Газета День Литературы - Газета День Литературы # 75 (2002 11)
Разумеется, Малышка, чуть было не отправленная на тот свет своим собственным "открытием", распутывает весь клубок свалившихся на ее театр покушений и смертей, поскольку оказывается весьма подкованной в вопросах криминалистики. Ведь ее отец и мать работали в соответствующих "органах" и оставили своей дочери не только наследственный склад ума и определенные профессиональные навыки, усвоенные той с детства, но и отставного полковника дядю Мишу Егорычева, который в случае чего выручит.
Самое интересное и перспективное в тексте книги — как раз не стандартно-детективная, переполненная штампами и зияющая досадными сюжетными "нестыковками", а сугубо "театральная" ее линия, выписанная явно не с чужих слов и не по "законам жанра", благодаря чему "Актриса" до поры читается именно как современный "театральный роман", как неровный, но многообещающий дебют серьезного писателя.
Вообще, проблема лицедейства в искусстве ярче всего проявлена в профессии актера. Есть даже такая точка зрения, что за сценическими (кинематографическими и т.д.) масками люди, посвятившие себя этой профессии, теряют собственное лицо. По этой причине долгое время церковь якобы даже отказывалась совершать над ними свои обряды.
Наверное, "искушение профессией" здесь действительно чрезвычайно велико. Печать актерства, накладываемая на человека, может даже сломать его сущность и продавить остатки в какую-то "черную дыру". Но, наверное, способна и выявить эту сущность, сбив с нее, будто окалину, всё наносное и лишнее. Только вот сущность человеческая при этом должна быть покрепче профессиональной печати.
Остается лишь пожелать Екатерине Георгиевне Марковой со временем выйти из той "коммерческой ниши", в которую она, вероятно, по воле издателей, попала вместе с Дарьей Донцовой, Александрой Марининой, а также прочими "писательницами детективов", и заняться работой над настоящей прозой — тем более что все основания для этого у нее, по-видимому, есть.
Валентина Ерофеева КОРАБЛЬ СОВРЕМЕННОСТИ
Форум молодых в подмосковных Липках. Второй. Писательский. Но писать о Форуме не хотелось. Ни иронизировать, ни критиковать. Слишком много вопросов возникало к организаторам, среди которых главными были Фонд социально-экономических и интеллектуальных программ Сергея Филатова, его же Конгресс российской интеллигенции и редакции "толстых" литературных журналов.
Отчего среди 150 участников Форума оказались представители всего лишь 46 регионов страны? Неужели вторая — неприглашённая — половина России полностью лишена молодых талантов? И отчего так упорно-усердно уже второй раз обойдены все официальные писательские союзы России? Уж их-то организации на местах лучше ориентируются в своих талантах и бездарностях. Но нет к ним доверия у организаторов Форума. Нет и всё тут! Что поделаешь? Насильно мил не будешь. Вот сами худо ли бедно, где с помощью Интернета, где силами редакций "толстых" журналов, и наскребли 150 участников, основной характеристикой которых были:
— Убежденья?
— Скажем либерал...
— Увлеченья?
— Скажем... либеральша.
(Это из стихов Виктора Гаврилова, сборник "Благослови на счастье". Далее будут цитироваться произведения как участников Форума-2001, так и участников Форума-2002, взятые из сборника "Пролог". М.: Вагриус, 2002).
Оттого и не хотелось лишний раз возбуждать в себе "чувства добрые" от лиры молодых "либералов" и "либеральш". Хотя, странная вещь, открывая Форум, господин Филатов посетовал всё на тех же олигархов — вот, мол, России житья от них нет никакого. Интересно, вот тебе и "близнецы-братья".
