Игорь Дьяков - Лето бородатых пионеров (сборник)
Из него раздались любимые звуки марша Преображенского полка. Я понял: случилось что-то действительно долгожданное, и воспарил.
– И куда же вы собрались?
– «Белый дом» защищать.
– Лучше пойдем за грибами – потом не отмоешься! Ты уже голосовал за Боруха! – дружески посоветовал я, искренне желая депутату добра. Его умный помощник поднял бровь и искоса посмотрел на «начальство». Через год он, помощник депутата и его друг, будет срывать развешанные тем агитки в пользу Ельцина.
Не послушался депутат – поехал. И хоть год был не грибной, результаты его были рекордно мрачными. Потом по ним лупили из пушек, присланных «гарантом» масонской нашей конституции, но это уже не было катастрофой – это было следствием катастрофы.
Мне пробурили скважину, пообещали привезти трубы, не привезли, скважина затянулась, и теперь «Малыш» – немой свидетель 19 августа.
Вечером заглянула тетя Нина, крохотная худющая старушенция, живущая в крайнем покосившемся домике. Среди имущества у нее коза и динамик, по функциям сходный с тем, что разбрасывали американцы во Вьетнаме – настроенный на одну волну, по которой вещает враг.
– Рашштреляли Горбатого? – спрашивает тетя Нина.
– Живехонек, сволочь, – ответили представительнице народа.
– Значит, театр, – сказала тетя Нина и сплюнула всухую.
А тут еще слесарь знакомый зашел, «интересующийся». Стал в дверях расстроенно:
– Гады! Такое дело обосрали!
Тем и кончилось «осмысление событий», которые будут обсасываться дебилами-журналистами, предателями-политологами, обнаглевшими дикторами. Кроме «Малыша» и «Лебединого озера», да трясущихся рук Янаева в памяти от тех дней остался сюжет, снятый в патентном бюро на Бережковской набережной – альбомы с описями и чертежами наших изобретений, десятилетиями пылившиеся на полках. Страшный для врагов народа сюжет.
А в малых городах России, и не только России, шло народное гулянье. Даже в Москве один из лучших, но ленивых представителей интеллигенции, в лучшем смысле этого слова, ученик легендарного заведующего отделом рукописей «Ленинки» Виктора Дерягина, с крестом и молитвой ходил в город «бить демократов». «Жирик» в это время публично поддержал ГКЧП и вышел в одиночку к беснующейся толпе недоумков…
Но, проводив Писателя, мы блаженно потягивались, не поминая прошлого и не надеясь на лучшее. Этот год позволял пожить сегодняшним днем, ибо «грибоварня» – костер под ведром, установленным на кирпичах – работала на совесть.
…12-летний сын повел к броду, за которым – «море грибов». Брод оказался четырехметровой глубины. Послали подростка на тот берег. Крутя головой на три четверти круга, он переплыл холодную реку, у берегов заросшую самыми неприятными водорослями – плавно переходящими в заросли крапивы.
Едва ступив на берег, начал демонстрировать громадные белые, последний раз виденные поколением отцов в фильмах-сказках Роу. Все поныряли вслед за постреленком.
Хороводы мухоморов манили все дальше. Подосиновики были как на подбор – словно патроны для крупнокалиберного пулемета. Белые напрашивались на отдельные клички: «Воробей», «Два брата из Сиама», «Китайский мандарин», «Палец Ельцина»…
Впервые в жизни приходилось отламывать шляпки от ножек – чтобы побольше поместилось в корзине. Кажется, уже все утоптано – ан нет: у консервной банки, которую кто-то из наших попинал и даже прочитал надпись «Шпроты» – дитя обнаружило огромный белый.
По деревням – слухи о рекордах: 201, 500, 700!..
Короли 1993 года – подосиновики – никому не нужны. Но «грибы – к войне». Если после подберезовиков случился расстрел «Белого дома», то что будет после моря белых? Правда, может статься, грибы «поспели» вдогонку Чеченской войне, но надежды мало: дедушка Ленин постарался – мины заложены везде.
Нашей гостье Оле не везло: все набирали корзины методично, у нее же на дне болтались две сыроежки. Тогда она взмолилась:
– Покажите хоть, как они выглядят!
Перед ней в землю воткнули «обрезанный» подосиновик, и даже прикрыли травкой, как в «Родной речи». Оля долго и пристально в него вглядывалась, – и ринулась в гущу. С этой минуты ей стало везти. Когда выходили, в ее переполненной корзине, плотно утрамбованные, лежали подосиновики – все как на подбор, «обрезанные». «Это мне помог дух дедушки-раввина», – шутила, радуясь, бедная женщина.
