Газета День Литературы - Газета День Литературы # 125 (2007 1)
***
За неделю до Нового года состоялся литературно-музыкальный вечер, посвящённый томскому поэту Николаю Алексеевичу Игнатенко, участнику Всемирного Пушкинского конгресса, Астафьевских чтений, тонкому лирику, чья строчка "Стихи не могут быть не о любви!" стала крылатой, а одну из строф сегодня цитируют, даже не зная автора: "В кругу друзей прошедшим летом мне стала истина ясна: поэты пишут для поэтов, но им сочувствует страна".
Поздравить юбиляра приехали гости из Новосибирской области. Руководители издательства "Свиньин и сыновья" привезли только что изданную ими, шестую по счету книгу стихов Николая Игнатенко "Вариант судьбы". Вышедший накануне юбилея журнал "Сибирские Афины" представил на шести полосах разделы "Игнатенко – хрестоматийный" и "Игнатенко – новый".
Владимир Бондаренко ДУША КИТАЯ
Вернулся из двухнедельной поездки на остров Хайнань, самую южную часть Китая, тропический остров, заселенный китайцами и народностями Ли и Мяо, когда-то ссыльный остров для опальных вельмож Поднебесной, ныне уже всемирно известный курорт, где и на Новый год вода в океане 23 градуса, а тропическое солнце готово поджарить любого деда Мороза со снегурочкой.
Но меня интересовали не пляжи, на которых я практически не был (не пляжный человек по натуре, больше двух часов ни разу в жизни ни на одном пляже мира не выдерживал, надо чем-то заняться, куда-то идти, что-то делать). Предоставленный самому себе, я активно общался с китайцами – и на фабриках великолепного хайнаньского жемчуга, построенных еще японцами, и хрусталя, изумительного китайского шёлка и в нефритовых мастерских. Ездил на такси, благо оно в Китае предельно дёшево, по острову, по древним религиозным буддийским и даосским святыням, по деревням народностей Ли и Мяо, по китайским рыбацким поселкам. Интересно наблюдать за китайцами. Даже когда они с чем-то не справляются, что-то не получается у них, приветливость остается и на лицах, и в обращении. Ей-Богу, даже если тебя уличные торговцы в чём-то обманули, в чём-то надули, приятнее иметь дело с ними, чем с нынешним нашим повседневным хамством.
Китайцы всегда улыбаются, впрочем, как и американцы, только природа улыбки несколько иная. У американцев улыбка обозначает оптимизм, всегдашнее "ОК", даже если на душе кошки скребут, нельзя показать виду. Это улыбка одиночки, индивидуума, который доказывает, что он всегда уверен в себе и своих силах.
У китайцев же улыбка идёт от их древней философии: она растворена в их вечно улыбающихся божествах, в улыбке Шао Синя, в улыбке Будды, улыбается едущий на лошади или на буйволе мудрец Лао Цзы, улыбается даже бог войны и заодно письменности Хуан-ди, улыбается лунный заяц Юэ Ту, улыбается священный кот, лапой призывающий всех посетить пустующий даосский храм, а также все бессмертные, все герои и все святые всех трёх китайских религий.
Даже Конфуций, этот китайский великий философ, по сути и создавший самую стройную и нерушимую систему иерархического государства, тоже таит улыбку в своем строгом взгляде на окружающий мир. Улыбается даже жестокий и гениальный император Цинь Шихуанди, ныне воспетый в прекрасном фильме китайского режиссера Чжана Имоу "Герой". И где вы еще увидите улыбающихся драконов? Везде в мире это отрицательные персонажи, в Китае дракон – символ мощи и величия, уверенности в себе и незыблемости китайской пятитысячелетней цивилизации.
Я увидел такого уникального улыбающегося деревянного дракона работы старых мастеров в хайнаньском чайном салоне, который содержит всегда приветливая и улыбающаяся очаровательная китаянка Лариса Ван. С такой же чарующей улыбкой она встречает и посетителей в своём ресторане "У лотоса", где мы отмечали юбилей моей жены, актрисы и педагога по голосу Ларисы Соловьевой. Ресторан был украшен терракотовыми воинами подземной армии Цинь Шихуанди, фигурками любимых китайских героев из знаменитого романа "Путешествие на запад" У Чэнь-Эня.
Согласно легенде герой романа – мифический Царь обезьян Сунь У-кун когда-то побывал и на острове Хайнань. Под его красочной, тоже улыбающейся фигуркой мы и сидели за юбилейным столиком; китайский музыкант пел нам песню, а мой шанхайский друг Михаил Дроздов провозглашал тосты и нарезал юбилейный торт. Мы подружились с Ларисой Ван, и в память о нашей дружбе и о юбилее моей жены улыбающийся деревянный дракон теперь охраняет нашу китайскую коллекцию изумительных по красоте изделий из нефрита, бронзы и шёлка.
