Дэн Перцефф - Атака на мозг. Оскал психотронной войны
Но я смог справиться с собой – загнав страхи подальше, принялся размышлять относительно планов на будущее, если оно у меня было.
Информация, которой я уже обладал, была взрывоопасной. Не нужно никаких особых способностей, чтобы понять очевидный факт: электромагнитные волны проникают сквозь обычные стены, а если хотя бы на секунду предположить, что существуют торсионные поля, то лучше самому прямо сейчас оплатить собственные похороны и написать завещание. Но, может, неизвестные «операторы» не знали обо мне… Или же знали?
Похоже, пришла пора залечь на дно. На этот случай после прошлых своих расследований я обзавелся небольшой квартиркой в центре города, которую оформил не на себя. Вот и сейчас, взяв лишь самое необходимое – материалы и ноутбук, я вышел из дома и, соблюдая правила предосторожности, проверяя, не следят ли за мной, отправился на встречу с Бернсом Стивенсоном, который по телефону радушно предложил заехать к нему. После этой встречи я решил, если не будет «хвоста», остановиться на новом месте.
Мои мысли вертелись вокруг изученных материалов. О том, что я не зря начал копать в этом направлении, говорили определенные выводы.
Во-первых, как я и предполагал, объединив две, на первый взгляд, абсолютно разные смерти в одно общее дело, связав их только загадочным самоубийством, я увидел, что они перекликаются друг с другом. Профессии пострадавших и их деятельность находились в абсолютно разных сферах, но все же эти люди были связаны «зовом смерти». Похоже, мой друг Каталоне, как и Форестер, разнюхали что-то действительно важное.
Во-вторых, мне стало ясно, что именно искать на судне «Океания» – излучатель электромагнитных волн. В-третьих, если быть честным, я не знал, каким местом ко всему этому относятся японские школьники, но если рассматривать события в Японии как один из этапов научных изысканий неких людей, участвующих в создании психотронного оружия, то можно смело говорить, что и здесь время я потратил не зря. Хотя, вполне возможно, правы те, кто считает эту нацию слабой и психически неустойчивой.
Так, размышляя, я сам не заметил, как добрался до офисного здания в центре города. В нужном мне кабинете из-за массивного стола встал невысокий крепыш и энергично пожал мою руку.
– А я вас жду. – Он внимательно посмотрел на меня и жестом указал на кресло. – Если хотите, закуривайте.
Предложением я воспользовался сразу. Бернс Стивенсон ловким движением толкнул в мою сторону массивную пепельницу. Я, выдохнув вязкие клубы дыма, постарался завязать беседу.
– Пауль Смит рассказал мне о вас как о первоклассном специалисте по вопросам психотронного оружия. Мы с ним беседовали относительно разновидностей этого оружия, когда у профессора неожиданно возникли дела. Поэтому акустическая волна так и осталась нерассмотренной…
– Да, Пауль мне звонил. Поэтому я немного подготовился к встрече. Вообще, господин Перцефф, я бы вряд ли согласился на встречу с вами, если бы не его просьба. Так вот.
Ультразвук – это волна длиной около 0,017 м и частотой выше 30 кГц. При воздействии на человеческий объект у подопытного возникает подавленное состояние, иммунная система организма ослабляется, ухудшаются работоспособность и самочувствие, объект не может сопротивляться внешним факторам.
Определить воздействие можно лишь на субъективном уровне – как говорят подвергшиеся подобному излучению, присутствует некоторая вибрация в атмосфере и в теле. Для лучшего достижения подобного эффекта ультразвук фокусируется в узкий направленный луч импульсного действия. Им и поражаются центры жизнеобеспечения человека.
Так устроен наш организм, что частоты выше 30 кГц мы не слышим. Для достижения своих целей используют как тепловые, так и механические воздействия упругих колебаний с частотами свыше 100 кГц. Но и такая интенсивность концентрированных колебаний значительно влияет на мыслительные структуры и нервную систему, вызывая головную боль, головокружения, расстройство зрения и дыхания, конвульсии и потерю сознания.
То же самое – инфразвуковое излучение, но длиной волны около 17 м, частотой ниже 17 кГц, оно очень эффективно для расстраивания альфа-ритма человеческого организма. Здесь наиболее опаснейший промежуток от 6 до 9 Гц. На высоте 7 Гц, которая созвучна альфа-ритму природных колебаний мозга, возникает процесс деструктуризации в мыслительных образованиях. У подопытного создается ощущение, что его голова в любой миг может разлететься на мелкие кусочки. Еще звук такой интенсивности вызывает головокружение, тошноту, звон в ушах, может проявляться в виде ухудшения зрения и появления безотчетного страха.
