Итоги Итоги - Итоги № 6 (2012)
— Виктор Борисович, год назад вы сказали «Итогам», что жить станет веселее, как только у людей появится понимание будущего. Но неопределенность только растет, будто на дворе 1989-й…
— Как активный участник тогдашних событий не могу согласиться. Была другая страна, другие обстоятельства. Но то, что сейчас растет неуверенность, объяснимо: европейский кризис не добавляет уверенности. Если рынок ЕС просядет, российские производители лишатся спроса на свои товары. Что в этой ситуации может наполнить нас оптимизмом? Возможно, то, что любой кризис невечен и можно снизить риски путем регионализации.
— То есть сменить один Союз — Советский на другой — Евразийский? И по должности Виктор Борисович Христенко возглавит этот марш?
— Мое назначение — это «Назад в будущее 4»: с конца прошлого века и до середины 2007 года я был спецпредставителем президента по развитию интеграционных процессов на пространстве СНГ. За последние четыре года тут произошел качественный сдвиг — появился Таможенный союз. С 1 июля 2011 года он полноценно функционирует, а с 1 января 2012 года мы приступили к формированию Единого экономического пространства. Нам нужны четыре свободы — движения товаров, капиталов, услуг и рабочей силы. Хотя есть замах и на большее... Для меня новый пост — источник, если хотите, драйва.
В ближайшее время займемся координацией по макроэкономическим параметрам, тарифам, железнодорожному транспорту, промышленным и сельскохозяйственным субсидиям. Пока есть только соглашения, а нужно, чтобы все это стало реальностью, чтобы из единого центра поддерживать и регулировать важнейшие экономические процессы. Надеюсь, мы этого добьемся в течение трех лет.
— Что оставляете за спиной? Сохранится ли вообще Минпромторг в новом правительстве?
— Трудно сказать: сначала должны пройти выборы. Уверен, до мая Минпромторг просуществует. А на прежнем посту я оставляю большое количество проблем — это минус, зато мы сделали их понятными и выработали рецепты их решения — это плюс.
— Причем проблем столько, что возникает вопрос: осталась ли у нас промышленность как таковая?
— Осталась... После отрицания госполитики в промышленности в 90-е годы пришлось заняться возвращением самого понятия «промышленная политика». Итогом этой работы стало появление двух субъектов диалога — серьезного бизнеса и государства, которое могло позволить себе разделить с бизнесом риски. Возникло государственно-частное партнерство. Минпромторг стал фабрикой по выпечке стратегий, как нас называли коллеги. Я горжусь этим. Нам удалось создать их четырнадцать штук. В каждой — цели, задачи, приоритеты, риски и способы их минимизации. Под стратегии сформированы программы реализации, выделены средства.
— Например?
— В авиапроме мы начали с активизации процессов по выпуску новых самолетов…
— ...И где обещанные «Суперджеты»?
— В 2011 году были сделаны 20 больших пассажирских самолетов. Но это, конечно, несопоставимо ни с Airbus, ни с Boeing, которые делают по 1—1,5 самолета в день. Но опять-таки — смотря с чем сравнивать. Нынешние 20 самолетов — это уже не семь в год, как в 2010-м. Конечно, задача у нас амбициозная — вернуть Россию в тройку мировых авиапроизводителей. Сейчас выпустили Superjet, он уже летает на регулярных рейсах. На него есть спрос в других странах. И на Западе, например в Италии, и на Востоке — на Филиппинах, в Малайзии. Мы не сдвигаем графики по разработке самолета нового поколения — как в гражданской, так и в боевой авиации. Сейчас наращиваем модельный ряд и производство вертолетов: в прошлом году прирост по ним составил больше 15 процентов — 262 штуки. Отрасль поменяла свой облик. Кстати, все наши стратегии прошли крещение кризисом — и ни одной стратегической цели мы не поменяли.
— Перейдем к автопрому: где обещанная год назад новая платформа от «АВТОВАЗ» — Renault — Nissan?
— По планам были и остаются 2015—2016 годы. И я уверен, что новая платформа будет в обещанный срок. Для «АВТОВАЗа» это революция. Главное, что изменилось, — это структура продаж: раньше внутренний рынок был на треть покрыт российским производством, а две трети импортировалось, теперь наоборот. Но на докризисный уровень спроса мы не вышли: ожидается, что это произойдет в 2013 году. Государство сделало все для этого.
