Газета Завтра Газета - Газета Завтра 482 (7 2003)
"Уроки" — первая книга Насимы Калимовны, но, признается она, на подходе уже и вторая. Тематика там не столь широка, хотя не менее актуальна: теперь это книга о молодежи. Той, которую Столярова видит и слышит, внимательно изучает и очень хочет понять. Похоже, что это издание тоже найдет общественный спрос, поскольку тема и впрямь важнейшая, и молодежь для автора — не объект досужего наблюдения, а живые люди, будущее страны, с которым она работает много и увлеченно.
Поразительная разносторонность, широчайшее поле познаний и круг интересов! Наверное, как беда не приходит одна, так и сопротивление всем этим бедам идет у сильных людей по нескольким направлениям сразу. Борьба так борьба, и отдать ей себя надо полностью, не оставляя зазора в делах и пауз во времени, иначе с тоской и унынием не совладать никогда. Столярова уходит в работу — раз, в заботы партийные — два, в проблемы детей, молодежи — три, фронтовиков-ветеранов — четыре, неужели мало? Простому смертному — невпроворот, но она нагружает себя и дальше. Плюс ко всему, что уже перечислено, да и то не вполне, в орбите ее бесконечных дел — восстановление культурных контактов народов России и всех ее соседей. Это органицация массы акций, развитие творческих связей, собирание мастеров искусств, возрождение незаслуженно "сброшенных с корабля современности" великих советских традиций в огромной, важнейшей области жизни. Речь, разумеется, не о маскульте, не о пресловутой "попсе", чьи бесконечно плодящиеся и резвые "звезды" прорвутся всюду и сами, а об искусстве серьезном — народном, классическом — настоящем. С помощью ей одной известных усилий, затраченных на подбор коллективов, поиски средств, обеспечение транспортом, размещение, аредну залов, рекламу, организацию публики — столичные исполнители едут в ее родной Татарстан, по городам Украины и Беларуси, их ждут в Крыму и в Сибири, снова в Москве. На ее необъятном рабочем столе лежат кипы заявок, смет, телеграмм, договоров, накаляются телефоны и факсы — и так до позднего вечера, ибо это уже работа общественная, и домой, в Митино, она уезжает только заночевать. Да и то ненадолго: в раннюю рань, до восьми, пока на Волоколамке и Ленинградке нет пробок, ее машина уже привычно летит к Охотному ряду. И снова — работа, в которой частенько ни перерывов, ни выходных...
* * *
Но появился зато у нее в этом деле еще один верный помощник, специалист да и попросту преданный человек. Это известный, талантливый пианист, хотя начинал он когда-то как рок-музыкант и был не менее популярен под сценическим именем Сеня Сон. И если уж речь тут зашла о нем, грешно не поведать историю давнего их знакомства — настолько она удивительна, если не фантастична. Когда мне Семен ее рассказал, мы с Насимой Калимовной еще друг друга не знали, и я уже позже услышал о том же случае от нее самой. Собранные воедино, их "версии" выглядят примерно так.
...Севастополь, крымское лето, уже довольно далекие годы. Обычный пляж, обычный мальчишка, резвящийся в черноморских волнах неподалеку от берега. Плавает он пока что не мастерски, но как удержаться от демонстрации удальства, если вон там, на пригорке, сидит какая-то девушка и смотрит в сторону моря. Возможно, она и постарше, возможно, и загляделась вовсе куда-то вдаль — он все равно рад лету и солнцу, ветру и брызгам, легкости и свободе! Ныряет, чтоб "достать дно", вразмашку плывет против волн, увлекается все сильнее — и внезапно чувствует, как вода накрывает его с головой, забивает дыхалку, заставляет на миг испугаться, а дальше... А дальше он помнит себя лежащим на берегу, видит толпу вокруг, чувствует, как ему помогают и отдышаться, и даже встать на ноги. Потом ему говорят, что тащила его из воды какая-то девушка, сидевшая вон на том бугорке, что здесь вот она со всеми стояла, но только-только ушла, а когда у нее перед этим спросили, как звать, ответила вроде бы: Насима.
Имя для слуха довольно редкое, и незадачливый Ихтиандр его навсегда запомнил. Да и как не запомнить! Тут уж сколько живешь — столько и вспоминай с благодарностью. Но ни тогда, в Севастополе, переполненном отдыхающими, ни потом, где бы ни был, когда повзрослел, учился, работал, увлекся музыкой, обзавелся семейством — не мог, понятно, даже мечтать, что увидит свою спасительницу: страна велика, а знает он только имя.
