Давид Антонель - Заговоры ЦРУ
«Фактически мы никакого выбора не делали. Могу только сказать, что это произошло по двум соображениям. В первую очередь государственный департамент, например, мог бы выставить серьезные возражения, если бы акции «Трек-II» рассматривались на заседаниях Комитета 40.
Другим мотивом было наше общее впечатление, что безопасность предприятия в целом тем вернее, чем ограниченнее круг посвященных в него лиц». […]
Ввиду исключительной щекотливости характера задания «Трек-II» внутри отдела стран западного полушария ЦРУ была создана спецгруппа для практической разработки операций. Именно Томасу Карамессинесу было поручено осуществление ежедневного контроля за ее работой. Группа была сформирована из самых опытных и квалифицированных сотрудников управления. Один из сотрудников ЦРУ, известный своей компетентностью, был отозван в Вашингтон с должности, которую он занимал за океаном, чтобы принять на себя руководство операциями. Исключая начальника отдела стран западного полушария Уильяма Броу[16], его заместителя и начальника чилийского отделения, никому из его сотрудников отдела не было известно о деятельности этой группы.
Даже специалисты по чилийским делам в ЦРУ не были посвящены в тайну операции. Спецгруппа располагала особыми каналами связи с Сантьяго и Буэнос-Айресом для секретной передачи шифротелеграмм о ходе выполнения задания «Трек-II».
Большая часть решений, необходимых для проведения операции, принималась на ежедневных совещаниях Уильяма Броу с Карамессинесом.
Следует подчеркнуть, что все члены спецгруппы настаивали на факте интенсивного давления на них Белого дома. Карамессинес заявил комиссии:
«Киссинджер совершенно недвусмысленно дал мне понять, что он подвергается максимальному давлению для успешного выполнения этого задания и что он, в свою очередь, подвергнет нас максимальному давлению с той же целью».
Заместитель начальника отдела со своей стороны заявил:
«[Это давление] было сильнейшим из всех, которым я был свидетелем или подвергался сам за время моей работы там, оно было поистине нестерпимым». Что касается Броу, то он свидетельствовал: «Мне никогда не приходилось переживать периода столь тяжелого, как период чилийской операции. Я хочу сказать, что это было абсолютно непрерывное давление, которое не прекращалось ни на минуту… Это исходило от Белого дома».
В свидетельских показаниях сотрудники ЦРУ, принимавшие участие в осуществлении «Трек-II», единодушны в одном: все они были убеждены в том, что подобная стратегия имела самые незначительные шансы на успех. Эту точку зрения разделяли все, кто был причастен к делу, на всех ступенях иерархической лестницы. Все утверждают, что казалось, от них требуют невозможного, что риск и вероятные последствия операции были слишком велики. В то же время они знали, что от президента получен категорический приказ, и стремились исполнить его как можно лучше.
Вот некоторые выдержки из их показаний.
Ричард Хелмс, директор ЦРУ:
«…В течение всего совещания [15 сентября в Белом доме] я чувствовал себя очень подавленным, ибо… вероятность благополучного конца подобного рода предприятия в тот момент казалась мне исключительно туманной. В сущности, вся армия была верна конституции… Сроки, какие установил нам тогда шеф на то, чтобы что-то предпринять, кажутся теперь почти немыслимыми… Я покинул совещание с совершенно отчетливым впечатлением, что от нас требуют невозможного и что дьявольски трудно будет убедить их в этом…»
Начальник спецгруппы:
«У меня было ощущение, что риск слишком велик, что дело обречено на неудачу, что мы можем «ошпариться», ввязавшись в эту авантюру… Какие шансы были у нас на успешное проведение государственного переворота или, по крайней мере, на то, чтобы помешать Альенде занять пост президента?.. Один против десяти… Уверяю вас: у всех, с кем я был связан в управлении, доминирующей была мысль: „Господи! И зачем только нам это поручили?!"» […]
Третья и четвертая недели
ПОНЕДЕЛЬНИК, 21-е. «ПЕРВЫЙ УДАР ПО МЯЧУ»
ЦРУ сделало «первый удар по мячу», выполняя инструкции президента, 21 сентября. В тот день штаб-квартира направила две шифротелеграммы в Сантьяго, чтобы известить резидента о новых инструкциях:
ЦЕЛЬ — НЕ ДОПУСТИТЬ АЛЬЕНДЕ К ВЛАСТИ. ПАРЛАМЕНТСКИЙ МАНЕВР ОТМЕНЕН. НЕОБХОДИМО ВОЕННОЕ РЕШЕНИЕ (ТЕЛЕГРАММА 236). «ТРЕК-II»: ПОПЫТКА ВОЕННОГО УРЕГУЛИРОВАНИЯ ВОПРОСА РАЗРЕШЕНА ТОЛЬКО ЦРУ. ОДНО ИЗ ЯСНО СФОРМУЛИРОВАННЫХ УСЛОВИЙ: НИ КОМИТЕТ 40, НИ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ДЕПАРТАМЕНТ, НИ ПОСОЛЬСТВО, НИ ПОСОЛ НЕ ДОЛЖНЫ НИ ЗНАТЬ ОБ ЭТОМ ЗАДАНИИ, НИ БЫТЬ В ЧЕМ-ТО ЗАМЕШАННЫМИ ВО ВРЕМЯ ЕГО ВЫПОЛНЕНИЯ
(телеграмма 240). […]
В тот же день состоялось заседание Комитета 40. Комиссии по расследованию не удалось получить подтверждение, что вопрос о Чили находился в повестке дня этого заседания. Присутствие Карамессинеса подтверждает его деловой блокнот. Можно предположить, что Киссинджер, председатель комитета, также присутствовал на совещании, хотя комиссия не имела возможности удостовериться в этом с помощью его делового блокнота. По поводу этого совещания, а также совещаний узкого круга членов «группы анализа» (возглавляемой также Киссинджером) можно сказать одно — они предоставляли Карамессинесу и Киссинджеру возможность приватно обсуждать ход операции «Трек-II», если в этом возникала необходимость.
