Иосиф Вихнин - Люди с чистой совестью
ДЛЯ УМНОЖЕНИЯ НАРОДА РОССИЙСКОГО…
ДО ЧЕГО ЖЕ прекрасны эти места. Посмотришь с высокого берега на красавицу Обву, и кажется, что ничего более очаровательного в уральской природе быть уже не может. А потом поднимаешься на другой холм, с которого открывается излучина Камы. И видишь, что нет пределов у этой красоты.
А ещё здесь хочется думать, что люди, которым выпало на этой земле жить и работать, должны быть непременно удачливы и душевно красивы. И работу свою они должны любить. Не зря же старая еврейская мудрость гласит, что у людей умных и удачливых есть в жизни только работа и любовь. Ибо если мы удачливы, то работу свою любим. А если обладаем ещё и мудростью, то понимаем, что любовь — это тоже работа.
Поэтому меня не удивил председатель колхоза Игорь Прусаков. Он рассказывал мне о колхозниках. А у него своя формула: настоящий колхозник — это человек, который любит землю и верит, что работать на ней — дело святое. И что благословенны должны быть труженики, которые растят для людей хлеб или производят молоко.
Так он говорил. А рядом сидел Михаил Рычагов, и по его глазам я видел, что он тоже так думает. Но почему? Ведь Рычагов вовсе не колхозник. Он — директор Ильинского сельского лесхоза. И, стало быть, не хлеб выращивает, а деревья. Или это тоже святое? Тут я и услышал от них, что лес и хлеб — словно родные братья.
Вот и в соседнем селе Слудка лес тоже ставили рядом с хлебом. Об этом напоминает лозунг на стене старого дома. Только взойдёшь на крыльцо, и взгляд сразу упирается в знаменитую формулу советских времён: «Лес нужен стране, как хлеб, как уголь, как металл»…
А нынче этот лозунг смотрится в старинном селе безнадёжным архаизмом, пережитком времени. Ведь давно закрыли в Слудке сплавное предприятие, контора которого размещалась в этом самом доме. Не стало причалов для речных судов. Да и к чему они, если давно сданы в металлолом три десятка катеров и буксиров здешней флотилии сплавщиков? И не стало цехов и участков ремонтной базы флота, где отец Михаила Рычагова работал сварщиком.
Работником, как водится у них в роду, он был отменным. На ремонтную базу флота пришел с Чусовского металлургического завода, где сваривал металлоконструкции для строительства железнодорожных и автомобильных мостов. На заводе он вырос до сварщика самого высокого класса и получил право метить выполненную работу своим личным клеймом качества. С этим удостоверением мастерства он и вернулся в родной район.
Вот и Михаила Рычагова, когда он закончил Уральскую лесотехническую академию, тоже настойчиво приглашали на работу в город. Но он вернулся в Слудку и был назначен начальником лесосплавного участка, на котором отец работал сварщиком, а мать — экономистом.
Такие были приметы времени, когда лес ставили рядом с хлебом, а работа на лесопромышленном предприятии считалась почётной для специалистов самой высокой квалификации. То было время, когда жизнь в деревне кипела и бурлила.
А когда экономику стали скоропалительно переводить на рыночные рельсы и лесосплавное предприятие закрыли, Михаил Рычагов стал директором государственного сельского лесхоза.
С тех пор Слудка сильно изменилась. Теперь тут тихо и малолюдно. Шёл я по тротуару, утопающему в зелени, и не мог понять, отчего вдруг дрозды подняли неистовую трескотню и принялись настырно пикировать на меня. Оказалось, прямо над тротуаром устроено у них гнездо, так что, протяни я руку, и вполне мог бы достать птенцов.
Вот до чего безлюдной стала улица рядом с пустующим зданием бывшей сплавной конторы. Впрочем, что контора. По соседству пустует большое кирпичное здание школы. Настолько мало детворы теперь в Слудке, что предпочитают возить учеников в соседнюю деревню Каменка, нежели содержать собственную школу.
А в Каменке своя несуразица: под школу пришлось приспособить здание, где размещалось правление местного колхоза. Говорят, хорошо было поставлено производство в колхозе, и на стенах его конторы тоже красовались яркие лозунги о том, как нужен стране хлеб, и какое это почётное дело — достойно работать на земле. А нынче деревенских детишек учат в этих стенах совсем другому — мне об этом сказали сами школьники. Помнится, я полюбопытствовал у них, о чём в тот день шла речь на уроке. Представьте себе, о великом русском поэте Александре Пушкине. Точнее, о его Болдинском периоде творчества. Тут ребята и высказали расхожее мнение:
— Другая жизнь была. Другие проблемы.
