Сергей Кара-Мурза - Евреи, диссиденты и еврокоммунизм
На житейском уровне мы знаем, что как раз евреи, ведущие жизнь в среде «потенциальных погромщиков» и «бытовых антисемитов», страха перед погромами не имеют, они изжили анафилактическую чувствительность. Если собутыльник, распивая на троих, обзовет такого еврея «жидом», то реакция будет разумной и адекватной. Еврей или обзовет его сам, или даст ему в морду, или проглотит, или убежит. И никакой трагедии:
С теми, кто его «жидовской харей»
Обзовет сивушно и надсадно,
Говорит он прозой – не стихами
(У него второй разряд по самбо!)
Надо подчеркнуть, что аномальный страх перед погромами создан средствами идеологии недавно, после войны, когда реальное знание о погромах начала века было уже утрачено. Только тогда заинтересованные идеологи смогли построить «виртуальную реальность». А в начале века страх был адекватным, никто от погромов не эмигрировал. Торговцы, которые были объектом погромов, вообще не эмигрировали, уезжали евреи-бедняки, да и то немного. В 1897 г. в России насчитывалось 5,06 млн. евреев, а в 1917 г. 7,25 млн. Уже после первого, кишиневского погрома 1903 г. в городах Юга и Запада России возникла хорошо вооруженная (даже пулеметами!) еврейская самооборона. Погромы служили средством ее сплочения: евреи-провокаторы разбрасывали листовки на русском языке с призывами «бить жидов», а сионисты – листовки на еврейском языке, призывая евреев вооружаться. Так что сегодня евреи культивируют миф о погромах.
И русским, и основной массе евреев было бы полезно снять наваждение, понять друг друга и пойти навстречу. Сделать это непросто, потому что влиятельная часть евреев и подконтрольные им СМИ хладнокровно и цинично эксплуатируют пугало антисемитизма. И сегодня, в условиях острого кризиса, невозможно определить, является ли исступленная ненависть к России некоторых евреев напускной, политически выгодной – или это искреннее, болезненное проявление старого комплекса. По мере того, как обостряется кризис и Россия все больше напоминает поле битвы, времени разбираться в этом становится все меньше. Как нет времени вести диалог с человеком, который замахнулся на тебя бритвой, – даже если ты знаешь, что это хороший, но больной человек. Но пока время есть, надо пытаться ввести разговор в рассудительное русло.
Посмотрим, как творят миф «русского антисемитизма» наши академические философы. Сначала о старой, дореволюционной России. В создании ее черного образа важное место занимает представление всех ее общественных течений с начала века, за исключением потерпевших крах кадетов, как изначально антисемитских. Это и правые (В.В.Шульгин), и христианские философы (Н.Бердяев), сменовеховцы и евразийцы, и, конечно, большевики. Под всем этим якобы лежит черносотенство и его предшественник – славянофильство. А венец всего этого – фашизм.
Читаем в книге «Русская идея и евреи», что черносотенство – «расистский национализм протонацистского толка, вышедший на поверхность политической жизни России в самом начале ХХ века». И далее: «Не вызывает сомнения, что русское черносотенство удобрило почву, вскормившую гитлеризм». Надо же, не вызывает сомнения! Между тем исследования германского нацизма как раз показывают принципиальные отличия его антисемитизма от тех форм юдофобии, которые существовали в России.
В известной работе о фашизме Л.Люкса сказано: «Коммунисты не сумели правильно оценить чрезвычайно важный компонент национал-социалистического мировоззрения – антисемитизм. Большевики понимали опасность антисемитизма, им приходилось довольно часто, как до революции, так и после нее, подвергать острой критике антиеврейские выпады и предрассудки. Однако опыт, накопленный большевиками в отношении русского антисемитизма, не мог способствовать пониманию ими сущности национал-социалистической идеологии. Еврейские погромы в дореволюционной России и дискриминационные меры царского правительства в отношении евреев не давали никаких критериев для оценки антисемитизма, характерного для НСРДП и национал-социалистического государства».
