Сергей Баймухаметов - Ложь и правда русской истории
О социальных проблемах:
«По степени социального неравенства Россия сравнима с латиноамериканскими обществами, которые благодаря полуфеодальному наследству считаются в этом отношении рекордсменами… Я не настолько глуп, чтобы поверить, что рынок сам по себе решит все социальные проблемы. Неравенство, безработица, загрязнение окружающей среды непреодолимы без активного участия государства…»
И вывод:
«С Россией случилось худшее из возможного: невероятный спад производства и невероятный рост социального неравенства. Прогноз на будущее мрачен. Крайнее неравенство тормозит экономический рост, особенно когда оно ведет к социально-политической нестабильности.
Огромное социальное неравенство, чудовищная бедность, возникшие за последние десятилетия, образуют благодатную почву для различных движений от национализма до популизма. Некоторые из которых представляют угрозу не только для будущего российской экономики, но и для мира на планете».
Повторю: это не я и не мы с вами, это пишет американский экономист, лауреат Нобелевской премии Джозеф Стиглиц в книге «Глобализация и недовольство ею». Повторю также, что ничего нового он нам не открыл. Он лишь подтвердил, как человек сторонний, то, что мы и так знаем. Однако Стиглиц не осмелился прямо написать, что Россия зашла в тупик. Что надо поворачивать. Это нам самим надо осознать и открыто сказать, если мы не боимся смотреть фактам и правде в глаза. А если боимся, то… ничего от этого не изменится. Все равно правда и факты будут смотреть нам в глаза.
Глава 35
ВИШНЕВЫЙ САД РАБОЧИХ И КРЕСТЬЯН
— Гайдар нас ограбил, Чубайс всю страну кинул как последнего лоха, а вы, писаки, называете их реформаторами!
Так сразу и начал нашу встречу мой одноклассник Сашка Зубарев, бывший токарь-расточник шестого разряда с некогда мощного оборонного завода «Авангард». Тяжкий был разговор. Но поскольку мы друзья детства, то орали друг на друга, не обижаясь.
— Это нас, интеллигенцию, по миру пустили! — наступал я. — Дали нам бумажки-ваучеры. А вы, работяги, заводы получили! Понимаешь, за-во-ды!!!
— На хрен мне нужен этот завод! — кричал Сашка. — Что я с ним делать буду? Ты знаешь, что директор сразу окружил завод какими-то фирмочками и все деньги туда перекачивал?!
— А ты куда смотрел, ты же акционер, хозяин?!
— Да какой я хозяин? Это все ваши слова из газет. Да и продал я акции давно… Все продашь, когда зарплату по полгода не платят.
— Вот видишь, ты свои акции по дешевке чужому дяде спустил, а теперь плачешься…
— Да вам всегда легко говорить! — взорвался Сашка. — Тебе ни есть, ни пить не надо, лишь бы писать свое, а нам — надо жить. Да и что мы понимаем в этих акциях?!
И вдруг в токаре шестого разряда Сашке Зубареве я увидел… помещицу, дворянку Любовь Андреевну Раневскую. Ту самую, из великой, как показало время, пьесы Чехова. Говорю не из любви к парадоксам: советские рабочие и крестьяне повторили сегодня судьбу чеховских дворян…
«Вишневый сад» Чехов назвал комедией.
Корифеи Художественного театра на обозначение жанра не обратили внимания и ставили драму. По схеме «класс уходящий — класс приходящий».
«Почему на афишах и в газетных объявлениях моя пьеса так упорно называется драмой? — жаловался Чехов в письме к Ольге Книппер. — Немирович и Алексеев (Станиславский. — С.Б.) в моей пьесе видят положительно не то, что я писал, и я готов дать какое угодно слово, что оба ни разу не прочли внимательно моей пьесы».
Время показало, что и Чехов здесь сильно заблуждался. Иногда сам художник не в состоянии оценить и понять то, что вышло из-под его пера. Точно так же Сервантес и Стивенсон искренне считали, что они написали пародии на рыцарский и пиратский романы. Так и Чехов настаивает на комедийности «Вишневого сада». Хотя из всех персонажей с некоторой условностью комедийным можно считать разве что Гаева, который на все разумные предложения Лопахина отвечает: «Кого?.. Дуплет в угол… Круазе в середину…»
Чехов вольно или невольно попал в драматический нерв времени. Россия крестьянская, крепостная, феодальная — становилась Россией промышленной, буржуазной, капиталистической. Изменялся жизненный уклад. И уже первые люди на собраниях, в обществе — не томные или буйные потомки древних фамилий, не властители дум поэты и историки, не гвардейские офицеры, а заводчики, банкиры, плебеи с большими деньгами, во фраках, лопающихся на тучных телесах, с манерами вчерашних конюхов, приказчиков или шулеров. «Чистая» Россия отшатнулась. Но деньги есть деньги. Морщились, брезговали, но ели и пили, брали. А деятели художественно-театрального мира, получая от купцов и промышленников немалые суммы на «святое искусство», при этом не стеснялись в открытую презирать своих меценатов, насмехались над ними, называли их тит титычами.