Эх, милые мои. Знали бы вы, насколько актуально для сегодняшней России пушкинское Болдино. И для Ильинского района — тоже. Три осени провёл Пушкин в своём нижегородском имении. Именно с этого периода крестьянская тема стала центральной в его творчестве. В Болдино он ехал всего лишь, чтобы поправить свои денежные дела, а покидал деревню с убеждением, что без хорошо развитого земледелия у России нет будущего. Именно здесь Александр Пушкин по-настоящему осознал, что крестьянская страна без земледелия — это всё равно, что человек без головы. И что от умножения хлеба, как выражались близкие Пушкину просвещённые современники, последует и умножение народа российского.
А сейчас Россия куда больше нуждается в умножении народа: численность населения сокращается в последнее время стремительнее, чем в годы гражданской войны, когда люди гибли на полях сражений, умирали от голода и болезней.
Деревни и сёла Прикамья вымирают сегодня на глазах.
В Агропромышленном Союзе Пермского края меня познакомили со статистикой и выкладками экспертов. За время так называемых постсоветских реформ Прикамье потеряло примерно пятьсот предприятий, производивших сельскохозяйственную продукцию. Сбор зерновых упал в три с лишним раза, а их низкие хлебопекарные качества исключили муку и крупы местного производства из меню пермяков. И если в советское время Пермская область фактически вышла на продовольственную самодостаточность, а Птицепром уже уверенно работал на экспорт, то сегодня местный рынок заполнен сомнительными импортными продуктами и сырьём низкого качества. Из года в год продолжается падение производства и сокращение посевных площадей. Вот и в прошлом году, когда погода явно благоприятствовала полевым работам, посевные площади уменьшились ещё на двадцать две тысячи гектаров. А всего в Пермском крае не возделываются сейчас около шестисот тысяч гектаров земель сельскохозяйственного назначения.
Недавно в пермском правительстве разработали новую целевую программу развития агропромышленного комплекса на 2009–2012 годы. Эксперты, изучившие эти планы, пришли к однозначному выводу: реализация программы приведёт к банкротству и ликвидации примерно половины оставшихся на селе предприятий. А это обрекает на вымирание около пятисот деревень и сёл.
Такое развитие задумали в правительстве. Какое же может быть умножение народа российского, если некому будет выращивать хлеб на этих полях?
Вот тебе и святое дело.
ВЕЛИКАНЫ, ГРУЗЫ И РЕВОЛЮЦИЯ
ТЕПЕРЬ я должен сказать о революции. Без этой революции нам никак не обойтись. Это не моя идея. Она высказана министром сельского хозяйства Пермского края. В Ильинском я узнал об этом в одном из местных учреждений. Было время обеденного перерыва, и двое работников курили на крыльце, обсуждая ситуацию в сельском хозяйстве.
В этом не было ничего странного: для сельских жителей тема самая что ни на есть близкая. Но они произносили какие-то мудрёные слова. Оказалось, они обсуждают интервью министра сельского хозяйства. Пришлось попросить у них цветной глянцевый журнал, где напечатано это интервью.
Любопытные рекомендации даёт министр. Надо организовать бизнес-процессы в мясной и молочной отрасли. Использовать франшизу по кролиководству. А привлекать в сельскую глубинку профессионалов следует с помощью аутсорсинга. А ещё необходимо активно продвигать пермские бренды.
— Сильные рекомендации, — сказал один из собеседников.
Это он что? Иронизирует? Может, не верит в пермские бренды? Нет, в это он как раз верит. Ведь в журнале даже фотографии этих брендов помещены. Вот, пожалуйста. Пермская картошка. Пермское молоко. Пермские овощи. Недавно появился ещё один бренд: пермский страус.
Верно, я слышал о таком. И что из этого?
— Брендов хватает, — хмыкнул он. — А как с молоком? С мясом или овощами? Вы сами-то какое молоко в магазине покупаете? Пермское?
Тут он меня загнал в угол. Я иногда хожу в магазин — в тот самый, которым раньше управляла нынешний министр сельского хозяйства. Молока там больше от близких и дальних соседей, нежели нашего, пермского. Расфасовки с яркой этикеткой «Пермская картошка» я тоже не покупаю. Потому что по качеству этот «брендовый» картофель нисколько не лучше обычного, а цена его втрое выше. Мясо страуса мне без надобности, я предпочитаю обычную курицу, которая к тому же раз в шесть дешевле. Колбасу лучше не брать вообще, нормального мяса в ней, скорее всего, нет. Чеснок приходится покупать китайский. Лук — узбекский…
