Итоги Итоги - Итоги № 13 (2012)
Пришли и предложили создать первого конкурента «Аэрофлоту». Как оказалось, Саша был сыном «генерала от авиации» Анодиной, которая дружила с тогдашним главой правительства России Иваном Силаевым. Когда я к нему пришел с идеей создания авиакомпании, он обрадовался и согласился поддержать нас через Минтранс.
Первый офис для новой компании я арендовал у биржи «Алиса» моего друга Германа Стерлигова. Тем не менее долго уживаться по соседству с ним и его сотрудниками у трансаэровцев не получилось, в итоге пришлось менять офис.
Первый полет удалось организовать через мои связи в Нью-Йорке. Я встретился с главой центра еврейской общины, и мы договорились осуществить первые перелеты по маршруту Москва — Тель-Авив. Благо для этого нашелся и первый «Боинг», и деньги. Этот еврейский центр платил нам по 400 долларов за каждого еврейского эмигранта, вылетавшего в Израиль на нашем борту.
Очень выгодное получалось дело: будучи госкомпанией, «Аэрофлот» в Израиль тогда не летал по политическим мотивам. Конечно, можно было добираться до еврейского государства окольными путями, но это было дорого и долго. А тут — прямой рейс! На заре компании у меня было 75 процентов бумаг авиаперевозчика, но в итоге я остался ни с чем. Что ж поделать, лихие 90-е. Кстати, «Русское лото» — фактически тоже моих рук дело...
— Тут-то вы и решили на всю страну официально провозгласить себя первым советским миллионером.
— Задолго до этого… История следующая. В конце января 1989 года мне в руки попал проект постановления о кооперации, который должен был выйти в феврале. Прочитав этот документ, я понял, что он может нас похоронить: власти вводили строгий лимит по зарплате, который в процентном соотношении зависел от прибыли кооператива. Более того, кооперативам практически запрещалось работать с наличными, выделялось только 100 рублей в день на канцелярию, а оставшиеся деньги должны были храниться исключительно на счете в госбанке, причем кооператорам на руки они выдаваться не могли. А ведь наш бизнес строился только на наличных (оплата портовым служащим, грузчикам, водителям и прочим), по безналу с нами бы просто никто не работал. Мы понимали: чтобы предприятие существовало, только в год нужно наличности на 10 миллионов — чтобы всем платить. И вот такой облом…
В общем, мы сели и стали думать, что делать. Долго думали и решили, что единственный шаг — выписать по еще действовавшему тогда законодательству себе зарплату, пусть и баснословную. Провели собрание, подтвердили наши оклады: три миллиона за январь получил я, еще три — мой заместитель, миллион рублей — еще один зам и 750 тысяч получила бухгалтер, которая от такой суммы с испуга чуть не повесилась. Средняя зарплата ведь в то время была около 200 рублей, министр получал 400 рублей в месяц, а мы — три миллиона! Чувствуете разницу? Мы решили, что этого хватит на поддержание и развитие компании на полгода. С учетом всех налогов и отчислений нам оставалось порядка пяти миллионов. Надо было еще это документально подтвердить: мол, мы получили все деньги в январе, а не в феврале, то есть до вступления в силу нового постановления.
Мой коллега Толя Писаренко состоял в КПСС, и мы решили провернуть это дело через партийные взносы. В итоге он пошел сдавать со своей зарплаты в 3 миллиона рублей 90 тысяч секретарю парторганизации. Когда тот увидел пачку этих денег, его столбняк хватил, но он все-таки расписался в партбилете Толи о получении взносов. Таким образом у нас появилось документальное подтверждение, что Толя сдал их с январской зарплаты, а не в феврале, уже после вступления в силу нового документа.
Естественно, после этого к нам нагрянула комиссия контрольно-ревизионного управления Минфина СССР, ревизоры горкома, райкома, местные правоохранительные органы и КГБ — все с неплановой финансовой проверкой. И пошло-поехало. Стали копаться в нашей бухгалтерии, заморозили счет в московском банке. Из-за этого бизнес встал, пошли колоссальные штрафы за срыв поставок, в том числе и международные. Мы терпели огромные убытки.
Тогда я понял, что, если не вынесу нашу историю на публику, нас просто раздавят и бизнесу придет конец. Я обратился к журналисту из «Московских новостей», и он взял у меня интервью, которое начиналось со слов: «В редакцию пришел человек и заявил открыто: смотрите на меня, я первый легальный советский миллионер…» Страна забурлила, люди, годами работавшие на предприятиях и принесшие государству большую прибыль, задумались над тем, адекватно ли оплачивается их труд.