При воздействии на подопытный объект звуковыми волнами средней интенсивности постепенно выходят из строя пищеварительные органы и мозг. В последнем случае может возникнуть паралич. Мощный сигнал инфразвука способен даже остановить сердце у человека. Неприятные ощущения при обычном стечении обстоятельств начинают фиксироваться объектом со 130 дБ напряженности, травмирующие – со 130 дБ и выше. При меньшей силе, 85–110 дБ, инфрачастоты с частотой 13 Гц вызывают у человека приступы морской болезни, чувство неуверенности и страха.
Подобная аппаратура засекречена. Что самое удивительное, в подобных случаях при летальном исходе обнаружить причину смерти не представляется возможным даже при использовании всего патологоанатомического арсенала.
Странно звучали слова Бернса, он их повторял машинально, словно зубрил не один день перед этим, и теперь, выпалив все это на одном дыхании, почувствовал облегчение. Не знаю – такой язык, наполненный штампованными канцеляризмами, всегда вызывал у меня тоску и рождал чувство недоверия.
– Все мне ясно. Скажите, а какими источниками вы руководствуетесь? – спросил я, закуривая вторую сигарету.
– Источники, к сожалению, я вам раскрыть не могу, – развел Бернс руками.
– Бернс, меня очень заинтересовала история, происшедшая в Японии. Почему только японцы пострадали при просмотре мультсериала «Покемоны»?
– Тут ответ неоднозначный. Думаю, имело место испытание идеального оружия. Но это на мой взгляд. Идеальное оружие… Генетическое!
– И еще хотелось задать вам вопрос. Скажите, а ваши источники никогда не упоминали о испытаниях психотронного оружия на морских животных?
– Если вы имеете в виду дельфинов, то да, мне доводилось об этом слышать, так как из дельфинов готовили диверсантов. Воздействовали на них электромагнитным полем, по-моему, как говорил источник – «модулированным СВЧ-сигналом».
– А для чего? – Мне очень не нравился этот Бернс, слова из него приходилось тянуть, как загнутые старые гвозди клещами. Говорил только, о чем его спрашивали, и ни слова лишнего. Шаг влево, шаг вправо, похоже, он считал за побег.
– Дельфина можно использовать в войне, особенно тайной, как идеального диверсанта. Об этом в одно время очень много рассказывала пресса. Но боевой дельфин – все же животное, и есть большая доля вероятности, что он откажется выполнять стратегическую задачу. К примеру, на нем закрепляется мощнейшая мина или заряд с целью подрыва вражеских судов и подводных лодок. Но существует опасность, что животное может не выполнить приказ, поэтому с 70-х годов при курировании ЦРУ велись разработки по созданию средств управления поведением дельфинов. Этакий дистанционный пульт, за основу яйцеголовые взяли труды Бехтерева. Несмотря на то что однозначного успеха такие исследования не принесли, можно с уверенностью сказать – данное направление позволило нам очень далеко продвинуться в понимании физиологии и мозговой деятельности не только животных, но и человека.
– Скажите, пожалуйста, Бернс, а достигли ли разработчики своих целей? И можно ли утверждать, что сегодня в море курсируют бойцы-дельфины, которые при передаче им определенной команды будут взрывать суда вероятного противника.
– Тут я, пожалуй, промолчу. Но все же, несмотря на морские трагедии в последнее десятилетие, вполне может быть, что именно с помощью таких вот рыбок и были атакованы суда.
– Подождите… – У меня едва рот не открылся; видимо, все же я очень напоминал дебила в этот момент, потому что даже Бернс хмыкнул. Та трагедия, нашумевшая во всем мире, когда в России затонул современнейший атомоход «Курск» с экипажем на борту, до сих пор мной не была забыта. – Скажите, а нет ли у вас предположения, что в этой истории участвовали дельфины?
– Это не я сказал, это сказали вы. У меня информации по данному вопросу нет и не будет. Даже если бы она существовала… то только под несколькими грифами «особо секретно». Впрочем, вы меня уже заговорили, прошу простить, но сколько мог, столько я вам уделил времени.
Я выругался про себя в который раз. Не нравилось мне, когда вот так, на полуслове, люди неожиданно начинали говорить о повальной занятости. Это наводило на размышление, что, действительно, мне удалось напороться на что-то важное. И собеседник старался изо всех сил выйти из игры, так и не раскрыв своих карт. Более сложного расследования, где, на первый взгляд, все очевидно и в то же время все неясно, мне еще не приходилось проводить.
