Цивилизация людоедов. Британские истоки Гитлера и Чубайса - Делягин Михаил Геннадьевич
Ключевым результатом Славной революции стало окончательное формирование сохранившегося до наших дней одного из фундаментальных факторов британской конкурентоспособности: патриотического единства управленческой и коммерческой элиты, достигаемого, несмотря на все неизбежные и естественные внутренние конфликты, формированием единого стратегического интереса, основанного на общем использовании государства как своего инструмента во внешней конкуренции.
Осознание этого единства само по себе явилось мощным стабилизирующим фактором, способствующим систематическому компромиссу во внутриполитической борьбе и урегулированию внутренних конфликтов при помощи универсального политического механизма – общей организации внешней экспансии.
Созданное Славной революцией принципиально новое качество английской элиты проявилось уже через несколько лет в совершенно неожиданной в её время, но фундаментальной для новой эпохи финансовой сфере.
Глава 2. Финансовые и социальные технологии
2.1. Изобретение частного центрального банка
Славная революция, надежно обеспечив патриотическое единство английской элиты, создала необходимые предпосылки для глубочайшего преобразования финансовой системы, в результате которого купцы и лендлорды с охотой стали кредитовать правительство, контролируемое ими через парламент, а королевский долг, став национальным, превратился в локомотив развития страны. (Во Франции, как и в других абсолютистских монархиях, одалживать королю деньги по-прежнему было весьма рискованным делом, что существенно ограничивало кредит – этот двигатель экономики – и весьма заметно способствовало её поражению в борьбе с Англией)
Разумеется, оборотной стороной функционирования этого социального механизма стали сверхприбыли финансистов. Кредитуя торговлю, они стремились к её росту; когда же способствовавшие торговле меры вели к столкновениям (вроде англо-голландских войн, спровоцированных Навигационными актами), они с удовольствием финансировали и войны, эффективно используя кредитование государства для неуклонного расширения своего влияния на него.
Так, в 1690 году победители в Славной революции – Вильгельм III Оранский и парламент – были вынуждены взять большие займы под высокие проценты для войны со сторонниками Якова II в Ирландии и с Францией – в Северной Америке. Денег в казне просто не было, как обычно бывает после революций, а в особенности «славных».
Девятилетняя война (1688–1697) между Францией и созданной Вильгельмом Оранским Аугсбургской лигой после превращения последнего в Вильгельма III потребовала участия Англии – тем более что Яков II бежал к своему покровителю Людовику XIV, который сразу же начал военные действия против Англии и Голландии.
Славная революция (как и мир, быстро заключенный Австрией – тогда Священной Римской империей – с Османской империей) изменила соотношение сил не в пользу начавшей войну Франции, но финансисты с обеих сторон, стремясь закабалить свои государства, практически исключили возможность заключения мира.
Новые деньги для ведения активных боевых действий понадобились Англии уже в 1693 году, однако финансисты категорически отказали в их предоставлении ради достижения качественно нового уровня своего влияния: создания частного банка в качестве центрального и установления, таким образом, своего контроля за всеми финансами общества. Ситуация была настолько отчаянной, что для поиска денег даже создали специальный комитет палаты общин.
Предложение шотландца Уильяма Патерсона о создании такого банка для эпохи государственно-частных компаний, когда классическое государство ещё только начинало формироваться, отнюдь не было чем-то выходящим из ряда вон. Финансисты предложили королю и парламенту позволить им применить в сфере их деятельности в принципе тот же механизм, который купцы того времени уже давно и привычно использовали в торговых компаниях.
Новизна заключалась в двух факторах.
Прежде всего объектом деятельности была не торговля с дальними странами, а финансирование собственного государства. Обязательства частного центрального банка должны были быть обеспечены государством (собираемыми им налогами и его вкладами в банке) и выпускаться для оплаты долга правительства. Парадокс (и смысл частного центрального банка) заключался в том, что любое обязательство (банкнота) Банка Англии с момента выпуска являлась в конечном счете долгом правительства перед ее держателем, – однако выпускаться она могла и без какого бы то ни было согласования с правительством.
Требование сделать банкноты Банка Англии полноценным платежным средством, объективно конкурирующим с монетами, которые чеканило само правительство, последнее поначалу отвергло с формулировкой «это зашло слишком далеко», – но деваться было уже некуда. Правда, банкноты Банка Англии, что представляется принципиально важным (и что выгодно отличило Англию от аналогичной французской попытки, предпринятой позже Джоном Ло, о которой будет рассказано ниже), обладали крупным номиналом, недоступным для большинства населения (что ограничивало социально-политический разрушительный потенциал их возможного обесценения), так что их появление заметила только элита.
При этом возможное обесценение бумажных денег наносило ущерб прежде всего элите, что в силу своей справедливости служило важным социально-политическим стабилизатором: за ошибки в своей финансовой политике расплачивался прежде всего допускавший их социальный слой, а уже только после него бедная часть общества.
Второй фактор новизны заключался в радикальном изменении самого характера государства. После Славной революции оно уже обособилось, эмансипировалось от короля и его двора; сказать по примеру французского соседа нормальное для абсолютизма «государство – это я» было уже невозможно. Поэтому вхождение короля в учредительный капитал, по инерции, возможно, ещё воспринимавшееся современниками как естественное участие государства в «государственно-частном партнерстве», на деле было всего лишь участием частного лица, пусть даже и исключительно влиятельного.
Таким образом, приватизация государства нового типа, – le state [29] Макиавелли (юридически оформленного Вестфальским миром более чем через столетие после осознавшего его становление гениального флорентийца), отделенного от королевской семьи и представляющего собой уже общественный, а не частный институт, – в Англии произошла практически в момент создания этого государства.
И стала одним из факторов его будущего могущества и будущего могущества управляемой им Англии, поскольку приватизаторы воспринимали себя как неотъемлемую часть Англии и её владельцев, не имея и не приобретя за последующие века иной идентичности, кроме английской (несмотря на свой, вероятно, весьма пестрый этнический и даже конфессиональный состав).
Банк Англии – первый в мире частный [30] центральный банк – был создан в 1694 году для финансирования войны с Францией почти точно так же, как Федеральная Резервная Система (ФРС) в 1913 году была создана для финансирования Первой мировой войны [101] (с той лишь разницей, что во время создания Банка Англии война, для финансирования которой он создавался, уже шла, – а ФРС предназначалась для обеспечения ещё не начатой, а только планируемой войны, – и, самое главное, для её развязывания).
Однако, если для американских финансистов XX века раздуваемая ими война была инструментом завоевания господства не только над США, но и над всем миром и представляла поэтому самостоятельную ценность, их английские предшественники использовали её в значительно более скромных целях: всего лишь как способ загнать английское государство в безвыходное положение и захватить экономическую власть в тогда ещё отдельно взятой Англии [31].
