Тило Саррацин - Германия: самоликвидация
Современное изучение старения показало, что важные качества, такие, как тщательность, надёжность, чувство ответственности, сохраняются до преклонных лет, в то время как другие качества, такие, как быстрота, возможности реакции и комбинационные способности, равно как и многие формы текучего, то есть врождённого, интеллекта, подлежат возрастной деструкции. Однако у здоровых людей она происходит медленнее, чем зачастую принято считать, и может быть замедлена ещё больше путём тренировки и требовательности к себе. Действительно значимой деструкция работоспособности становится, как правило, лишь после 70 лет{34}.
Тело, к сожалению, стареет быстрее, чем дух. Скелет и органы чувств человека филогенетически рассчитаны на его исконное существование в качестве охотника и собирателя. Поэтому многим, начиная с 45 лет, нужны очки, после 55 – новые тазобедренные суставы, а после 65 – слуховой аппарат. Тяжёлую физическую работу большинство людей после 50 лет больше не могут выполнять, но им уже поздно переучиваться и переходить на должность с управленческой или умственной деятельностью.
Зачастую люди, исполняющие преимущественно физическую работу, и вовсе не пригодны для умственной или управленческой деятельности и уж тем более не пригодны для переобучения в поздние годы жизни, поскольку они, как выражаются политики в области образования, «одарены скорее практически». Они составляют, по нормальному распределению Гаусса, около четверти населения. Для этой четверти – уже вследствие технизации сферы труда – рабочих мест стало меньше. В 1960 г. в Гамбургском порту на загрузке и разгрузке судов было занято 14 тыс. человек, сегодня их всего 2400. Но за тот же временной промежуток грузооборот порта вырос с 31 до 110 млн тонн{35}. Один вильчатый автопогрузчик заменяет около 100 портовых грузчиков. В современном многоярусном складе необходим скорее мозг, чем мускульная сила, и уж там точно не сможет работать выпускник неполной средней школы, у которого были трудности с простыми задачками на сложение.
В будущем на рынке труда будет всё меньше предложений для нижней четверти среза по одарённости и результативности, ибо и ремесленные профессии, в которых раньше можно было устроиться, теперь требуют большего, чем приносит с собой эта четверть. Тем самым недостаток молодой поросли в квалифицированных рабочих профессиях становится серьёзной проблемой: на верхнем конце всё больше одарённых вовлекается в обучение в вузах, средний слой среза по одарённости сужается в соответствии с демографическим развитием, а искать выход в нижней трети шкалы одарённости и эффективности представляется возможным лишь весьма ограниченно – из-за отсутствующих там предпосылок.
На верхних уровнях рынка труда функции обычно изменяются в соответствии с жизненным циклом. Дипломированный химик начинает, как правило, в отделе исследований, позднее руководит – в качестве техника – выпуском продукции и затем поднимается в общий менеджмент, например как шеф по персоналу или руководитель предприятия. Если он не справляется с такой карьерой, то обычно уходит на пенсию досрочно. ИТ-специалист стартует как системный администратор, затем принимает на себя руководство рабочей группой или проектом, затем руководит отделом обработки информации или уходит в продажи и занимает, в конце концов, кресло CFO (Chief Financial Officer), то есть финансового директора. Что-то подобное происходит и у физиков, математиков и инженеров всех специальностей. В молодые годы они идут туда, где возникает непосредственно инновация, позже оказываются в отделах, где управляют инновациями и доводят их до состояния рыночного продукта. Это соответствует биологической кривой на графике человеческого интеллекта: врождённый интеллект достигает своего максимума в относительно юные годы и затем непрерывно падает, а приобретённый с опытом кристаллизованный интеллект – в случае соответствующей нагрузки – держится на высоком уровне долго и может даже расти до преклонных лет.
Если посмотреть на список лауреатов Нобелевской премии по физике и химии, то можно обнаружить, что ею были отмечены в большинстве случаев в поздние годы жизни за открытия, сделанные в возрасте от 30 до 45 лет. Знаменитый британский математик Бертран Рассел признаётся в своих воспоминаниях, что он никогда не чувствовал себя на большей высоте умственных сил, чем в 28 лет при написании своего главного труда «Principia Mathematica»{36}. По этому поводу историк Голо Манн выразился так: «Оглядываясь назад, он (Рассел) говорит, что перешёл в философию, когда стал туповат для математики, а в историю и политику перешёл, когда стал туповат для философии. Поскольку сам я изначально был слишком туп для математики и очень скоро отупел для философии, то я ничего не могу сказать об основании математики Рассела и очень мало – о его философии»{37}.
