Сергей Кремлёв - Русская Америка: Открыть и продать!
Вот так…
Написав это, Соловьев далее признался: «И я, как услышал о таком неблагополучии, весма стал жить осторожно…»
Иван Соловьев не был профессором и образованным человеком. Он даже терминологией европейской морской не пользовался и в своем «репорте» писал так: «Курш (курс. — С.К.) имели глубником (по-поморски — ветер от северо-запада. — С.К.) на обедник (юго-восток и ветер с юго-востока. — С.К.)…», «курш… между западом и шолоником (юго-западный ветер. — С.К.)…» И не предполагал русский передовщик, что его корявые (с точки зрения, впрочем, каллиграфии, а не стиля) строчки через века будут изучать ученые и квазиученые… Поэтому писал он явно искренне — о том, что делал и что думал. А вот же — нет в его рассказе и намека на презрение к алеутам, нет любования собой. Вот он пишет об одной из своих поездок и честно сообщает: «А в том разъезде от тамошних народов никаких шалостей не видал, ибо я, охраняя себя, и с ними обходиться имел притом крепкую предосторожность».
Соловьев описывает и стычки с алеутами. Ведь это было не кино — это была жизнь, жизнь в жесткие и жестокие времена. Но было-то у Ивана-передовщика с самого начала всего 55 человек (из них 13 — камчадалы), да от болезней 28 человек умерли. Алеуты же, между прочим, умели искусно бить сторожкого морского зверя. Если бы им противостояла горстка алчных убийц, то вряд ли островитяне позволили бы ей истреблять себя тысячами (!).
Нет же — новорусские академики и профессора увлеченно уверяют нас, что наши предки были ничем не лучше в своем поведении с аборигенами колонизуемых ими мест, чем англосаксы, испанцы и прочие европейцы в их колониях. Что аборигенов Северо-Западной Америки русские безжалостно (а то и для забавы) выбивали так, как это проделывали по другую сторону Америки янки…
Но все ли так было на деле?
ВО-ПЕРВЫХ, вряд ли и в лучшие времена на Алеутах было более 10 тысяч коренных жителей — основания так полагать есть, потому что мало-мальски достоверные переписи XIX века не приближаются даже к этой цифре, а при этом в разные периоды 20—40-х годов данные достаточно стабильны на уровне 5–8 тысяч человек. Во внутренней, «компанейской» записке РАК от 23 декабря русского стиля 1816 года сообщается, что в 1806 году «крещеных алеут и американцев… считалось более 20 тысяч душ обоего пола». Но тут учтены и материковые аборигены (которых было больше), а не только островитяне…
Коллектив Фурсенко сообщает о двух с половиной тысячах алеутов к 1834 году, однако есть данные о примерно 6 тысячах их в те же годы. Тем не менее как быть с основным обвинением историками соратников Шелихова фактически в геноциде?
Попробуем и в этом разобраться…
В непростом для России, но уже прочно победном 1944 году в Ленинграде, в издательстве Академии наук СССР, вышел в свет сборник материалов «Русские открытия в Тихом океане и Северной
Америке в XVIII–XIX веках»… Сегодня это уже двойной документ двух эпох: эпохи отстаивания интересов Вечной России в Русской Америке и эпохи отстаивания интересов Советской России во время Великой Отечественной войны…
Так вот, периодом 5 мая 1786 года — апреля 1787 года датировано «Наставление Г.И. Шелехова главному правителю К.А. Самойлову»…
Прямое цитирование документов XVIII века осложнено тяжеловесным языком того времени — читать их трудновато, хотя и интересно. Однако кое-что я процитирую и прямо…
Пункт второй наставления начинался так: «По усиливании же российских компании нашей людей в сем крае (на Алеутах и Аляске. — С.К.) стараться через всякие снисхождения штатских, алексинских, кинанцов, чугачь приводить в совершенное российскому императорскому престолу подданство…»
Высокомерные и жестокие пришельцы по мере усиления имеют склонность к подавлению аборигенов, а Шелихов говорит о «снисхождении» по мере «усиливания»… Что-то не вяжется это с обвинениями словаря Фурсенко…
А вот из пункта третьего:
«Во время примерения вышесказанных обитателей объявлять каждому законныя и спокойственныя к человеческому благу и отечества нашего учреждения и растолковывать всегда… чтобы они древния свои поступки злыя оставили, как-то: междуусобныя разбои, воровства против россиян, убийственныя замыслы и всякое непостоянство…»
А вот из пункта четвертого:
«А при том всегда во время объездов чрез разных и верных толмачей разведывать и… наблюдать, чтобы все пришедшия обитатели в подданство не имели от лености и нерадения здешних продуктов в пищи и в одеянии нужды, не так, как они по лености и распутно по воле своей до нас бедно жили…»
И, наконец, из пункта пятого (но далеко не последнего):
«Заведенное мною российской грамоте здешних обитателей детское училище умножить… что весьма в сем краю почитать должно для познания просвещенного учреждения в благоденствии человеческого рода полезным и нужным…»
Ну, как, уважаемый читатель, что-то проясняется насчет политики русского купца Шелихова?
