Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6525 ( № 37 2015)
(РГАЛИ, ф. 5, оп. 36, д. 119, л. 103).
Смирнов попросил Суслова отпустить его на вольные хлеба, и тот пошёл ему навстречу. Кстати, добрые отношения между ними сохранялись до самой смерти Смирнова.
Ещё работая в газете, Смирнов продолжил заниматься поиском неизвестных героев войны. 17 декабря 1959 года он сообщил одному из своих читателей – Борису Васильевичу Богданову: «Через месяц я уйду в творческий отпуск и собираюсь более основательно заняться обороной Аджимушкайских каменоломен».
Позже Смирнов занялся также поисками героев обороны Лиепаи. В 1965 году он выступил на эту тему по телевидению. Передача вызвала большой резонанс.
Обрадованный, писатель в июне 1966 года решил по поводу Лиепаи обратиться в ЦК партии. Он писал:
«В этом году (в конце июня) исполняется 25 лет героической обороны латышского города Лиепаи (Либавы). В течение десяти дней сухопутные войска, моряки и бок о бок с ними многочисленные рабочие отряды Лиепаи в полном окружении вели тяжёлые бои с гитлеровцами. Их борьба осложнялась отсутствием поддержки с воздуха, нехваткой оружия и боеприпасов и активными действиями в их тылу вражеской агентуры – банд латышских фашистов – айзсаргов. В этих тяжёлых условиях защитники Лиепаи нанесли врагу огромный урон и показали пример истинного героизма, преданности родине и партии, подлинную высоту революционного духа. Известный западно-германский писатель Пауль Каррел в своей книге «Операция Барбаросса» пишет о защитниках Лиепаи:; «В Либаве солдат Красной Армии впервые показал, на что он способен, если опирается на подготовленную оборону и находится под командой хладнокровных и энергичных командиров». Есть и другие свидетельства наших бывших врагов о необычайном мужестве и упорстве защитников города.
До последнего времени история обороны Лиепаи оставалась малоизвестной страницей Великой Отечественной войны. Уже в течение почти года я собираю материалы о Лиепайской обороне и разыскиваю её участников. Сейчас я располагаю несколькими сотнями воспоминаний защитников Лиепаи, документами, относящимися к этой обороне и т.д. Весь материал красноречиво свидетельствует о том, что оборона Лиепаи была исключительным по своему героизму эпизодом первых дней Великой Отечественной войны. Защитники Лиепаи проявили мужество и стойкость не меньше, чем защитники Брестской крепости, а по своим масштабам и по широкому участию рабочего класса города в этой борьбе Лиепайская оборона даже превосходит оборону Брестской Крепости-Героя. Я глубоко убеждён, что подвиг Лиепаи заслуживает самой высокой оценки народа, партии и Правительства.
Обращаюсь в ЦК КПСС с просьбой о том, чтобы, в связи с исполняющимся 25-летием героической обороны Лиепаи (которое будет широко отмечено в городе и во всей Латвии 25–26 июня с.г.), обсудить вопрос о присвоении Лиепае звания Города-Героя. Материал, собранный мной, даёт полное основание для постановки этого вопроса. Кроме того, мне кажется, здесь важен и политический аспект. Для сравнительно молодой советской республики Латвии (учитывая особенности национального вопроса) присвоение этого высокого звания одному из самых крупных промышленных центров, который издавна славился своими революционными традициями, имело бы особенно большое значение и способствовало бы укреплению дружбы между латышским и русским народами и воспитанию латышского народа и особенно молодёжи в духе советского патриотизма.
С глубоким уважением
С.С. Смирнов,
писатель, лауреат Ленинской премии»
(РГАЛИ, ф. 2528, оп. 1, д. 599, лл. 9–10).
Это письмо Смирнов 13 июня 1966 года передал лично Суслову.
А потом началась борьба за восстановление справедливости в отношении оставшихся в живых ветеранов Второй ударной армии, которой командовал генерал Власов, в плену согласившийся служить фашистам. И вновь писателя начальство не захотело услышать.
В отчаянии Смирнов 9 января 1970 года обратился к Суслову. Он писал:
«Глубокоуважаемый Михаил Андреевич!
Вынужден беспокоить Вас, помня Ваше неизменно доброе отношение ко мне и, будучи уверен, что вопрос, о котором идёт речь, имеет значение не только для меня.