Мы знаем, что численность 20 – 30-летних упадёт к 2050 г. более чем на 40 %. Тем самым мы знаем, что ceteris paribus (при прочих равных условиях) на 40 % понизится также и немецкий инновационный потенциал в ближайшие 30 лет. Часто приходится слышать, что демографической угрозе для инновационного потенциала можно противостоять повышенной квотой выпускников высшей школы. Но этот рецепт может быть действенным лишь в том случае, если среди тех, кто сегодня ещё не учится, но в будущем должен пойти учиться, в большом числе отыщутся высокоодарённые в естественных науках дети. Однако едва ли такое случится, ведь в сегодняшнем контингенте абитуриентов 95 % действительно высокоодарённых получают аттестат, а из лучших абитуриентов уже 100 % учатся в вузах. Все те экономисты, специалисты по организации производства, юристы, германисты, политологи, социологи и философы, которые выходят из стен наших университетов, весьма способствуют общему уровню образования, однако их вклад в научно-технический прогресс всё же равен нулю. Ну не бывает в культурологии и общественных науках систематического прогресса, точно так же, как не бывает его в поэзии или изобразительном искусстве. Творения Энди Уорхолла не лучше работ Брейгеля, они всего лишь другие, Джеймс Джойс писал не лучше, чем Гёте, а просто иначе, и Генри Мур лепил не лучше Шадова, только по-своему. Напротив, двигатели внутреннего сгорания сегодня другие, чем 100 лет назад, а главное – лучше со всех точек зрения. То же самое касается ламп накаливания и телефонов.
В то время как доступ к языку, культуре и искусству – разумеется, в различной степени – возможен для всех людей, обладающих хоть каким-то интеллектом, для математики и естественных наук это не так; их характер ставит условием определённое формальное мышление, в противном случае доступ, так сказать, виртуально закрыт. Это знает каждый школьник, хоть однажды не сумевший вывести у доски уравнение.
Наше общество становится неоднородным
Многообразие в принципе желательно. Но связанные с этим трения не повышают работоспособность общества. Три страны, лучше всех выдержавшие различные PISA-тесты[8], – Корея, Япония и Финляндия – имеют очень однородное население и соответственно малый приток мигрантов. Четвёртая страна, прошедшая это испытание очень хорошо, Канада – классическая страна иммигрантов, которая проводит свою миграционную политику, применяя жёсткие ограничения: по уровню образования, квалификации и с учётом профессий, востребованных на рынке труда.
Соединённые Штаты, самая крупная из миграционных стран, традиционно проходят PISA-тесты на уровне ниже среднего. В последний раз их результаты в части математической компетенции оказались ещё ниже, чем у отсталого немецкого Бремена{38}. Вместе с тем США привлекают в свои университеты и исследовательские учреждения лучшие умы мира. В университете Беркли в Калифорнии, например, выпускники дальневосточного происхождения заметно отличаются от других этнических групп своими достижениями выше среднего{39}. Эта своеобразная дихотомия характерна для американского общества: нарастающее скудоумие низов и неоспоримое превосходство в науке и технике, представленное лучшими в мире специалистами, собранными в американских элитных учреждениях.
В Германию высокоодарённые индийцы и китайцы, к сожалению, не стремятся, поскольку здесь они теряют преимущество знания языка. Немецкий язык как язык науки уже давно не играет роли. Поэтому, как правило, в Германии обучаются лишь те китайцы, которые не дотянули по профилю до американских университетов. Решающим, однако, является нечто другое: немецкая миграционная политика последних десятилетий приманивает не отличников учёбы чужих народов, а преимущественно сельских жителей из скорее архаичных общин, где они стояли на нижних ступенях социальной – равно как и образовательной – лестницы.
Рассмотрим последние десятилетия.
● В 1960-е гг. было несколько иммиграционных волн в Германию, когда в страну приехали итальянцы, греки, испанцы и португальцы. Это давно уже в прошлом. Эти люди ассимилировались или вернулись назад в свои процветающие родные страны.
