Максим Калашников - Крещение огнем. Борьба исполинов
Заместитель директора Института прикладной математики, профессор Георгий Малинецкий: «… Вот мы рассуждаем о шансах России. Но кто в РФ просчитывает эти сценарии? У нас вообще есть какая-то политическая воля, чтобы правитель взял и послушал бы экспертов? Я уж не говорю о мощных „мозговых трестах“, как в США, как знаменитая корпорация „РЭНД“.
Все попытки создания в РФ аналога «РЭНД» (института для управления будущим, а не только прогнозирования) много лет блокируются на уровне Академии наук, правительства и президента РФ! А ведь пытались многие: и наш институт, и Кургинян с его Экспериментальным творческим центром. Не секрет, что закрыли даже единственную телевизионную передачу, где обсуждалось будущее страны — «Россию-2030» Александра Гордона. Поймите: в РФ некому просчитывать сценарии! Государственная машина страны слепа и глуха.
А если Россия не имеет своих «мозговых трестов», то неизбежно становится игрушкой в руках тех, у кого такие структуры прогноза и управления будущим имеются.
Для того чтобы говорить о шансах России и других цивилизаций, нам нужно иметь сильные «мозговые центры». Они есть у США, у Китая, у Индии, исламских стран. Есть у них и стратегические, долгосрочные цели. А у России? Нет ни того, ни другого. С кем мы готовы воевать? РФ только что приняла программу вооружений до 2010 г. И выяснилось, что мы не знаем, что нужно стране: танковые дивизии, комплексы ПВО или ядерные заряды. Вероятный противник-то точно не определен. Международный терроризм? Так против него не танки нужны, а сильные спецслужбы. И коли нет ясно обозначенных целей страны, если не занимаемся мониторингом событий и тенденций, то у РФ нет никаких шансов на будущее. По какому бы сценарию ни пошел развиваться кризис!
Максим Калашников: То есть РФ — система слепая, лишенная «мозга» и субъектности, не имеющая цели движения…
Георгий Малинецкий: Совершенно верно! Вот мы говорим: «Мы, Россия». Но ведь «мы» у нас потеряно. Общество расколото. Есть группы людей, которые будут крысятничать в любом случае: будет ли доллар падать или расти. Найдутся те, кто нагреет руки и на том, и на другом, наплевав на интересы страны. Есть те, кто считает: «Чем хуже, тем лучше». Правящая элита и все остальные обитатели РФ — это два разных народа. С разными рынками, идеологиями, наборами смыслов. Нет у нас «мы».
Хотите пример такого общественного распада? Сейчас начато реформирование Академии наук. Приходит к нам субъект из президентской администрации и заявляет: «РАН не тянет…» А что она не тянет? Чего она должна делать? «Ну, быть на мировом уровне!» — отвечает чиновник. Простите, это когда финансирование на каждого члена РАН в сто раз меньше, чем в США или Европе? «Значит, вести исследования», — отвечает посланец из администрации. Это при полном развале прикладной науки? «Тогда вы должны заниматься инновациями», — упорствует бюрократ. При том, что у нас ничего не внедряется и нет сильной промышленности? «А зачем вы тогда вообще нужны?» — спрашивает продвинутый молодой человек из Администрации Президента. А я ему отвечаю: мол, 3 декабря 2001 г., встречаясь с руководством РАН, В. Путин сказал, что Академия наук нужна, чтобы делать независимую экспертизу государственных решений и предвидеть риски, кризисы и сценарии развития в природной, техногенной и социальной сферах. Во-вторых, для того, чтобы отрабатывать сценарии перехода России к инновационной экономике и видеть разные варианты будущего страны. Молодой человек спохватился: «Когда-когда это говорили? Дайте я запишу!»
Вот вам уровень интеллекта власти. Вот вам последствия полного отчуждения правящей элиты от остального общества и господства примитивного потребительства в наших высших кругах.
Немудрено, что США видели слабости русских и могли найти источники силы в то время, когда Горбачев в 1985-м блуждал в аппаратных потемках и явно не знал, что делать. А вся советская система страдала незнанием собственной страны!
