Дмитрий Калюжный - Дело и Слово. История России с точки зрения теории эволюции
Кстати и Екатерина II в «Наказе» писала, что «законоположение должно применять к народному умствованию. Мы ничего лучше не делаем, как то, что делаем вольно, непринуждённо, и следуя природной нашей склонности».
Известные случаи духовной низости дворянина, отсутствия достоинства показывают в качестве главного аргумента как раз факты жестокого обращения с зависимыми людьми, «непомерного отягощения крестьян своих». Г.Р. Державин писал И.В. Гудовичу о беззаконном поступке капитана М. Сатина, который «озорничества и бой неоднократно…крестьянам и однодворцам… чинил; но всегда, якобы помощию своих пронырств и подарков, не наказанным и не судимым оставался, да и ныне я слышу, однодворец до того был мучен, что едва ли уже живым находится».
«Каков зять мой, так из того только можно заключить, что он берёт по десяти рублей со ста, и ныне ещё по два рубля в ящик собирает на жалованье своим людям, которых он почти и не кормит, приказывая им пищу добывать самим», – сообщал А.П. Сумароков Екатерине II. И добавлял: «Жалости и человеколюбия в нём нет никакого; обыкновенное наказание людям – вечные кандалы, наименование людям – «вы мои злодеи».
Но таких случаев весьма немного, и что интересно, количество их возросло с освобождением дворян, после принятия 18 февраля 1762 года Манифеста о вольности дворянства!
В 1792 году Н.И. Новиков писал Г.В. Козицкому: «дворяне… ни что иное, как люди, которым государь вверил некоторую часть людей же, во всём им подобных, в их надзирание. Дал бы Бог, чтобы почтенные мои собратия сему поверили!».
Сходная мысль была высказана и в изданной Н.И. Новиковым «Древней Российской Вивлиофике»: «Правительство, дав помещикам над крестьянами большую прежнего власть, отнюдь не представляло себе, чтобы могли из них сыскаться таковые изверги, которые бы, забыв человечество, захотели собственных своих крестьян разорять и утешать их бедностию и слезами».
Да, некоторые представители дворянства били своих крестьян; но тот же высший класс во второй половине XVIII века создавал усадебные школы, выпускал «книги как можно дешевле», чтобы «заохотить к чтению все сословия», строил для неимущих и увечных больницы, открывал приёмные дома для крестьянских сирот, организовывал раздачу голодающим денег и хлеба!
Причём важно не столько содержание благотворительной деятельности господствующего сословия, сколько её мотивы и их оценка самим дворянством. Прежде всего, обратим внимание, что речь идёт о помощи «бедным, нищим, несчастным», а не крестьянству, как зависимому податному населению. Ни у Новикова, ни у Бецкого в их просветительских усилиях не возникало мысли о целенаправленной подготовке крестьян к «освобождению».
Да и в среде крестьянства об оном речи не было.
Жизнь деревни
Пришло время сопоставить многочисленные и многообразные источники, раскрывающие жизнь деревни с разных сторон, чтобы стал правдивым разговор о русских крестьянах. Сохранилось множество описаний современников, подробнейших ответов на программы различных научных обществ, решений общинных сходок, прошений, писем и других документов, по которым можно очень подробно представить жизнь старой деревни. Рассмотрим же некоторые из них, используя сведения, сообщённые в интереснейшей книге М.М. Громыко «Мир русской деревни».
Для начала удивимся: откуда берётся представление о невежественности крестьянина? Вырастить даже одно, самое неприхотливое растение – отнюдь не простой исполнительский труд. А в крестьянском хозяйстве столько разных культур, и каждая со своим норовом, столько разных оттенков погоды, почвы, ландшафта, и всё это надо знать и учитывать, если не хочешь, чтобы ты и семья твоя голодали. Сам годовой цикл земледельческих работ так многообразен и сложен, а природа вносит столько неожиданного в каждый следующий год, что поистине огромным объёмом знаний должен обладать каждый пахарь, чтобы хорошо справляться со своей работой. И не по плечу была бы такая задача отдельному человеку, если бы не опирался он на обширный и длительный коллективный опыт, приспособленный к тому же к конкретной местности и постоянно проверяемый и улучшаемый, опять-таки коллективно.
Вся практика крестьянского хозяйства отличалась гибкостью, приспособляемостью к конкретным условиям и вниманием к тончайшим деталям в обработке почв, в уходе за культурами, в сборе урожая. Примечательно, что помещики в инструкциях своим управителям указывали: «Поступать во всём так, как крестьяне обычаи имеют свой хлеб возделывать».
