Елена Прудникова - Катынь. Ложь, ставшая историей
Однако в реальности товарищ сержант, бывший комиссаром роты и одновременно командиром отделения, попросту «гонит пургу», начитавшись «перестроечной» прессы. То, что его информатор перепутал апрель с июлем — это ещё мелочи. Однако любой солдат полка НКВД, регулярно посещавший политинформации, отлично знал, что ни доблестный командующий войсками Северо-Западного фронта, командарм 1-го ранга Тимошенко, ни начальник Главного политуправления РККА товарищ Мехлис никогда не имели ни малейшего отношения к их ведомству и ничего никому в нём приказать не могли. А уж что касается уничтоженной для обеспечения секретности роты бойцов войск НКВД… Да-да, это мы знаем. Их расстрелял взвод автоматчиков, тех, в свою очередь, порезали из пулемёта, пулемётчиков задавил танк, на танк сбросил бомбу аэроплан, а лётчика застрелил лично Берия. И никаких концов…
Так что с подтверждениями «версии Геббельса» по-прежнему кисло…
Секреты Вяземлага. Удалось установить даже предполагаемую «внутреннюю» нумерацию трёх смоленских лагерей (естественно, с обозначением «ОН» они фигурировали только вне ведомства). В 2004 году Владислав Швед раскопал документы по Вяземлагу. В 1941 году он состоял из 12 лагерных отделений. В девяти из них содержались обычные советские уголовнички, а вот кто сидел ещё в трёх, которые значились в документах как «асфальто-бетонные районы» (Купринский АБР № 10, Смоленский АБР № 9 и Краснинский АБР № 11) — непонятно. Зато места их расположения совпадают с дислокацией трёх лагерей «ОН», упомянутых майором Ветошниковым — которого, кстати, неизвестно почему объявили несуществующим.
Хотя сказать, что майор Ветошников не существовал, можно только в том случае, если удастся перетрясти картотеку НКВД за 1940–1944 годы и честно доложить: в Смоленском УНКВД не значится, временно из другой области не командирован, в центральном аппарате такого не было, в ГУЛАГе не числится… Покажите человека, которому удавалось добыть из ФСБ такие сведения. Просто покажите, чтобы зарисовать иголками в уголках глаз образ того, кто сделал невозможное…
О том, что собака зарыта именно в расположении Вяземлага, косвенно свидетельствует и странная история, приключившаяся с документацией этих лагерей, о которой рассказал Сергей Стрыгин.
«По неизвестной причине в фонде Главного управления аэродромного строительства НКВД в ГАРФе отсутствуют объяснительные записки от начальников трёх лагерных отделений Вяземлага — Смоленского, Купринскогор и Краснинского асфальто-бетонных районов — об обстоятельствах эвакуации летом 1941 года личного состава и техники. По все остальным девяти АБР Вяземлага такие записки есть, а по трём указанным — нет…
Депутатом Государственной Думы РФ В. И. Илюхиным выявлен факт изъятия в 1964 году из хранящихся в Информационном центре УМВД по Пензенской области архивных фондов Вяземского исправительно-трудового лагеря НКВД всех документов, касающихся заключённых, содержавшихся в 1940–1941 годах в Смоленском, Купринском и Краснинском асфальто-бетонных районах Вяземлага. Документы были вывезены из Пензы в Москву; где затерялись. По некоторым данным, вывезенные в 1964 году из Пензы документы о польском контингенте Вяземлага периода 1940–1941 годов были помещены на спецхранение в Центральный государственный архив народного хозяйства СССР (ныне — Российский государственный архив экономики), откуда они были вторично изъяты в 1996 году и направлены на спецхранение в Архив Президента Российской федерации»[160].
Таким же образом из рассекреченного архивного фонда 136-го конвойного батальона войск НКВД были изъяты многие оперативные приказы за 1940–1941 гг., относящиеся как раз к тому времени, когда этот батальон конвоировал польских военнопленных.
Интереснейший документ, кстати, нашёл российский историк Валентин Сахаров. Называется он «Сведения о характере и сроках осуждения заключённых, отконвоированных эшелонными, сквозными и плановыми конвоями частей и соединений конвойных войск НКВД СССР за 2-й квартал 1940 г.». Так вот, при передаче польских военнопленных из Козельского лагеря в распоряжение УНКВД по Смоленской области их охранял 136-й батальон 226-го полка КВ. За 2-й квартал он отконвоировал 10 916 человек, из них осуждённых к разным срокам заключения было 5769 человек (большей частью сроки были до трёх лет — 4300), кроме того — 2512 подследственных и 2635 ссыльных[161].
