Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие. От «Отеля...» до «За миллиард лет...»:черновики, рукописи, варианты
— Да не знаю я ничего, — сказал я наконец Ирке. — Ничего я не слышал. Я работал!
Мы вернулись на кухню, я поспешно собрал свои бумаги, черновики сунул в тетрадь, тетрадь сунул под мышку и стал думать, куда все это девать или, может быть, прямо сразу выбросить, сжечь, например, а Ирка тем временем хлопотала насчет кофе, с веселым негодованием излагая мне, как все это могло произойти: как подрядчики не поладили с субподрядчиками, перепутали накладные, выкопали дерево в одном месте, где выкапывать было не надо, и посадили в другом месте, где не надо было сажать, а теперь, вот увидишь, они его снова выкопают, и пока они его будут выкапывать и снова сажать, оно умрет, а у нас во дворе, вот увидишь, еще лет пять посередине детской площадки будет красоваться безобразная яма…
Во дворе зазвучали милицейские свистки, и я закрыл балкон. Мы сели пить кофе.
<…>
— А у меня все кончилось! — радостно выкрикнул он, шагнул через порог и захлопнул дверь.
Глава десятаяИрка вернулась в начале восьмого, мы поужинали и Ирка попыталась подвигнуть меня на генеральную уборку «этого свинарника».
Много работают Авторы и над правкой стиля. Солнце не РАССТРЕЛИВАЕТ квартиру Малянова навылет, а ПРОСТРЕЛИВАЕТ. Сначала о заминке в разговоре с Лидочкой Авторы пишут: «Имела место неловкость». Затем правят: «Словно заело что-то». И далее, Малянов продумывает, чем продолжить разговор, называя их сначала «никчемные темы для возобновления разговора», затем «бездарные начала новых разговоров». Когда разбивается кувшин, звук описывается сначала как «глиняный дребезг», затем — «длинный дребезг».
Добавляют Авторы и образности в повествование. Добиваются они этого иногда большей детализацией (вместо «Это не фигура С. инструмента» — «Это, брат, тебе, не "фигура цапф большого пассажного инструмента"»).
Вспоминая об Игоре Петровиче и его вопросе, на кого он похож, Малянов в сердцах думает: «На свинью ты похож очкастую, а не на человека-невидимку!» Позже СВИНЬЮ Авторы изменяют на ГЛИСТУ.
Когда Вечеровский проверяет, есть ли такой следователь — Зыков, звоня по телефону, в ранней рукописи он говорит металлическим голосом. Позже Авторы правят на «вялый начальственный» голос.
На риторический вопрос Малянова «Что будет?» Вечеровский отвечает стихотворением. Авторы описывают это так: сначала — «Вечеровский вдруг разразился», затем — «Вечеровский вдруг оживился», позже — «Вечеровский тотчас откликнулся».
Отношение сотрудников Вайнгартена к его открытию описывается сначала как «было наплевать», затем — «было до лампочки».
Часто правка касается отдельных слов: вместо «еще» — «вдобавок», вместо «припечь» — «прожечь», вместо «опустится» — «снизойдет»; вместо «злит» — «бесит»; вместо «медленно» — «неторопливо»; вместо «запретить» — «воспретить», вместо «смешной» — «юмористический»; вместо «собиралась» — «намеревалась». Звук же, издаваемый Калямом, Авторы в раннем варианте передавали несуществующим, но более точным словом: не «мявкнул», а «мрякнул».
«…И никакая сила на свете не заставит их проваляться, скажем, до полудня», — размышляет Малянов о «жаворонках». Позже Авторы изменяют обычное слово «сила» на более изысканное, чеховское — «мерихлюндия».
Присутствуют в черновике и интересные подробности, позже Авторами убранные.
Когда Малянов в мыслях обращается к воображаемым собеседникам, он называет их не «голубчики мои», а «товарищи». И Глухов, обращаясь к компании, говорит не «друзья», а «товарищи».
Рассказ Вайнгартену о своей работе Малянов предваряет словами: «У меня секретов нет, слушайте детишки». Далее он рассказывает менее наукообразно, чем в окончательном варианте: «Оказалось, что все мои уравнения можно очень изящно записать в векторной форме. Тогда все интегрирования по объему проводятся моментально, и получается очень изящная штука…»
В разговоре о предсказании цыганки Малянов шутя говорит не только о крупном открытии в астрофизике, но и о том, что он первым высадится на Марсе.