— То есть надежда опять на государство?
— Старая тема: мол, государство должно заниматься макроэкономикой, что главное — хороший инвестиционный климат и внятные правила игры... И что либералы от экономики сделали в кризис у себя, на Западе? По масштабам тамошнего госвливания в частный сектор мы — дети! Или другой вопрос: могли бы мы иметь иную экономическую модель, основанную на малом и среднем бизнесе, как в Италии? Ответ: нет! Мы вышли из СССР, и мы в какой-то степени заложники прошлого. Как и Запад. В ряде отраслей нам в принципе невозможно рассуждать с позиций малого бизнеса — в автопроме, авиастроении, металлургии. Рынок глобальный, и игроки в этих секторах глобальные. И по всему миру их можно по пальцам перечесть. Зато эти сектора создают рабочие места и заказы для малых и средних предприятий в смежных отраслях. Одно рабочее место в автопроме позволяет загрузить работой в других отраслях около семи человек. Кстати, за время реализации стратегии по автопрому было создано новых мощностей для производства на 1,3 миллиона автомобилей. Например, Hyundai Solaris…
— Корейский такой концерн…
— Это российское предприятие, пусть оно и принадлежит Hyundai. Купите — будет вашим. У меня лично нет комплекса неполноценности из-за того, что оно принадлежит кому-то другому: налоги-то платятся в России, тут же создаются рабочие места и идет сбыт продукции. Hyundai запустил производство полным циклом и в три смены. Сейчас они уже думают об интеллектуальной кооперации. Это и есть наша цель — интеллектуальная кооперация, чтобы российский инжиниринговый центр (пусть в рамках СП) взял на себя создание того или иного узла, который был бы использован в глобальной платформе той или иной модели по всему миру. То же самое с авиапромом, с металлургией... Рынок-то глобальный!
В судостроении то же самое. Там вообще государству пришлось вмешаться и объединить разрушавшуюся госсобственность. Не вмешиваться, пусть пропадает? Конечная цель объединительных процессов в отраслях с участием государства — выход структур на IPO или партнерство со стратегическим инвестором. Надо создать такие структуры, которые будут оценены рынком. Собственность — это не благо, это бремя. И у государства нет никакого интереса обрастать ею сверх меры…
— Но именно так и получается.
— Не везде. Мы пытаемся менять и структуру доставшейся нам советской экономики. Работаем над модернизацией имеющегося и основываем новое. В цветной и черной металлургии — кстати, полностью частной отрасли — износ фондов сейчас составляет всего 40 процентов! Это очень хорошо. Это значит, что модернизировались пусть не все, но крупнейшие предприятия. Мы создаем фармпром, которого в РСФСР не было — была только химия, а таблетки делали в других республиках или странах СЭВ. Сейчас вокруг фармы столько грязи! И понятно почему: в прошлом году этот рынок в России оценивался более чем в 20 миллиардов долларов. Кстати, когда мы начинали им заниматься, было 12 миллиардов. В этом секторе сейчас нет госсобственности, но есть госуправление развитием. Мы хотим движения по всем звеньям цепочки создания готового продукта — от поисковых до маркетинга на глобальном рынке. Мы готовы делить риски с крупнейшими игроками. Есть уже первые примеры сотрудничества.
В Европе долгое время педалировалась концепция развития ЕС на основе экономики знаний. Дискуссия истощилась сама собой в 2011 году — ЕС принял индустриальную стратегию. Их кризис многому научил: когда Opel в Германии испытал потрясения, а из-за этого пошли и социальные волнения, тут же все всё быстро поняли. Россия не исключение: невмешательство государства в экономику дало бы нам кризис куда более глубокий. Если бы в 2008-м мы закрыли программы поддержки автопрома, то поставили бы на грань выживания 2,5 миллиона человек. И это только работников — без учета их семей!.. Так что государство и тут вынуждено помогать.
— Год назад вы сетовали на тотальное падение спроса. Ситуация выправляется?
— Не в полном объеме, так как не исчезла неопределенность на рынке. Ближайшие годы не будут легкими ни для США, ни для ЕС, ни для России. Например, у нас падение экспорта в металлургии — рухнул внешний спрос. Хотя в целом по году все сложилось не так плохо: если в среднем в 2011 году промышленность выросла на 4,7 процента, то в ряде секторов отмечен взлет. Например, в производстве автотранспорта прирост почти 42 процента.