Доброжелательная улыбка – это уже тысячелетний стиль китайской жизни. Китайцы всегда выглядят доброжелательными и стараются хотя бы внешне угодить своему гостю. Не думаю, что это лакейская угодливая улыбка, идущая от вечного подчинения то своим императорам, то завоевателям с востока и с запада, с севера и с юга. Китаец в душе всегда считает себя и свой народ главными на земле, а страну свою – центром Поднебесной. Да и что для него каких-то двести лет иноземного англо-франко-немецко-голландского, увы, и русского заодно, владычества по сравнению с пятитысячелетней историей единственной сохранившейся с древних времен цивилизации.
Смею думать, что улыбка китайцев была заложена в "Дао дэ цзине", написанном мудрым старцем Лао Цзы в шестом веке до новой эры. "О, как хаотичен мир, где все ещё не установлен порядок. Все люди радостны, как будто присутствуют на торжественном угощении или празднуют наступление весны…" Даосы приветствуют хаос, то есть свой личный природный путь, по которому должен следовать каждый человек. Даос всегда слегка пьян от радости мира, и сообщает эту радость другому.
Скажу честно, мне ближе даосы, нежели буддисты или конфуцианцы. Скажу еще честнее, мне кажется, что не только китайцы, но и все русские немного даосы. Вслушайтесь в слова древней даосской песни:
Солнце восходит,
тогда мы работаем.
Солнце заходит,
тогда мы отдыхаем.
Мы роем колодцы и пьем.
Мы пашем и едим.
Какое отношение к нам
имеет власть императора!
Вот так и каждый русский в глубинке, в поселке или в городе, живёт своей жизнью, не обращая внимание на того, кто в это время правит страной. Какое ему дело до Путина или Горбачева, Брежнева или Хрущева? Он делает свое дело, он погружает себя в великий мир природы, идёт своим естественным путём жизни, рожает детей, пишет стихи, и сторонится всякой власти. Только когда уж совсем достанет его безумная власть, русский начинает бунтовать – так же, как и китаец. История Китая – это тоже, как и русская история, непрерывная смена жестоких и безжалостных правителей и народных мятежников, китайских Разиных и Пугачёвых, неоднократно менявших династии и становившихся новыми китайскими императорами. И, как правило, мятежники пользовались даосским учением, привлекали к себе даосских поэтов и мудрецов.
Впрочем, умная конфуцианская власть тоже учитывала даосский характер своего народа. Конфуций в своих "Суждениях и беседах" писал: "Государь – это корабль. Его подданные – это вода. Вода – это то, что несёт на себе корабль, но она может его и опрокинуть…"
По моим наблюдениям, на работе китайцы склонны чувствовать себя конфуцианцами, державниками, строителями поднебесной империи, а по вечерам, отстраняясь от своей работы, они превращаются в анархичных и насмешливых даосов, ищущих в миллиардном Китае свой личный мир и строящих свой образ жизни.
Говорить о китайцах, как о едином целом послушном народе вряд ли стоит. Их много и они очень разные. Таких чистюль, как в Сингапуре, населённом китайцами, штрафующими за любой плевок на улице, в мире не найти, но редко встретишь и таких грязнуль, которых еще полно на материковом Китае. Есть крайне обязательные и дисциплинированные люди, и есть полные разгильдяи, с трудом отрабатывающие то, что им положено. У нас в России крайне подозрительно относятся к китайским товарам, забывая, что это наши же челноки скупают за бесценок уличные самоделки, но в лучших американских магазинах я видел ту же китайскую обувь, которой нет сносу. Китаец всегда готов добиться того качества, которое необходимо покупателю. И мировой рынок самых качественных высокотехнологичных товаров так же заполнен китайской продукцией, как челночный рынок китайскими развалюхами.
Хоть и писал Иосиф Бродский издали, из своей северной архангельской ссылки, что "Китаец так походит на китайца, / Как заяц – на другого зайца. / Они настолько на одно лицо, / Что кажется: одно яйцо / Снесла для них старушка-китаянка…", вблизи видишь колоссальную разницу между южанами и северянами, сотни местных диалектов, разных обычаев, примет. А уж северную и южную кухни никогда не спутаешь. Попавшие на Хайнань северяне предпочитают питаться в многочисленных русских ресторанах, нежели идти в самый изысканный южно-китайский ресторан. На севере Китая те же пельмени, то же мясо, а предложат тебе в южном ресторане изысканное блюдо "Битва дракона с тигром и птицей феникс", и уже после еды, облизывая пальчики, ты узнаешь, что дракон – это мясо змеи, вместо феникса то ли курица, то ли попугай, ну а роль тигра во вкусно приготовленном блюде выполняет мясо кошки. Зато любители морских гадов могут перепробовать на Хайнане практически всех обитателей морского и океанского дна. Кстати, приехавшие из северного Даляна и Харбина лучшие специалисты по традиционной медицине, как я заметил на наших посиделках, южную кухню явно избегали.