Нас усиленно и с разных сторон убеждают, будто между черносотенством и фашизмом есть генетическая связь. Но из исследований самих же еврейских историков известно, что это не так. Чем было черносотенство в России начала века? Политическим течением монархистов-традиционалистов, которые выступали против готовящейся либеральной революции. Уже из этого вытекает, что ни расизмом, ни национализмом черносотенство быть не могло: расизм возникает лишь в ходе Реформации, с разделением рода человеческого на расу избранных и расу отверженных (поэтому колонизаторы Америки из гражданского общества были расистами, а колонизаторы из традиционного общества Испании – нет). А национализм возникает лишь с превращением народа в политическую нацию, а до такого превращения России начала века было далеко. Черносотенство совершенно определенно исходило из понятия «народ».
Политической силой черносотенство не стало, спасти монархию и империю было уже невозможно, но в своих прогнозах его лидеры были прозорливы. Начиная с 1906 г. силами либеральной интеллигенции и революционеров был создан тоталитарный «черный» миф о черносотенстве. Его можно сравнить с мифом об инквизиции, в который мы почти все верим (тем он и показателен).
Число жертв инквизиции было невелико. Более того, именно инквизиция очень много сделала для возникновения в Европе рационального мышления, оздоровила сам интеллектуальный климат: она за сто лет до Реформации после долгих дебатов постановила, что демонов и ведьм не существует. Напротив, Реформация была страшным откатом – протестанты сожгли в Европе около 1 миллиона «ведьм» (и сжигали их в США до конца XVII века, причем судьями были профессора Гарвардского университета).
В конце XIX и первой половине XX века в англосаксонской историографии был создан миф об инквизиции, признание которого стало во всем «цивилизованном мире» обязательным условием допуска в приличное общество. Сегодня в Испании даже знающий истинное положение дел историк осмеливается говорить об этом лишь шепотом и лишь наедине. Самое поразительное, что глава мировой школы историков инквизиции, американский ученый-протестант, к концу жизни пришел к выводу, что всю жизнь ошибался.
Он со своими учениками начал большой проект: каждый акт сожжения «ведьмы» или еретика наносился на карту в виде точки. И оказалось, что в зоне действия инквизиции виднелись редкие рассеянные точки, а в зонах Реформации (Швейцария и Север Европы) точки слились в большие черные пятна. Это его так потрясло, что перед смертью он сделал героический и беспрецедентный в науке шаг – объявил, что вся история инквизиции есть огромная фальсификация. Но миф был настолько необходим политикам, что предсмертное признание ученого осталось гласом вопиющего в пустыне. Ничего не изменилось – даже в католических странах! Правда уже невыгодна.
Так же и с мифом о черносотенстве. Демонтировать его трудно. Но одно дело – не трогать миф, слишком глубоко вбитый в сознание, и другое дело – продолжать вбивать его еще глубже. А главное, развивать его, дополняя идеей о генетической близости к фашизму. Этой близости нет и быть не может, поскольку эти явления лежат на разных цивилизационных траекториях.
Что речь идет о сознательных подтасовках, говорит факт, который тщательно скрывают. Черносотенцев («охотнорядцев») представили как объединение представителей маргинальных, темных и бескультурных слоев, почти городского дна. На деле в черносотенстве, в том числе в его высшем руководстве, приняли участие виднейшие деятели культуры России: филологи академики К.Я.Грот и А.И.Соболевский, историк академик Н.П.Лихачев, ботаник академик В.Л.Комаров (позднее президент Академии наук), врач С.С.Боткин, создатель оркестра народных инструментов В.В.Андреев, живописцы Маковский и Н.Рерих. К черносотенцам были близки В.М.Васнецов и М.В.Нестеров. По мнению Льва Шестова, к черносотенству примкнул бы, будь он жив, Достоевский.
В черносотенстве принимали участие виднейшие представители аристократии, а также иерархи Церкви, в том числе причисленный к лику святых будущий патриарх Тихон и митрополит Антоний (прототип Алеши Карамазова). Насколько недобросовестны составители книги «Русская идея и евреи», видно из того, что они проводят параллель между черносотенством и фашизмом, между западным христианством, не возразившем против Холокоста, и Православием – и в то же время приводят тексты обращений и проповедей иерархов Православной церкви, крайне сурово осуждающих погромы как преступление против Бога и человечества (хотя в погромах гибло больше неевреев). Значит, Православие было к антисемитизму непримиримо! Где же аналогия?
Более того, в качестве самых непримиримых борцов против «черносотенного антисемитизма» в книге названы именно Тихон и Антоний – видные деятели черносотенства (Тихон – даже один из его руководителей)! Как можно объяснить такое вопиющее противоречие? Только сознательным обманом.