После статьи нас пригласили выступить в программе «Взгляд». Ведущий хотел в эфире поговорить с тем, кто выплатил 90 тысяч рублей партийного взноса, то есть с Толей, однако тот наотрез отказался, в итоге я взял его билет и пошел на эфир. Меня посадили спиной к камере. Когда начались съемки, ведущий говорит: вот, мол, перед вами сидит кооператор, пусть он расскажет, как смог наворовать столько денег. И тут я поворачиваюсь лицом к зрителям и говорю: «Я Артем Тарасов!» И начал рассказывать о нашем кооперативе, о том, чем занимаются наши филиалы... Никто из продюсеров не предполагал, что так все обернется, и не был к этому готов. Я пояснил, что мы ничем не спекулируем, а продаем в том числе и программно-аппаратные комплексы, которые сделаны вручную нашими программистами, продаем в том числе и госпредприятиям.
А закончил свое выступление так: «Сегодня Минфин СССР под руководством Гостева фактически убил наш бизнес и сделал банкротом, обвиняя по статье 93 части 3 УК СССР. Я прошу сделать открытый процесс с трансляцией по телевидению. Если меня признают преступником, расстреляйте хоть на Красной площади, но если признают, что мы все заработали честно, Гостев должен немедленно уйти с поста министра с формулировкой «несоответствие должности». В лоб прямо! И это был шок, это была бомба! В редакцию посыпались десятки тысяч писем, за и против. Общественное мнение разделилось пополам.
А комиссия КРУ Минфина тем временем продолжала работать с нашими бумагами. Наконец после более чем полугодовой проверки появился акт на тридцати страницах, в котором хоть нам и вменили нарушения правил внешней торговли и хоть и не уличили в прямом воровстве, но по совокупности кооператив надо было закрывать, а дело передавалось прокуратуре.
Я обжаловал иск, потребовав компенсации убытков. В успех верилось с трудом, однако — о чудо! — нам удалось выиграть, и все иски к «Технике» автоматически переходили к Минфину, с которыми он и должен был возиться как непосредственный организатор нашего краха.
После этой кутерьмы у меня оставалось тысяч 30 рублей, и с них я начал новый кооператив «Исток». Это было в сентябре 1989 года. Будучи уже внешнеэкономической ассоциацией, мы быстро начали процветать и опять пошли в гору вплоть до госпрограммы «Урожай», которая нас и прибила.
— Откуда проистек «Исток»?
— Как только закрылась «Техника», вся команда разбежалась по собственным кооперативам. У нас остались некоторые связи, ко мне обратилось Минудобрений СССР с предложением купить доллары по 63 копейки: им нечем было платить людям зарплату, а долларовой наличности было предостаточно. «Миллиона три купите?» Недолго думая, мы пошли в банк, взяли кредит и купили. Это был конец 89-го — начало 90-го. На эти деньги открыли фирму и начали ввозить дефицитные зарубежные товары. Невообразимое время. Знаете, как можно было тогда за два месяца купить завод во Франции, начав с 500 долларов?
— Я уже понял, что деньги валялись просто под ногами. Надо было их только суметь разглядеть. Вопрос: как?
— Элементарно! Покупаешь на эти 500 долларов факс или персональный компьютер, перепродаешь его официально за 50 тысяч рублей, скажем, НПО «Энергия». Идешь с этими деньгами на алюминиевый завод, покупаешь 50 тонн отходов от алюминия по 1000 рублей за тонну и продаешь за 60 тысяч долларов за рубеж. Этот оборот занимал всего 10 дней. На эти деньги покупаешь компьютеры и продаешь госструктурам. Возвращаешься на завод и покупаешь уже 100 тысяч тонн. Три таких захода, и у тебя уже не меньше 100 миллионов рублей. Так мы делали и в «Технике», и в «Истоке». И это можно было делать везде и на всем.
Например, кубометр леса стоил 25 рублей, а его можно было продать за 1200 юаней в Китае. Это оплата шести квалифицированных рабочих на мебельной фабрике. Оплатили их труд, взяли еще кубометр за 25 рублей и ввезли обратно готовый мебельный гарнитур за 2500 рублей.
Все эти схемы работали из-за дисбаланса цен в советской экономике. Мы прекрасно понимали, что находимся в уникальном положении. Нашу страну тогда можно было сделать самой дешевой в мире, ничего не продавая по демпинговым ценам вне страны. Вот где была заложена мощная пружина для развития! Как только мы открыли бы занавес, к нам бы хлынул колоссальный иностранный капитал, и сейчас Китай с нами и рядом не стоял бы. Все это заглохло в 90-х.