Возьмем конкретный случай, сместив его по времени немного назад. Скажем, выдающийся русский архитектор Владимир Георгиевич Попов с соратниками сумели разработать технологии строительства, при котором стране не нужны ни кирпичные, ни цементные заводы, жрущие уйму топлива и электричества. Попов придумал, как измельчать до наночастиц глину и песок, что имеются везде по бросовым ценам, и делать из них сверхпрочные керамические конструкции. (Керамический материал «скелетон» может резать стекло, из него делают даже колокола.) Из таких керамических конструкций можно собирать хоть многоэтажные дома, хоть изящные особняки-усадьбы. (Измельчитель сделан на основе уникального безредукторного электродвигателя на постоянных магнитах, дающего десятки тысяч оборотов в минуту, а керамика делается в уникальных экономичных печах.) Поповские дома одновременно получают трубы из базальтового волокна, кои могут служить сотни лет без замены, экономичные обогреватели на основе углеродистого материала и автономные бактериальные системы очистки сточных вод. А еще к дому можно пристроить «трубу» с вечной тягой воздуха, разместив внутри нее вертикальные турбины, и годами получать от нее совершенно бесплатное электричество. Понятное дело, такая гамма технологий дала бы русским возможность полностью и в рекордные сроки решить жилищную проблему, забыв о проблеме жилищнокоммунального хозяйства. А заодно сэкономить стране огромные объемы нефти, газа, электричества, миллионы человеко лет труда и сотни миллиардов долларов в пересчете. Фактически переход на поповские технологии градостроительства позволял нам резко повысить уровень жизни советских людей, а СССР — вчистую выиграть противостояние с Америкой. Ведь при развитии керамического ноосферного домостроения страна высвобождала столько ресурсов и денег, что без труда выматывала США в гонке вооружений.
Ну, откуда Горбачев мог узнать о простом гражданине Попове и его чудесах? Попробуй тот пробиться сквозь бюрократические ступени управления — увяз бы. Не докричался бы до верхов. Оказался бы забит копытами «ведомственных экспертов», не желающих гибели милых сердцу цементных и железобетонно-панельных предприятий. А вот если бы такая технология появилась в США, то высшие власти узнали бы о ней через разветвленную систему сбора информации, частного бизнеса и сонм интеллектуально-экспертных структур.
Пример может показаться вам несколько экзотичным. Хорошо, возьмем случай из конкретной истории противостояния США, весьма ярко демонстрирующий, насколько зашоренной и негибкой оказалась советская система интеллектуального сопровождения принятия важнейших государственных решений. Когда в 1980 г. начались массовые антикоммунистические выступления в Польше, Академии наук СССР поручили изучить причины социального взрыва. Вывод был сделан сугубо идеологический, в духе огрубленного марксизма. Дескать, в Польше все разразилось потому, что там существует многочисленный класс мелких частных собственников — крестьян. «Где же еще можно ожидать антикоммунистических выступлений?» — спросили ошарашенные власти. Ответ был парадоксален: во Вьетнаме и Лаосе! Ибо там тоже много крестьян-единоличников.
Хоть стой, хоть падай. На самом-то деле Вьетнам и Лаос стояли прочно и никакой «Польши» там даже не намечалось. А истинные причины польских событий остались в тени неведения. То есть советская система управления стала почти неадекватной реалиям.
У американцев с 1981 г. имелась четкая стратегия победы над Советским союзом. Да, с недостатками. Но в Вашингтоне неуклонно ей следовали, постоянно корректируя оную, исходя из изменяющихся исторических условий. Но в основе своей стратегия эта не менялась. А вот у верхов СССР стратегии как таковой не было. Поэтому враг смог захватить инициативу в войне. Закон жизни жесток: коли не умеешь строить стратегических планов, за тебя это сделает противник. Судьба СССР — самое яркое тому доказательство.
Вернее, стратегия у Г. все же была. Но жалкая, заимствованная с Запада. Теория конвергенции — слияния элит СССР и Запада, сближения советской и западной систем. Теория ложная от начала до конца, но тешившая самолюбие партийно-государственных чиновников Союза. Мол, примут нас в круг мировых «сливок высшего общества»! Как же…
Теория конвергенции Запада и СССР, ныне отброшенная и забытая, стала еще одним пси-оружием нашего врага, парализовавшим волю советской знати. В самом деле, зачем идти на резкие и решительные шаги, коли там, на Западе — свои? Те, с кем можно слиться? Их нельзя сердить. Немыслимо в политике и даже в холодной войне нарушать некие правила хорошего тона, нормы некоей «цивилизованности». Невдомек было нашим товарищам подсебякиным и господам Г., что правила эти писаны не нами, а Западом. И что если воевать по чужим правилам, непременно проиграешь тому, кто их сочинил. Они-то, как мы уже знаем, себя практически ничем не ограничивали. Разве что на ядерный рожон лезть опасались.