Но особое везение – у детей. Переваливаясь вприсядку, они, кажется, не сходя с места находят холеных красавцев.
Запомнилась одна поляна – нетронутая, вся в подосиновиках, словно из пособия по изучению Солнечной системы: «Юпитер», «Марс», «Солнце»… И насколько инородным телом показалась газетка, коей зачем-то была выстелена корзина.
Это был кусок «Из рук в руки», чья редакция, по всей видимости, – просто оплот отпетых сталинистов. Они показывают себя в разделах об антиквариате, о книгах, даже об автомобилях. Сталинского времени лимузины и «Победы» потихоньку наращивают престижность. Об обмене и продаже квартир и говорить нечего. Здесь слова «сталинский дом» – это знак наивысшего качества. И самое ужасное то, что подобной ремаркой свои объявления снабжают в целях рекламы частные лица. Возмутительно, что редакция допускает к печати эту сталинистскую пропаганду, к тому же создавая иллюзию чуть ли не «общенародности» реакционного мировоззрения…
Но в лесу думать об этом больше секунды не приходится.
К сожалению, вне леса от гнусной действительности избавляться становится все труднее. Все больше отчаянной шутливости, картинной самоуверенности, скрывающей отчаяние. Но все же бывают моменты, бывают…
На «мосту» – настиле между двумя частями избы – на толстых дубовых досках прошлого века, сидит компания, состоящая, помимо семейства, из легендарного деятеля рок-андеграунда 70-80-х, злобно-веселого публициста-кустаря 90-х Сергея Жулебина с его подругой, «девушкой Олей», и долговязого старообрядца Максима, которого «ветер перестройки» выдул из родной Риги.
С Сергеем нас многое связывало: его фамилия начиналась на «Ж», моя – на «Д». Вместе мы одно время составляли издательство, естественно называвшееся «ЖиД». Вдумчивый читатель «разлива» 80-х– 90-х годов XX века в России, надеюсь, так или иначе не останется равнодушным, вспоминая ту печатную продукцию, которую мы успели настрогать за годы самого смутного изо всех времен отечественной истории…
– Что озабочены? – как всегда, с улыбкой интересовался маленький крепыш, похожий манерами на лорда, типографщик Василь Васильевич.
– Деньги считаю.
– Считайте не деньги, а дни, – их больше.
Только что в железные ворота, которые «нельзя открывать», въехал джип с нашим самоотверженным другом за рулем. Крепыш-начальник типографского цеха следил за погрузкой увесистых пачек с очередным номером журнала «Атака», тогда нигде не зарегистрированного и не признававшего никаких регистраций у фашистского антирусского государства.
Жулебин, как закоренелый антифашист, отколупнул одну пачку, обнюхал, чуть ли не попробовал на язык. Шел 777-й номер. Или десятый по счету. С самого начала нумерация шла по доброй памяти портвейнам эпохи застоя. Когда вдруг «компетентные» органы интересовались, куда девались предыдущие номера, им отвечали, что «все закуплено иностранцами за валюту», или – для налоговой инспекции – розданы в электричках» «за бесплатно».
Все проходило чинно, по-джентльменски. Самоотверженный друг прихватил для своей дачи каких-то железяк, лежавших в мусорной куче и стоивших в коммерческих магазинах каких-то денег, и мы выехали на освещенные фальшивым светом демократии улицы Москвы.
Типографщики всегда оставались довольны, причем, кажется, не столько «левым» деньгам, то есть тем, не запланированным родной властью заработком, который позволяет выжить, что в ее, власти, планы никак не входит. Типографщиков возвышала в собственных глазах причастность к нормальному делу: они все, что печатали, читали. Это все разительно отличалось от всего игриво-демократического, выхолощенного, лукавого, грязного и продажного. И они понимали, что это – не игра в конспирацию, а сама конспирация. Что они помогают не просто живчикам, желающим заработать – доходы были мизерные, все едва окупалось – а резидентам, самими собою засланным в центр оккупированной врагами столицы, резидентам лучшей в мире – царской – разведки, людям, не могущим ничего не делать во имя свержения самого страшного ига, под которое когда-либо попадала Россия. Возможно, последнего…
В разгар перестройки ядовитые перья писали, что «Молодая гвардия» – оплот мракобесов-сталинистов-фашистов-недоумков. Во всяком случае, старых пердунов. И нам было приятно встречаться с читателями редколлегией, в которую входили 30-летние Саша Фоменко, Игорь Жеглов, Женя Юшин, 40-летние Юрий Сергеев и Сергей Алексеев, на счету которых было уже по нескольку романов.