Но, за исключением совещания Комитета 40 от 22 сентября, комиссия по расследованию не располагает основанием, позволяющим утверждать, что приватная встреча Киссинджер — Карамессинес действительно имела место. То обстоятельство, что ЦРУ определило повестку дня совещания 22 сентября, но оказалось неспособным найти возможные повестки дня других предполагаемых совещаний, позволяет допустить, что приватное совещание 22-го действительно было единственным. […]
В донесении о положении в Чили, направленном 21 сентября д-ру Киссинджеру и помощнику государственного секретаря Чарлзу Мейеру, посол Корри сигнализировал о том, что в интересах успеха «Гамбита Фрея» «может оказаться необходимой нейтрализация генерала Шнейдера, а в случае необходимости — его смещение»[17].
В том же донесении посол Корри приводил текст своего письма к президенту Фрею, переданного через министра обороны, в котором он предупреждал президента об экономических санкциях, которые будут применены к Чили, если Альенде придет к власти.
ФРЕЙ ДОЛЖЕН ЗНАТЬ, ЧТО НИ ОДИН БОЛТ, НИ ОДНА ГАЙКА НЕ ДОСТИГНУТ ПРЕДЕЛОВ ЧИЛИ, ЕСЛИ АЛЬЕНДЕ ПРИДЕТ К ВЛАСТИ. В ЭТОМ СЛУЧАЕ МЫ СДЕЛАЕМ ВСЕ ОТ НАС ЗАВИСЯЩЕЕ, ЧТОБЫ ДОВЕСТИ ЧИЛИ И ЧИЛИЙЦЕВ ДО СОСТОЯНИЯ НИЩЕТЫ И КРАЙНИХ ЛИШЕНИЙ; МЫ С ГОТОВНОСТЬЮ ПРЕДОСТАВИМ ЧИЛИ НЕОБХОДИМОЕ ВРЕМЯ ДЛЯ ЗНАКОМСТВА С ЖЕСТОКИМИ РЕАЛИЯМИ КОММУНИСТИЧЕСКОГО СТРОЯ. ФРЕЙ КРАЙНЕ ЗАБЛУЖДАЕТСЯ, НАДЕЯСЬ ИЗБЕЖАТЬ ЧУДОВИЩНОЙ НИЩЕТЫ В БУДУЩЕМ. ВСЯКАЯ НАДЕЖДА НА ТО, ЧТОБЫ ТАК ИЛИ ИНАЧЕ УЙТИ ОТ ЭТОГО, ЯВЛЯЕТСЯ ДЛЯ ЧИЛИ ЧИСТЕЙШЕЙ ИЛЛЮЗИЕЙ.
Фигура посла Корри заслуживает некоторого внимания. Родившись в 1922 году, он с 1941 года посвящает себя журналистике. Иностранный корреспондент агентства Юнайтед Пресс в 1944–1954 годах, он является европейским издателем Коулса до 1960 года. В этом году получает в Гарварде диплом d'Advanced Management u, no просьбе президента Кеннеди, оставляет журналистику. Назначается послом в Эфиопию в 1963 году, затем в Сантьяго в 1967 году. В 1970 году он являлся последним американским послом из назначенных Кеннеди, еще исполнявшим свои обязанности.
Армандо Урибе, с 1968 по 1970 год советник посольства Чили в Вашингтоне, составил о нем в те годы меморандум, воспроизведенный им в «Черной книге американской интервенции в Чили» («Le Seuil», 1974). Вот отрывок из этого меморандума, касающийся вопроса, важность которого будет видна в дальнейшем: «…Ему было поручено во второй половине 1969 года координировать деятельность разных звеньев государственного департамента по разработке новой политики «внешней помощи». Это поручение было ему дано государственным департаментом с тем, однако, чтобы противодействовать созданию президентом Никсоном специальной комиссии по изучению той же проблемы… Корри, знавший о борьбе между Белым домом и госдепартаментом, принял это предложение и практически без помощников подготовил отчет, весьма критически оценивающий деятельность Управления международного развития (AID), следуя предположительно линии специальной комиссии Никсона, руководимой экспертом Петерсоном. Государственный секретарь вернул Корри его отчет с просьбой внести туда поправки. Корри, успевший тем временем ближе ознакомиться с работами Петерсона, лишь подчеркнул в своем тексте моменты, сходные с выводами комиссии Белого дома. Он отдал отчет государственному секретарю, тот рассердился и положил его под сукно.
