Игорь Пыхалов - Великая оболганная война. Обе книги одним томом
Решение, принятое Кремлем по коллаборационистам, сегодня может показаться невероятным. Рядовые коллаборационисты, коль скоро они не были замешаны в преступлениях против мирных жителей, по своему статусу оказывались приравненными к вышедшим из окружения или освобожденным из плена красноармейцам! Однако парадоксальным это решение кажется лишь на первый взгляд — на самом деле директива № 494/94 носила вполне обоснованный характер и исходила из вынужденного для многих коллаборационистов характера сотрудничества с нацистами.
Практический результат директивы не заставил себя долго ждать: переход военнослужащих коллаборационистских формирований на советскую сторону еще более активизировался.
Представление о масштабах этого явления позволяет сформировать отчет Ленинградского штаба партизанского движения:
«В сентябре 1943 г. агентурные работники и разведчики разложили более 10 вражеских гарнизонов, обеспечили переход к партизанам до 1000 человек, кроме того, в сентябре гестапо арестовало 300 человек, которых разложили наши агенты. В октябре агентурными работниками и разведчиками разложены гарнизоны в деревнях Полозово, Уза, Ашево, Самуйлиха, общей численностью — до 700 человек. Доставили в расположение партизанских бригад разложенных лиц в г. Порохов — более 600 военнопленных из солдат РОА.
Разведчики и агентурные работники 1-й партизанской бригады в ноябре 1943 г. разложили 6 вражеских гарнизонов в населенных пунктах Баторы, Локоть, Терентино, Полово и направили из них в партизанскую бригаду более 800 человек»[1254].
Хочется обратить внимание, что в данном отчете речь идет только о переходах коллаборационистов на сторону партизан Ленинградской области. А ведь переходили коллаборационисты и к белорусским партизанам, и к украинским…
Нацистам пришлось признать серьезность сложившегося положения. В приказе ОКВ от 27 сентября 1943 года говорилось следующее:
«Случаи бегства, группового перехода на сторону противника, предательских нападений на свои оперативные пункты, выступления против начальников и т. д., происходящие в национальных восточных соединениях среди добровольцев, заставляют принимать строгие и неотложно действенные меры для подавления подобных явлений и наведения порядка в подразделениях, где они возникают.
Случаи открытого возмущения любого вида немедленно подавлять оружием и в корне пресекать… Части, в которых обнаруживается разложение и ненадежность, необходимо немедленно и безжалостно расформировывать, а личный состав направлять либо в штрафные лагеря для тяжелой работы, либо на работы в Германию, либо зачислять в другие надежные подразделения»[1255].
Приказ, впрочем, не возымел особого действия. Военнослужащие коллаборационистских формирований продолжали перебегать на советскую сторону во все возрастающих масштабах — благо, о победе нацистской Германии к концу 1943 года не приходилось даже мечтать. К сорок четвертому на советскую сторону стали переходить прибалтийские подразделения, бывшие до того самыми верными союзниками немцев. Конечно, карателям, залившим кровью всю оккупированную территорию, рассчитывать на пощаду не приходилось; однако мобилизованные прибалты в 1943–1944 годах отдавать свои жизни за германский рейх не желали.
«Эстонский глава правительства, генерал Данкерс, выразил полную поддержку в борьбе за свободу своей родины. Правда, он не мог воспрепятствовать тому, что все больше эстонских солдат, в том числе целые подразделения полиции, стали перебегать к противнику», — иронизирует летописец группы армий «Север» Вернер Хаупт[1256]. По его данным, только за один месяц из 4-го и 6-го эстонских пограничных полков на советскую сторону перешло 6 офицеров и 923 рядовых.