И естественно, как реакция на происходящее, в обществе вспыхнули ностальгические чувства по прошлому, по угасающим «дворянским гнездам». Отсюда — «красивый вишневый сад», «благородный уход дворянства», белое платье Раневской… В это же время Бунин пишет дворянско-ностальгические «Антоновские яблоки», про которые один-единственный критик осмелился заметить, что «эти яблоки пахнут отнюдь не демократически».
И в советские времена художественная интеллигенция видела в пьесе только «беспомощную и наивную Раневскую», «красивый сад» и «грубого капиталиста Лопахина».
Да, Ермолаю Лопахину не повезло больше всех. В нем увидели наступление «его препохабия капитала». Одна из тогдашних газет назвала его «кулаком-торговцем». И снова тщетно протестовал Чехов: «Роль Лопахина центральная, если она не удастся, то, значит, и пьеса провалится. Лопахина надо играть не крикуна, не надо, чтобы это непременно был купец. Это мягкий человек».
Увы. Глас вопиющего. Удивительно, но в целом демократически настроенная пресса того времени, гневно осуждающая недавнее позорное крепостничество, тем не менее никак не хотела понимать и принимать Лопахина, внука и сына крепостного. Потому как богач. Если б он был сирым и убогим, просил подаяния на паперти, разбойничал на дорогах или околачивался в кабаках — его бы жалели, им бы восхищались, видели в нем «жертву гнусной русской действительности». А молодой, здоровый и предприимчивый русский мужик Ермолай Лопахин тогдашним публицистам, а тем более эстетствующим критикам и на дух не был нужен.
Не спасло Ермолая крестьянское происхождение и в советские времена. В бездельнике и приживале Пете Трофимове коммунистические идеологи видели чуть ли не провозвестника будущего. А Лопахин был — «капиталист».
К тому же новые, уже советские эстеты, радеющие о «духовности», снова да ладом стали повторять обвинения в «бездушном прагматизме», уже прозвучавшие в начале века в адрес Лопахина с «его проектом сдачи вишневого сада под выгодные дачи».
И почему-то ни тогда, ни в наши дни никому в голову не пришло, что Лопахин вовсе не сад хотел вырубить и «красоту сгубить» — он людей, людей спасал! Эту самую Раневскую и этого самого Гаева. Потому что помнил случайную ласку барыни Раневской в детстве, когда отец в кровь разбил ему лицо. На всю жизнь запомнил ее добрые слова, утешение и теперь, когда появилась возможность, решил отплатить добром за добро. Не о теориях, не о «любви к красоте», а о простой человечности, о желании помочь беспомощным людям — вот о чем думает Лопахин!
Это не я придумал. Это все написано у Чехова. Черным по белому. Другое дело, что не заметили. Хотели и хотим видеть то, что хотим.
Но самый сильный удар получил Ермолай Лопахин уже в новейшие времена. И, опять же, от журналистов-эссеистов, на этот раз пишущих не о «красоте» или «духовности», а рьяно дующих в трубы «рыночной экономики». В газетах замелькали статьи, авторы которых провозгласили Лопахина — кем бы вы думали? — предтечей и родоначальником «новых русских». Ура! Прямая преемственность поколений! Мы вместе поднимаем Россию!
Никто не подумал, что суть не в деньгах, а в их происхождении.
Лопахин — естественное проявление русской жизни времен перехода от феодализма к капитализму Отец, получив «вольную», завел дело, сын — продолжил: «Я весной посеял маку тысячу десятин и теперь заработал сорок тысяч чистого». Все — своим умом и горбом.
А капитал «новых русских» — это разграбленное всенародное достояние. Причем в воровстве трогательно объединились старые партийно-советские начальники, новые демократические скорохваты и вечные во все времена уголовники.
Лопахины действительно создавали новую Россию. А нынешние мироеды могут ее запросто погубить. Поскольку нагло пируют во время чумы, на глазах ограбленного народа. Ведь многие идут под красные знамена не столько из любви к коммунистам, сколько из естественного чувства людей обманутых и оскорбленных. По данным ВЦИОМа, 52 процента россиян возмущены появлением в стране сверхбогатых людей и только 9 процентов относятся к этому «с удовлетворением и с гордостью». А по данным РОМИРа, 77 процентов опрошенных россиян высказались за пересмотр итогов приватизации.