Обратите внимание: число осужденных на малые сроки практически полностью совпадает с числом отправленных из Козельска военнопленных (4404 человека). Стало быть, их всё-таки осудили. Если говорить о «зеркале Танненберга», то логика здесь простая и прямая, и попадание сразу по двум зайцам. Гитлер мог требовать выдачи военнопленных, но не уголовных преступников, осужденных по советским законам — это раз. Кроме того, советское правительство решало и проблему статуса польских офицеров. Напоминаем: основания считать их военнопленными у нас имелись только в том случае, если СССР признает правительство Сикорского и, соответственно, объявленную им войну. После окончания германо-польской войны считать их интернированными также не было оснований. Учитывая инициативы лондонского правительства, им нельзя было позволить свободно жить на территории СССР, пакт о ненападении не позволял выслать бывших пленных за границу, а выдавать их Гитлеру очень не хотелось. Да, но что с ними делать, когда трёхлетний срок закончится? А ничего, потому что раньше, чем он закончится, начнётся война, перестанет действовать пакт о ненападении, а польские офицеры станут естественными союзниками СССР…
И всё-таки айнзатцкоманда! Помните француженку, сопровождавшую делегации в Катынь, о которой рассказывал Деко?
«У Катерины Девилье было большое преимущество во время её пребывания в Катыни перед западными журналистами: она могла непосредственно общаться с местным населением. И что же она узнала? К осени 1941 года „жители деревень, в районе Гнездово, возле Смоленска были насильственно депортированы. Более удалённые деревни не тронули. Однажды пришли немецкие солдаты полка связи № 537. Они установили в лесу громкоговорители и смертельно напились.
Несколько человек расквартировали у местных жителей. Они уже немного понимали по-русски и разговаривали со своими хозяевами. Поэтому известны некоторые имена: солдат Гезеке, сержант Рози, адъютант Ламмерт, шеф-адъютант Крименский, лейтенант Готт, полковник Аренс. Местные жители запомнили их навсегда, поскольку, пока их, в свою очередь, не депортировали, каждый день слышали, как из леса доносились немецкие военные марши и выстрелы. Возвращались пьяные, залитые кровью солдаты. По пьянке они многое рассказывали. Связной полк 537? Чушь, на самом деле они принадлежат к группе десанта „айнзатцкоммандо“ СС II, а сейчас прибыли с Украины, где уничтожили всех киевских евреев. А кого же они убивают здесь? Тоже евреев? Солдаты смеялись. О нет, более тонкая, ручная работа, с револьвером… Лучше, много лучше. Об этом рассказывали крестьяне, пережившие ужасы немецких лагерей и вернувшиеся домой после войны. Но за пределами СССР никто об этом не знал, никто не услышал эти слова“».
Тут, конечно, вопросов много. Картина, нарисованная Катериной Девилье, во многом не совпадает с той мозаикой, которую мы сложили ранее, зато несколько её расширяет и детализирует. Например, в ней говорится о двух депортациях. Первая, по-видимому, относится к сентябрю 1941 года, когда выселяли жителей населённых пунктов, находившихся поблизости от штаба фронта. Вторая — к осени 1943-го, когда немцы, перед тем как покинуть советскую территорию, заставляли жителей в принудительном порядке эвакуироваться или просто угоняли в Германию на работу.
Затем — имена, с которыми какая-то путаница. В частности, Аренс уж никак не мог быть в расстрельной команде. Но это-то как раз объясняется просто. После того как сперва НКВД, а потом и другие комиссии пытались узнать у местных жителей имена связистов, называя при этом те, что уже были известны, крестьяне вспомнили бы и тех, кого в их домах никогда не было.
Согласно показаниям трёх работавших на даче девушек, немцы, производившие расстрелы, вроде бы обитали на даче НКВД. Но это не значит, что там жила вся команда — кто-то мог устроиться и у местных жителей, почему нет? Особенно после того, как в Козьи Горы перебазировался весь полк связи и на даче стало тесно.
Откуда они знали русский? Если бы это были связисты, то надо начинать чесать в затылке. А для айнзатцкоманды всё закономерно: они ведь не только расстреливали, но и допрашивали, сортировали пленников, работали с захваченными документами, так что должны были в какой-то мере знать язык. Каким образом пистолет (вальтер или парабеллум) превратился в револьвер? Тоже нетрудно понять: ещё с гражданской у русского простого человека всё, что маленькое и стреляет, именовалось револьвером. Пистолетом оно стало именоваться после Великой Отечественной.