И уж совсем опечалило предисловие к своеобразно итоговой и по Форуму-1 и по Форуму-2 книге-сборнику "Пролог". Предисловие двойное, точнее, даже тройное: Сергея Филатова и Татьяны Кузовлёвой — совместное, и Бориса Васильева — отдельное. Вот в этом предисловии чуть-чуть и прояснилось, откуда 150 участников набралось: "Молодые писатели, как правило, образованные, пользуются Интернетом, многие имеют электронный адрес" (С.Филатов, Т.Кузовлёва). И тут же — ниже — сетования на то, что около 50% населения оказались за чертой бедности. Вот теперь понятно, почему почти половина России не охвачена участием в столь "представительном" форуме — нет там у молодых литераторов ни тебе Интернета, "ни электронного адреса". Тут же во вступлении, предварительно запугав тоталитаризмом, конечно же, сталинским и призвав, в противовес, к общечеловеческим ценностям, Кузовлева с Филатовым упраздняют и "старый" патриотизм: "Беда, когда политики, да и некоторые писатели, ассоциируют патриотизм с державностью и шовинизмом". И тотчас же, дабы решить эту проблему раз и навсегда, скромно предлагают своё определение патриотизма: "Истинный же патриотизм всё-таки связан с такими понятиями, как качество жизни человека, технические достижения... С благополучием страны и благосостоянием людей". Значит, что же, где слаще накормят, там и родина, что ли? А как же тогда блоковское: "Россия, нищая Россия!.. Твои мне песни ветровые, как слёзы первые любви"?
А тут ещё вступает и соло Бориса Васильева, убеждая всех, что: "Писатель никому не нужен. Писателем становятся всегда вопреки". А дальше и того круче: писатель — "незваный гость", который привлекает к себе внимание "чаще всего шоком". Ну, теперь берегись, читатель. Один шок — "шоковую терапию" — пережили кое-как, потеряв миллионы. Теперь грядёт иной шок — молодёжно-литературный. Как его-то, сдюжим ли хоть половинным числом населения?
Итак, шокированная напрочь трио, вводящим в "Пролог", кое-как продравшись сквозь дебиловато-нагловато-бессмысленный лепет "лирического" героя повести Ильдара Абузярова "Ненормативная лексика", совсем уж было собралась захлопнуть жёлто-чёрную обложку "Пролога" раз и навсегда, но что-то остановило. Профессиональное любопытство, что ли? За Абузяровым пошла Ксения Букша, петербурженка, со своей теперь уж толпой "харь в зеркалах". Только "хари" эти — из времени Анны Иоанновны — царицы нашей русской, "подпорченной Бироном". Тяжело было пробираться и сквозь эту "историческую драму". Почему-то всем нашим либералам современным как царь русский — так личный враг почти, как дворянин российский — так шваль или подлая пьянь. Но слава Богу, какие-то законы, то ли Божьи, заповедные, то ли литературные: если она настоящая — тоже ведь Божье дело, взяли верх и над Ксенией Букшей. Понаплутав, понапутав и совсем уж было провалившись и по форме и по содержанию, она наконец вышла на торную дорогу русской прозы — герой вдруг прозревает, что "кажется, разучился лгать". Ах, раньше бы и автору и герою это прозрение. Глядишь, и на самом деле получилось бы не только нечто историческое, но и вневременное, вечное ("Тоска владела мною: я думал, что больше никогда не смогу смотреть в глаза людям, что стану одинок, как Каин или Иуда...").
И дальше, по нарастающей, в "Прологе", минуя совсем уж беспросветно-чёрную "Учебку" Олега Селедцова, к рассказу Кирилла Тахтамышева о всё более и более живых людях, рядом с которыми очеловечивается даже бойцовская собака Айкара из породы никогда не убивающих попусту — "ей важнее победить соперника морально". Былина же Сергея Чугунова и Романа Волкова "О богатыре Спиридоне Илиевиче", протянувшая историческую нить к русскому солдату Илье, гибнущему в Чечне, и по форме — блистательная находка авторов.
Вечно живая тема любви, настоящей, не той, которая в современной литературе, да и в жизни, ассоциируется с английским словом sex, согревает и одушевляет прозу Натальи Щербины, стихи Оксаны Белецкой, Инги Кузовлёвой, Олега Мошникова.
И как бы ни прятались составители "Пролога" от реальной жизни, но она настигает их в одном из стихотворений Станислава Новопашина:
У нас на Руси как всегда — беда:
Шахты встали, пшеницу побило градом,
В отведённое время свет и вода,
И дороги на радость лишь конокрадам.
А у нас до сих пор хоть хватай топор
И беги во двор да кричи: "Измена!
В государстве мор, и на царстве вор,
И у местных воров подрастает смена!"
Но: "Нарождается наш ХХI век — // Между печкою и иконостасом". И финал этот уж совсем в традициях русской литературы, которая никогда не была "незваной гостьей" и тем более никогда не ставила во главу угла шок от своего явления — шок во что бы то ни стало.