А Насима — через годы и годы — возьми да и стань депутатом Госдумы, а после — автором книги, известным публике человеком. Но точно ли это она и есть? Прямо кино какое-то! До книги Семен еще не решался ей позвонить, но тут рассмотрел фотоснимки и понял, что, кажется, не ошибся. Узнал телефон, позвонил, представился, рассказал о том давнем случае. Может, какие детали и подзабыл от волнения — да Насима Калимовна тут же ему их напомнила. Вскоре, конечно, встретились.
Он говорил мне об этом, как о каком-то чуде, и разве я мог ему возразить? Согласна и Столярова: надо же, через столько лет отыскались! А на мои уверения в том, что она ведь и впрямь человек необыкновенный, нацеленный, вопреки всем страданиям, на добро, на спасенье других, реагирует грустной улыбкой: да ладно, мол, все бы вам, журналистам, подвиги да героев искать. Так знайте — смеется уже от души — что я и сама тогда плавать только училась... И помолчав, добавляет совсем серьезно: "Поразительно тут другое: Семен в своей жизни тоже потерял сына... Несколько лет приходил в себя. Сейчас весь в работе, у меня к нему множество поручений. Это же помогает, я знаю..."
* * *
И опять я на миг ловлю в ее облике неизбывное материнское горе, которое всегда болит в сердце, одновременно и не давая, и заставляя жить. Нечто похожее вижу я при нечастых встречах и в лице мамы Евгения Родионова, русского воина-мученика, которого обезглавили изверги-ваххабиты, а его безутешная мать посвятила теперь свою жизнь заботам о сверстниках и соратниках сына — живых и погибших... А еще никогда не забуду такие же скорбь и спокойствие в ясных, навечно выплаканных глазах Елены Николаевны Кошевой, седой и прекрасной мамы Олега, познавшей и гибель юного сына, и добрую память о нем, и злую молву хулителей... А сколько еще таких матерей, от безвестной старушки у потускневшего фото — до великой и вечной Родины-матери на земле и святой Божьей матери над землей... Теряют детей — но все же в это не верят. Горюют по ним — но помнят светло и вечно. Сами страдают — но всю свою жизнь спасают других.
* * *
...Илья Глазунов в одной из бесед сказал Насиме Столяровой: "Вы знаете, когда я решусь написать Свободу, для ее лика я попрошу позировать Вас."
Выбор мастера всегда точен. Свобода, быть может, и есть наивысшая правда преодоления.
ПРЕДВЫБОРНАЯ РАСПРОДАЖА
Николай Коньков
18 февраля 2003 0
8(483)
Date: 18-02-2003
Author: Николай Коньков
ПРЕДВЫБОРНАЯ РАСПРОДАЖА
В конце 2002 года, когда шло столько разговоров и ломалось столько копий вокруг приватизации межгосударственной российско-белорусской компании "Славнефть", мало кто обращал внимание на присутствие в списке потенциальных покупателей Тюменской нефтяной компании (ТНК), контроль над которой держала небезызвестная группа "Альфа" (Фридман, Авен и Ко). И это было понятно — слишком уж слабыми выглядели позиции "тюменцев" по сравнению с основными конкурентами: "Сибнефтью" и ЛУКойлом. Компания имела около 2 млрд. долл. долгов, а для мобилизации части необходимых инвестиционных средств ТНК и "Альфе" пришлось в октябре пойти на заем еще 700 млн. долл. — разумеется, в обмен на права собственности.
Ситуация для ТНК и "Альфы" выглядела настолько критической, что Фридману даже прочили расставание со статусом "олигарха" и смену страны проживания. Тогда только "Завтра" писала, что умный Фридман, скорее всего, не идет ва-банк, а банальнейшим образом представляет интересы некоей крупной зарубежной структуры на российском рынке, а потому присутствие ТНК в конкурсном списке является всего лишь гарантией интересов данной структуры. Причем, исходя из нынешнего расклада сил в "нефтянке", даже выдвигалось предположение, что эта структура связана с американским финансовым капиталом ("Завтра", 2002, №51).
В данном свете итоги пятиминутного приватизационного конкурса 18 декабря и присутствие в числе победителей мнимого "аутсайдера" ТНК уже не удивляли. Да и особых восторгов по поводу столь "славной" совместной победы, кстати, не высказывали ни глава "Альфы" Михаил Фридман, ни "начальник Чукотки", хозяин "Сибнефти" и главный распорядитель "семейных" капиталов Роман Абрамович. И тот, и другой прекрасно понимали, с чем им предстоит столкнуться при дележе шкуры убитого за 1,86 млрд. долл. медведя "Славнефти".