Не лучше обстояло дело и в Латвии. Здесь командование группы армий «Север» вместе с абвером задумало создать специальное подразделение для масштабных диверсионных действий в советском тылу. Командовать подразделением назначили латвийского генерала Курейльса, имевшего с абвером давние и прочные связи. Однако уже вскоре после создания подразделение расформировали. Причина оказалась тривиальной: среди изъявивших желание сражаться в советском тылу большинство добровольцев хотело лишь как можно быстрее оказаться на «той стороне». Немцы арестовали 595 офицеров и солдат, а генерала Курейльса отослали в рейх[1257].
В мае 1944 года немцам пришлось арестовать и разоружить всю литовскую полицию «ввиду ее абсолютной ненадежности». Гебитскомиссар белорусского города Новогрудок писал:
«В дни эвакуации тыловая оборона полностью отказала. Большая часть сил с оружием в руках перешла на другую сторону. То же самое относится и к белорусским охранным подразделениям. Лишь небольшой процент вместе с немецкими полицейскими силами ушел на запад»[1258].
Перебегали коллаборационисты на советскую сторону не зря: благодаря последовательному применению директивы № 494/94 им удавалось избежать наказания за сотрудничество с врагом. Документы свидетельствуют, что в 1944 году размах репрессий, проводившихся органами госбезопасности, существенно снизился. В предыдущем, 1943 году в целом по СССР было арестовано около 140 тысяч человек (в том числе 75 тысяч за сотрудничество с оккупантами), а осуждено без малого 100 тысяч. В 1944 году в целом по СССР органами НГКБ было арестовано чуть более 100 тысяч человек, 82,5 тысячи из которых было осуждено[1259]. Несмотря на то, что точное число репрессированных в 1944 году коллаборационистов остается неизвестным, мы с полным основанием можем утверждать, что число это было ниже, чем в 1943 году.
3
Проблема коллаборационистов-репатриантов
После Победы советское руководство столкнулось с новым аспектом проблемы коллаборационистов. На территории бывшего рейха находились миллионы советских граждан. Большинство из них были вывезены из СССР насильно: остарбайтеры, заключенные концлагерей, военнопленные. Но были и те, кто ушел с немецкими войсками добровольно, опасаясь возмездия за сотрудничество с врагом. Были и те, кто служил в созданных нацистами «национальных легионах», дивизиях ваффен-СС и РОА. Возникал вопрос: что с ними делать?
Насколько можно понять, было принято следующее решение. Те из коллаборационистов, кто оказался в советской зоне оккупации, направлялись в проверочно-фильтрационные лагеря, где проверялись на предмет совершения военных преступлений. Документы свидетельствуют, что подавляющее большинство коллаборационистов эту проверку проходили успешно. Вот, например, результаты проверки лиц, состоявших на службе немцев, в Шахтинском проверочно-фильтрационном лагере за период с 1 января по 1 августа 1945 года:[1260]
Прошло проверку В т. ч. благополучно % Старост 93 86 92,5 Полицейских 466 430 92,3 Власовцев 7 5 71,4 Легионеров 286 284 99,3 Служивших в немецкой и других армиях противника 1184 963 81,3 Прочих, служивших в карательных и административных армиях противника 293 282 96,2 Итого 2-й группы 2329 2050 88,0За следующие пять месяцев результаты проверки в Шахтинском ПФЛ еще более потрясающи[1261]:
Прошло проверку В т. ч. благополучно % Старост 21 20 95,2 Полицейских 111 108 97,3 Власовцев 1 1 100,0 Легионеров 3 3 100,0 Служивших в немецкой и других армиях противника 574 571 99,5 Прочих служивших в карательных и административных армиях противника 230 292 99,6 Итого 2-й группы 940 932 99,1Таким образом, даже среди этих явных изменников Родины арестовывались немногие. Прошедшие проверку отправлялись, как правило, на работу в народное хозяйство[1262]. При этом к месту жительства не отправлялся практически никто; в этом было принципиальное различие судьбы репатриированных из советской зоны оккупации коллаборационистов от судьбы коллаборационистов, оставшихся на освобожденной от нацистов советской территории.