Однако убивать аборигенов русским, увы, приходилось. Потому что они — как уже было сказано выше — убивали русских. Аборигены Алеутских островов и Аляски были далеко не всегда дружелюбны уже в силу того, что ученые называют «ксенофобией», то есть немотивированным неприятием чужого. 19 апреля 1787 года Шелихов в своем доношении «Его высокопревосходительству господину генералу поручику правящему должность Иркутского и Колыванского генерал губернатора и разных орденов кавалеру Ивану Варфоломеевичу Якобий от морских Северовосточного океана вояжирований компаниона рыльского купца Григория Шелихова» писал:
«В разсуждении многолюдственного числа (русских-то была у Шелихова примерно сотня. — С.К.) обитающих на… островах… разных немирных народов, также по… сырости морского воздуха цынготной болезни, встречались всякие препятствия, кои я принужден был сносить бодрым духом и всеми способами… Но при всей такой… слабости, от покушаемых обитающими народами на нас зверских нападениев должно было недремлющим оком иметь всякую осторожность и оборону без страху и утомления».
Григорий Иванович писал далее, что хотя «тамошние народы… часто и сильно многолюдством на нас нападали», но русские всегда успешно отбивались.
Собственно, у Шелихова были те же проблемы, что и у Соловьева, и у других его предшественников. Алеуты нападали на промышленников и «работных людей», «покушаясь делать разбойническия по ночам и в сильный дождь и ветр нападения», но шелиховцы были весьма терпеливы, хотя Шелихов честно признавался Якоби, что «при том всемерно и нашей общественной стороне было не без крайности».
Конечно, сдерживаться в той ситуации можно было не всегда, но, «возможным истолкованием через толмачей приласкивая», русские убеждали алеутов, «чтоб они, не имея ни о чем никакого сумнения, обходились с нами дружественно».
Такой вот «геноцид».
К слову, «Доношение» Шелихова Якоби взято мной из уже другого сборника материалов «Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке в XVIII веке», изданного в 1948 году Государственным издательством географической литературы к 200-летию со дня рождения Григория Ивановича и посвященного его памяти… Так Россия Советская почтила имя славного сына России Вечной…
Шелихов был не обычным купцом, как не был просто купцом и Баранов. Они были людьми широкого государственного ума, и уже поэтому с самого начала Русской Америки там не могло быть места ничему, похожему на сознательный геноцид. Отвлечение мужского населения Аляски и Алеут на промыслы РАК приводило в какие-то моменты к полуголодной ситуации среди аборигенов, но тут уж что-то исправлять было сложно. Парткомов в факториях РАК не водилось, да и от идей социальной справедливости ее директора были далеки…
И лично я им в вину этого не ставлю — во времена Шелихова и Баранова капитализм еще не превратился ни в помеху прогрессу человечества — как к началу Первой мировой войны, ни в тот живой смердящий труп, которым он стал к началу XXI века.
С другой стороны, в первые годы Русской Америки сами алеуты жили так, что на особый расцвет и особо долгую продолжительность жизни рассчитывать не могли. Вот как описывал их быт в 1804 году Лисянский:
«Вообще можно сказать, что кадьякцы не имеют ни малейшей склонности к соблюдению чистоты. Они не сделают лишнего шага ни для какой нужды. Мочатся обыкновенно у дверей в кадушки, множество которых стоит всегда наготове. Эту жидкость они употребляют для мытья тела и платья, а также для выделки птичьих шкурок. Правда, как мужчины, так и женщины большие охотники до бань, но они ходят в них только потеть, если у кого голова слишком грязна, то он моет ее мочой. Впрочем, платье надевают прежнее, как бы оно ни было запачкано».