Из-за перехода в позднем варианте с первого на третье лицо исчезли некоторые мысли Малянова по разным поводам. К примеру, когда следователь начинает задавать вопросы Малянову, после вопроса о Снеговом Малянов думает: «Хотите верьте, хотите Нет, но этот вопрос я предчувствовал. Насчет предчувствий я вообще силен. Еще глаза не продрав, я уже предчувствовал, что будут у меня сегодня неприятности, и вот сейчас, когда я еще ничего, ну абсолютно ничего не понимал, я уже ожидал, что спрашивать меня будут либо про Вальку Вайнгартена, либо про Арнольда Павловича». Рассказ Вайнгартена о произошедших с ним странностях Малянов мысленно комментирует так: «История, которую он мне рассказал, до такой степени не лезла ни в какие ворота, что я поначалу испугался, а потом вдруг с огромным облегчением понял: врет ведь все. От первого до последнего слова все врет сукин сын. Это само по себе было непонятно, зачем ему понадобилось врать, но к непонятным поступкам людей я как-то уже привык за последние сутки… <…> Именно в этот момент мне пришло в голову, что Валька все врет, и интересовал меня с этого момента только один вопрос: зачем это ему понадобилось». А когда Вайнгартен делает эффектную паузу, говоря, что сделал рыжий пришелец, окончив речь, Малянов предполагает: в первоначальном варианте — «Ушел сквозь стену, — сказал я, насколько мог, саркастически»; в окончательном — «Вылетел в окно… — сказал Малянов сквозь зубы».
В первоначальном варианте не планировалось, что следователь на минуту очнется от запланированных действий («И тут легкий сквознячок потянул по комнате, шевельнул сдвинутую штору, и яростное пополуденное солнце, ворвавшись в окно, ударило Игоря Петровича прямо по лицу. Он зажмурился, заслонился растопыренной пятерней, подвинулся в кресле и торопливо поставил рюмку на стол. Что-то с ним случилось. Глаза часто замигали, на щеки набежала краска, подбородок дрогнул. “Простите… — прошептал он с совершенно человеческой интонацией. — Простите, Дмитрий Алексеевич… Может быть, вы… Как-то здесь…”»). Вместо этого в рукописи идет: «Ну разве это кошмар? — сказал Игорь Петрович. — Вот, я помню, был случай…»
Когда Малянов приходит домой и видит там Вайнгартена и Губаря, он отмечает на столе наполовину опорожненную бутылку экспортной «Столичной» и «всякие яства из стола заказов». Первоначально Авторы были более детальны: «…красовалась розовая ветчина из стола заказов и благоухала вскрытая банка рольмопсов оттуда же».
Вайнгартен в рукописи более вульгарен. Лидочку он называет не «девицей», а «девкой», говорит Малянову вместо «Тьфу, болван! Да я не об этом!», а: «Идиот! Всё об ёй!» Рассказывая же об исчезновении рыжего карлика, он говорит: «Я, отцы, скрывать не буду: штаны у меня были полные…»
Мальчика Губаря Малянов часто называет в своем повествовании «дитя», а однажды вместо «кошмарный ребенок» определяет его как «ужасный младенец».
«Экскременты» в первоначальном варианте называются просто — «дерьмо», а Женька, который привез для коллекции китовьи экскременты, в первоначальном варианте имел фамилию Сиверцев, в окончательном — Сидорцев.
Женщины, которые приходили к Губарю домой, расколотили не голубую японскую мойку, как в окончательном варианте, а унитаз.
Малянов, комментируя гипотезу Вайнгартена, называет ее сказочкой для детей старшего возраста и далее: в окончательном варианте — «Чтобы в конце пионер Вася все эти происки разоблачил и всех бы победил»; в первоначальном — «Чтобы в конце пионер Вася или Петя происки разоблачил и водрузил над Землею что-нибудь славное».
Ребенок Захара читал отрывки из медицинской энциклопедии о: в рукописи — «болезнях мочеполовых органов»; в окончательном варианте — «болезнях разных деликатных органов».
Когда Малянов представляет себе, как инопланетяне планируют тратить энергию на пресечение разных исследований на Земле, он вместо «проталкивания какого-то проекта» упоминает «проталкивание очередного романа Шевцова».
Обстановку в квартире Вечеровского Малянов описывает так, будто в ней: черновик — «здесь жгли дымовую шашку», позже — «здесь взорвался картуз черного пороха».[47]
Пытаясь отговорить Вечеровского, Малянов напоминает ему пословицу: «Повадился кувшин по воду ходить…» А представляя, как Вечеровского на Памире будут атаковать привидения, альпинистки и шаровые молнии, Малянов к шаровым молниям добавляет: «…то-то удивятся метеорологи…»
