Юрий Безелянский - 5-ый пункт, или Коктейль «Россия»
Ну, как вам Джульетта Кьеза, этот современный маркиз де Кюстин, который нарисовал самый нелицеприятный портрет России? Хочется возмущаться и кричать, негодовать и бесноваться. А вдруг Кьеза прав?! И народившаяся в России новая олигархия вкупе с несметным количеством чиновников, как саранча, сожрет страну задолго до окончания ее жизненного цикла? И — прощай, Россия!..
Давайте немного остынем и разберемся. Может ли быть иностранец объективным в оценке России? Возможно, он просто передергивает исторические карты, и все не так уж безнадежно и мрачно? Послушаем, что говорят наши оракулы.
Михаил Полторанин начинал восхождение во власть новой России вместе с Борисом Ельциным. Работал вице-премьером, затем был изгнан с политического Олимпа. Полторанин считает, что в стране не решены шесть жгучих проблем: 1. Государство не защитило наемных работников от произвола работодателей. 2. Государство не защищает человека, а издевается над ним. 3. Рынок в стране недоразвит, и недоразвита судебная власть. 4. Нехватка финансов — лукавство властей. 5. Нет контроля общества за исполнительной властью и ее правоохранительными структурами. 6. Нет настоящей свободы слова и массовой информации. («АиФ», 2000, № 8).
Частности? Но эти частности удерживают Россию в состоянии склеенности из трех частей: авторитаризм, демократия, анархия. И в таком гибридном виде Россия неспособна вписаться в западную цивилизацию, совершить вместе с Западом прыжок в информационное общество XXI века.
А пока мы, все русские (в широком национальном смысле), представляем мишень. Да, мишень — это образ писателя Виктора Ерофеева. «Быть русским — значит быть мишенью. Жертвенность жертв — тоже функция в мире, где мы освобождены, насколько возможно, от других обязательств… В современных условиях Россия выглядит потерянно, проигрышно относительно прочего мира, где активное начало заявлено органическим образом. Однако Россия создана для молитв, тоски и несчастья. Здесь существуют исторически все условия, чтобы страна бесперебойно была несчастной. Русская власть верно справляется со своими заданиями, какой бы ориентации она ни придерживалась. Россия хороша в проработке утопических конструкций, которые заведомо неосуществимы и на развитие которых уходят многие жертвы. Большего странно ожидать даже от такой огромной страны…
Основным стилем писателей, писавших о России, — отмечает далее Виктор Ерофеев, — была сочувственная слезливость. Ошибка и западников, и славянофилов в том, что они хотели счастья России. Вечная и беспомощная идея вытащить Россию за волосы вопреки ее воле встречается из книги в книгу и становится по крайней мере назойливой. Им всем подавай счастливую Россию — с караваями, куличами и балыком. Их не устраивает килька в томате. По крайней мере килька — не их идеал…
Россия, бесспорно, опасная страна… страна бегающих мишеней…» (Общая газета», 1998, 24 декабря).
Ох, уж этот Ерофеев! Венедикт не хоронил, он просто пил и философствовал по поводу русского житья-бытья, а Виктор Ерофеев норовит похоронить Россию. Он рисует почти босхианскую картину:
«…Вонь ветхого белья, дрожащие руки со вспухшими венами, непомерные претензии на пустое место, неприхотливость, чудовищный алкоголизм, не поддающаяся анализу умственная отсталость — при гудящем весь день телевизоре, ссоры, свары как норма жизни, ябеда, пересуды, сплетни, ненависть, крохоборство, нищета — весь этот ком слипшегося сознания перекатывается по всей стране. Дохлое пушечное мясо, непредсказуемый фатализм, готовый фарш для самой низменной демагогии, недобрый прищур, маньяк с лобзиком, съеденный молью плюш, неизбывный запашок газа, неустойчивость реакций, болезни всех видов, физическое уродство, необъяснимая гордость за прожитые годы, нестриженая седина, паралич воли, неумение суммировать свой опыт, безграмотные понятия об истории даже вчерашнего, прожитого ими же как свидетелями дня, мозговые узлы карикатур с неизбежным Хрущевым и бровастым хануриком, поклонение силе, нечеловеческая слабость — вот тот люд, что живет не живет, но который есть и с которым мы слишком редко считаемся как с реальностью» («Общая газета», 1999, 15 января).
Умри, Кьеза, ты так никогда не напишешь! Так может написать только русский! Русский о русских — харкнул в лицо и пошел довольный, потирая руки.