В 1967 году на Вашей родине – в Новгороде я встретил удивительного героического человека – простого рабочего Новгородского химкомбината, Николая Орлова, который в 1946 году (ему было тогда 18 лет), работая па станции Мясной Бор, стал самоучкой-сапёром и, научившись снимать все типы наших и немецких мин, первым прошёл через многослойные минные поля в так называемую Долину Смерти, где сражалась в окружении в 1942 году и в значительной части погибла наша Вторая Ударная армия. Он снял своими руками за 20 дет около десяти тысяч мин, а проложив себе дорогу в Долину смерти, находил там множество останков павших (их не могли похоронить много лет, потому что месте было не разминировано, а сапёров в те первые послевоенные годы не хватало – армия лишь постепенно, год за годом, очищала эти леса и болота от десятков тысяч мин). Он сам предавал земле погибших, а если обнаруживал их документы, то подолгу искал родных в разных уголках Союза и сообщал им где погибли и где похоронены их близкие. Он нашёл более 200 документов и более чем в 70 случаях разыскал родных. Всё это он делал добровольно и бескорыстно (кстати, он до сих пор ничем не награждён). Естественно, что такой образ молодого рабочего увлёк меня и я решил рассказать о нём советским людям. Этот мой замысел был одобрен руководителями Новгородского Обкома КПСС.
В 1968 году я рассказал о Николае Орлове в трёх передачах по телевидению, которые были засняты на плёнку и прошли соответствующую цензуру. Потом мной были написаны сценарий документального фильма «Комендант Долины Смерти» в 2-х частях и рассказ под тем же названием, объёмом около 3 авторских листов (70–80 стр. на машинке).
Фильм был снят Ленинградской студией кинохроники в конце 1969 года, а рассказ был набран и свёрстан в журнале «Дружба народов» и должен был выйти в № 12 за 1969 год. В сокращённом виде этот рассказ уже напечатался в газетах «Новгородская правда» и «Гудок».
Внезапно рассказ был вынут из 12-й книги «Дружбы народов», и руководство журнала до сих пор не может объяснить мне, что и где вызвало возражения – со мною играют в «молчанку», не говоря в каких инстанциях рассказ задержан. Одновременно, ещё не смонтированный окончательно документальный фильм был затребован из Ленинграда в Москву, где его смотрели руководящие работники Комитета Кинематографии РСФСР совместно с работниками ГлавПУ Министерства Обороны. Фильм, как ине сказали, по настоянию работников ГлавПУ был законсервирован. На просмотр его без окончательного монтажа и без дикторского текста не нашли нужным пригласить ни меня – автора сценария и будущего дикторского текста, ни даже режиссёра этого фильма. Никаких объяснений или замечаний по этому поводу мне не нашли нужным дать.
Я имею основания предполагать, что и рассказ в «Дружбе народов» снят по настоянию работников ГлавПУ Министерства обороны, и, как мне известно из неофициальных источников, дело, видимо, заключается в том, что по ходу повествования и фильма несколько раз упоминается Вторая ударная армия, а один или два раза упомянут и её бывший командующий предатель Власов.
Мне хочется поставить перед Вами, Михаил Андреевич, два, как мне кажется, принципиальных вопроса.
1. Я писатель, коммунист, Лауреат Ленинской премии – литератор, посвятивший всю свою жизнь пропаганде героических подвигов воинов Советской Армии. Неужели я не имею права на то, чтобы в редакции центрального журнала со мной был прямой партийный разговор, а не игра в «молчанку» и косвенные намёки на какие-то другие инстанции, с которыми должна считаться редакция? Неужели в Комитете Кинематографии следовало смотреть полуфабрикат, а не готовый фильм и разве не должны были пригласить на это обсуждение автора сценария – коммуниста и режиссёра? Я думаю, что здесь идёт и вопрос о правах автора вообще и о правах писателя-коммуниста в частности.
2. Вопрос о том, что в ГлавПУ считают совершенно невозможным упоминание Второй ударной армии мне кажется политически важным. Власов перешёл к врагу практически один, а десятки тысяч воинов – Вторая ударная армия сражались поистине героически и либо пали в боях в Долине Смерти, либо вырвалась частью своих сил из окружения. Мне кажется, что с политической точки зрения ,очень важно подчеркнуть героизм воинов Второй ударной – предатель был презренной одиночкой, а советский воин остался советским воином и до конца выполнял долг перед Родиной. Именно так поставлен вопрос в моём рассказе, хотя в нём речь идёт не столько о Второй ударной, сколько о подвиге рабочего Николая Орлова. Получается, что тень одного предателя как бы заслонила в глазах некоторых военных товарищей удивительный героизм и верность присяге со стороны десятков тысяч честных советских людей. И чёрное слово «власовцы» как бы витает над Второй ударной, хотя не имеет к ней никакого отношения.
