в бане мылись двумя мочалками: одна — до пояса, другая — ниже. Нельзя ошибиться и назвать вафельное полотенце — «вафельным» («вафел» — делает минет). Надо говорить: «полотенце в клеточку». Даже во сне нельзя расслабиться. Опустишь с кровати руку ниже локтя — окрестят «чертилой».
В наше время маразма стало чуть меньше. Но совсем недавно идиотизм доходил до крайностей. До 1991 года заключённые отрицательно относились к советской власти. «Комсомолец», «коммунист» среди зэков означали ругательства. Власть была красная, и малолетки не признавали этот цвет. Нельзя было курить «Приму», потому что пачка красная. Даже если мать на свидание приезжала в красной кофте, сын отказывался от встречи. Потом переживал, конечно, но не показывал вида. Эти понятия исчезли после смены режима в стране.
Кое-где у несовершеннолетних ещё в ходу нелепые обычаи, касающиеся некоторых предметов, особенно еды. Даже существует целый свод правил-одностиший. («Сало, масло — западло. Колбаса — на член похожа. Сыр — мандятиной воняет. Курицу — петух топтал. Хлеб — растили коммунисты. По картошке — мент топтался. Воду — рыбы обоссали».) И так далее на все продукты питания. Это, конечно, скорее, шутка. Но в описанной выше колонии малолетки не едят ячневую кашу: сечка считается петушиной пищей. И не употребляют капусту, капуста — козлиная пища.