«Запущенная Россия, которая никогда не проветривалась… Коммуналка, как свет непогашенной луны, — норма русской ментальности…»
Виктор Ерофеев пишет о десятках миллионов российского «дна». Лихачев, Аверинцев и прочие высоколобые россияне идут не в счет, они живут в интеллектуальных Альпах. А вот масса, дно… «Что с ней делать? Обманывать? Отмывать? Перевоспитывать? Жда'т», пока она перемрет?..» — задает вопросы Ерофеев. Публикация в «Общей газете» носит красноречивый заголовок «Живое средневековье».
Политолог Игорь Кондрашин пишет: «Русский народ, будучи в своей массе забитым, непросвещенным и не воспитанным в демократических традициях, смиренно мирится со своей участью, не ропщет и терпит все лишения, позволяя невеждам и мошенникам вести страну все ближе к гибели…» («Независимая газета», 1998, 13 мая).
«Растет застойная бедность, — отмечает Татьяна Коростикова. — Разрыв в доходах самых богатых и самых бедных — 40 раз. В 42 регионах России из 89-ти средний доход населения ниже порога бедности или на его уровне. Сегодня реальная зарплата составляет лишь 40 % от уровня 1991 года. Из-за этого и экономика страдает — не для кого производить товары. Последствия повальной бедности уже представляют угрозу национальной безопасности…» (АиФ, 2000, № 10).
Вывод: бедным богатую страну не построить.
«Мы оказались на пороге полного одичания» — еще один заголовок статьи. Ее автор Сергей Капица, физик и некогда ведущий телепрограммы «Очевидное — невероятное». А невероятное ныне в том, что зарплата профессора в России ниже официального прожиточного уровня, что студенты физтеха, на подготовку которых тратится миллион долларов, уезжают в Америку, что мы исповедуем принцип «сила есть» — ума не надо». Сергей Капица пишет, что «происходит намеренное одурачивание населения… Наше телевидение одичало совершенно. А оно — колоссальный фактор, формирующий общественное сознание. И это делается намеренно. Мне кажется, что это целенаправленная политика тех, кто хочет превратить нас в страну идиотов, в «страну дураков» из «Приключений Буратино»… В общем и целом, Россия на пороге полного одичания» («Книжное обозрение», 2000, № 11).
И уже кое-кому начинает что-то казаться и мерещиться. Вот любимый народом Василий Теркин вернулся с того света, и обездоленный люд бросился к своему любимцу, как к заступнику:
Заступись за нас, Василий,
Где же ты? — Да вот он я!
Только в жизни нашей бедной
Я в родном своем краю,
Ветеран войны победной,
Как оплеванный стою.
Ну давно ли мир спасенный
Славил хором мой поход?
А сегодня побежденный
Мне — гляди-ка! — помощь шлет.
Вот — пакет от немца. С пищей.
Словно дурно во хмелю.
Вроде я в России нищей
Сам себя не прокормлю…
…Да и как же тут не злиться,
Как не маяться в тоске:
Что ни вывеска в столице —
Не на русском языке.
Та же мерзость в Ленинграде.
Тот же шрифт почти везде.
Так скажите, Бога ради,
Я в России или где?
«Казино», «хотели», «шопы», —
То ль Нью-Йорк, то ль Роттердам.
И едва прикрыты попы
Мини-юбками у дам.
Что — шучу? Какие шутки,
Если лезут без стыда
Наши «миссы» в проститутки,
Наши «сэры» — в господа…
Стихи, конечно, немудреные, под Александра Твардовского, их написал некто Сергей Каширин («Советская Россия», 1998, 8 мая), но суть схвачена точно. Много развелось этих господ, именуемых «новыми русскими», которым удалось сделать большой Хапок. И это отнюдь не лучшие умы России. К сожалению, лучшие из страны уезжают. За последние 15 лет Россию покинуло не менее 2 миллионов человек (АиФ, 1997, № 40). Уезжают в основном в четыре страны: в Германию, Израиль, США и Грецию. Евреев из России выехало около 1 миллиона человек (из них 700 тысяч — в Израиль). Что толкает людей в дорогу? Помимо страха за свое будущее — национальная недоброжелательность.
Многие покидают Россию, но некоторые и возвращаются на родину, один из таких возвращенцев — писатель и философ Александр Зиновьев, автор книг «Зияющие высоты», «Светлое будущее», «Гомо советикус», «Пара беллум», «Катастройка», «Глобальный человейник» и других. Зиновьев начинал свою деятельность на поприще литературы как ярый антисоветчик и антикоммунист, а пришел к позиции патриота и державника. Он вернулся на родину спустя 21 год (в 1978-м уехал, а вернулся 30 июня 1999-го) и посмотрел на нынешнюю Россию глазами отчаявшегося пессимиста: «Метили в коммунизм, а попали в Россию».