А вот оценка сообразительности, сметливости или, говоря современным языком, интеллектуальных возможностей русского крестьянина, данная в 1834 году А.С. Пушкиным:
«О его смелости и смышлёности и говорить нечего. Переимчивость его известна. Проворство и ловкость удивительны. Путешественник ездит из края в край по России, не зная ни одного слова по-русски, и везде его понимают, исполняют его требования, заключают с ним условия».
К этой оценке гения очень близка характеристика крестьян Пошехонского уезда, сделанная уроженцем этих мест священником А. Архангельским в 1849 году в этнографическом описании района:
«Здешние крестьяне не так образованы, как в других местах, напр., в уездах Ярославском, Углицком, Романовском, Борисоглебском и Рыбинском, потому что они по большей части проживают дома и ездят в Пошехонь, Мологу и Рыбинск только по своим надобностям. Впрочем, несмотря на необразованность, они одарены хорошими умственными способностями. Что они понятливы и имеют хорошую память, видно из того, что весьма хорошо понимают сказанные поучения и долго их помнят, какого бы они рода ни были – догматические или практические. Вообще должно заметить, что здешний народ внимателен ко всему; каждый предмет, особенно новый, занимает его, и потому он обращает на него всё своё внимание.
Кроме того, здешний народ весьма деятелен и трудолюбив, так что без какого-нибудь дела… не может пробыть даже в воскресные дни. Поэтому после каждого праздника он очень скучает о том, что несколько дней сряду был в праздности и бездействии. Память, внимание и понятливость здешнего народа доказываются ещё и тем, что молодые люди очень скоро перенимают незнакомые им песни, и старые очень хорошо помнят те, которые часто пелись во время их молодости. Сметливость здешних жителей видна из того, что они мастера считать, и считают быстро, даже без счётов. Они смышлены: все почти здешние крестьяне сделают всё, что ни увидят, не хуже мастера… В этом отношении женщины не уступают мужчинам».
В другой части очерка этот же автор заметил: «Почти все крестьяне здешнего округа умеют во всё вникать и скоро понимать то, чему учатся или что хотят узнать; они также очень трудолюбивы и проворны». Всё это сказано о пошехонцах, сочинивших о себе целую серию забавных историй, создавших им репутацию непутёвых и проказливых чудаков. К сожалению, из-за злой сатиры М.Е. Салтыкова-Щедрина они ассоциируются теперь с самыми тупыми и дикими людьми.
А вот – из описания сельских жителей Каширского уезда, сделанного священником П. Троицким для Географического общества:
«Действительно, здешним жителям нельзя не отдать в некоторых отношениях преимущества. Так, здешний житель готов вступить в разговор с кем угодно и, если нужно, рассуждать о всяком предмете, не превышающем круга его познаний. В нём есть и сметливость, потому что он вовремя умеет молчать и вовремя высказать, что нужно: есть и рассудительность…»
Автор последней характеристики склонен был считать названные им свойства преимуществом крестьян именно своего края. А этнограф Н.А. Иваницкий, описывавший вологодских крестьян 80-х годов XIX века, решительно распространил своё определение на всех русских: «Что этот народ в общем умён, хитёр и остроумен, как вообще великорусское племя, – об этом повторять нечего».
«Повторять нечего!» – и действительно, мы встречаем подобные утверждения в ответах, поступавших в научные общества из самых разных районов России. И не только в корреспонденциях, составленных по программам обществ, но даже в отчётах государственных учреждений. Вятская губернская палата государственных имуществ, например, неоднократно отмечала прилежание вятских крестьян и их «переимчивость» ко всему новому, полезному в хозяйстве. О сметливости крестьян писали в официальном обзоре Рязанской губернии и других документах. Даже князь В.Ф. Одоевский – эстет, склонный к элитарному мышлению, человек энциклопедической европейской образованности, не мог не отметить «чудную понятливость русского народа».
Крестьянин – человек, со всеми присущими человеку качествами. Так, крестьянин деревни Дмитряково (Фетиньинская волость, Вологодский уезд) Василий Матвеев проявил удивительную смелость, проворство и умение в опасных обстоятельствах. «Кажется, уже горит совсем, нет, он выбежит из огня с целою кучею крестьянского добра, бросится в пруд и, мокрый, снова бежит в огонь. Энергия его побуждает и других крестьян принимать горячее участие в спасении чужого добра». Подобные рассказы о самоотверженной готовности помочь другому именно на пожаре весьма многочисленны, ведь пожар – нередкое бедствие для деревянной русской деревни.
