Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6379 ( № 31 2012)
Оправдывая Иуду, то в явном, то в замаскированном виде выглядывающего из современных художественных произведений, человечество оправ дывает себя. Мы застали тот исторический миг, когда один человеческий тип сменяется другим. На место прометеевского и иоанновского человека пришёл иудин человек. Но мы помним, что стало с Иудой: "бросив сребреники в хр аме, он вышел, пошёл и удавился" (Мф. 27:5) Тридцать сребреников - цену раба - Иуда получил за свою свободу, которую он утратил с момента предательства. Иуду купил князь мира сего, разлучив навсегда с бытием. И это страшное предупреждение для современного человека.
Светлана ЗАМЛЕЛОВА
Семейный альбом
Семейный альбом
Любовь ТУРБИНА
Окончила физфак Белорусского государственного университета. Работала в Институте генетики АН БССР. Выпускница Литературного института. Работала старшим научным сотрудником Института литературы им. Я. Купалы АН БССР. Кандидат биологических наук. Дебютировала как поэт в 1974 году. Автор пяти стихотворных сборников и многих публикаций. Сейчас живёт в Москве. От души поздравляем Любовь Николаевну с юбилеем и желаем всего, чего полагается желать прекрасной женщине, учёному и поэту!
СНЫ-ГОРОДА
Сны-города[?] Просыпаясь, остыну от плача[?]
Всё как тогда, иногда, понемногу - иначе.
Там, за кирпичной стеной, поворот и калитка:
Справа налево завит переулок улиткой,
Диким плющом затянуло балкон наш и хмелем,
В юности, очень давно, наизусть, еле-еле,
Робко по клавишам, пальцы сбивались со счёта,
Каменных лестниц ступени, перила, пролёты,
Двери беззвучны, и зеркало тускло в прихожей[?]
Сны-города, но всё уже дорога туда, и всё реже прохожий.
МАМЕ
Как безропотно листья ложатся на крышу[?]
Осень позднюю в мамином голосе слышу.
Словно пленная птица, мама смотрит в окно:
Много жести, железа[?] А дерево только одно.
БРАТУ
Далёкие птицы крестами
Легли на остывший закат.
Вослед улетающей стае
Гнездо покидает мой брат.
Давно ли? Да только что вроде
Как кустик, он тронулся в рост
И взглядом блестящим смородин
Меня провожал до ворот.
И спицы впивается жало.
Когда отворяется шкаф -
Тебе этот свитер вязала,
Не кончила левый рукав[?]
А сад зарастает крапивой,
А в доме - холодная ночь.
Смотрю, как уходишь, красивый,
Стою и не смею помочь.
Судьбу утюгом не разгладишь -
Дорога пошла на излом[?]
Последний, единственный, младший,
С одним лебединым крылом.
ПОЕЗДКА В РЯЗАНЬ
Успела! Господи - жива!
Не шутка - девяносто два,
Не оживают в пальцах спицы,
Уже - узнав меня едва -
Она сидит, не суетится,
Как будто слова ждёт: пора[?]
Почти не кожа, а кора,
Но взгляд особенно прозрачен
И проникает до нутра:
Что за удел мне предназначен?
Ей суть прожитого ясна.
Всё можно упростить до факта:
"А сколько деток? Дочь? Одна?"
И губы в нитку: "Что ж ты так-та?"
И что ответишь на вопрос?
Ей вторит в тесной кухне эхо[?]
А скул бугры, глаза враскос
У нас от прадеда, Салеха.
Века жужжит веретено.
Река достигла океана,
Всё тоньше нить живая, но
Да будет имя осиянно -
АННА!
СОН В КРЫЖОВКЕ
Не сон, видение, кадр-стоп:
Стоит отец - и землекоп,
Всё как обычно - сад и лето.
Берёза высветлила прядь,
А папа знает, где копать,
Он объясняет - звука нету.
Но землекоп вдруг вперил зрак
В меня - и воцарился мрак,
Всю ночь я помнила то место.
А утром - здравствуй, мотылёк!
Загримирован под цветок
Оранжевый свидетель вести.
Поведать он хотел - о чём?
Но глух валун, поросший мхом[?]
И не расслышанная вновь,
Как и тогда, при этой жизни,
Психея, бабочка, любовь
Трепещет нервно в укоризне[?]
***
Мимо пролетают - тени не спугнут -
Бабочки мгновений, ласточки минут.
Пробегают мыши серые ночей:
Стук дождя по крыше, шорох у печей.
Днями электрички стороной гудят,
Липою в июле пахнет тихий сад.
Только с каждым летом выше из травы
Светлый одуванчик детской головы.
Стебель-тонконожка с розовым сачком
Бегает за каждым лёгким мотыльком[?]
Главное - а дети тут умнее нас -
Происходит в мире именно сейчас!
ПЕТРОВСКИЙ ПАРК
Петровский парк - летят по ветру листья,
Но ни один не взмоет ввысь, назад[?]
Листы по-белорусски - это письма
Потерянные - выбыл адресат.
Я жду давно письма из Беларуси.
Но сомкнут рот покинутой земли.
Летят на луг там песенные гуси,
Хотя какие гуси - журавли!
Но оттуда густо веет смутой
И бедой - друзья разобщены[?]
Не согреет душу плат лоскутный
Неделимой некогда страны.
Пусть клёны на Антоновской алеют
Сегодня лишь во сне, не наяву[?]
Петровско-Разумовская аллея
Ведёт туда, где я теперь живу.
БЛАГОДАТЬ
Это не усталость, это зрелость:
Отошли сомненья, зависть, злость[?]
Прозвучало то, чего хотелось,
Более ли, менее сбылось.
Главное, стал мир почти прозрачен.
И, как ласка, близко благодать.
Лишь того, кто был мне предназначен,
Так и не сумела отгадать.
Грядёт закат
Грядёт закат
Виктор ГОФМАН
ИЮНЬ
Опять этот пух на асфальте
Пытается взмыть в духоту,
И быстрые скрипки Вивальди
Подхватят меня на лету.
И там, где встречает Тверская
Знакомый бульвар на пути,
В далёкую повесть вникая,
С поднявшимся пухом лети.
Над сквериком Герцена ветер
Припомнит студенческий гул
И галочкой лёгкой отметит
В журнале последний прогул.
У сетки спортивной площадки
В бессильной тени тополей
Ищи и стирай отпечатки,
О скрытых уликах жалей.
И, города не узнавая,
Рыдай и плыви всё равно
Над утренним звоном трамвая,
Который не ходит давно.
Плыви и на отзвук начала,
Когда ускользают черты,
На всё, что когда-то звучало
В пустыне твоей глухоты.
Лови обновившимся слухом
Уже на исходе пути
Над летом, над сквером, над пухом,
Над всем, чему слов не найти.
У ЗАЛИВА ЛЕТО
Тропинка пыльная, крутая
Средь мёртвых трав,
У моря дремлет чаек стая,
Кружить устав.
По окоёму взгляд скользящий
Куда ни кинь:
В дали сияющей, слепящей
Искрится синь.
И чувствуешь в лучах усталых -
Грядёт закат;
Лишь солнце скучное на скалах
