Итоги Итоги - Итоги № 8 (2014)
Сегодня, предъявляя иск о защите чести и достоинства, истец должен доказать сам факт распространения порочащих его сведений, а вот доказывать соответствие их действительности — задача ответчика. Если СМИ перепечатало информацию, то достаточно подтвердить факт заимствования, и бремя ответственности — полностью или частично — ляжет на первоисточник. В случае если распространитель информации признан виновным, он размещает опровержение и выплачивает компенсацию потерпевшему. В готовящихся же поправках есть новелла, которая меняет сложившуюся практику. А именно: если сведения, порочащие честь, достоинство или деловую репутацию, «стали широко известны и опровержение невозможно довести до всеобщего сведения, гражданин вправе требовать... изъятия из оборота и уничтожения без какой бы то ни было компенсации экземпляров материальных носителей, содержащих указанные сведения».
В переводе на общедоступный язык предлагается вот что. Если провинились электронные СМИ — ТВ, радиостанции, Интернет, — то должно произойти изъятие с носителя соответствующего контента. С печатными СМИ куда жестче: еще и изымают тираж. А это прямые материальные потери, влекущие к тому же неприятные объяснения с рекламодателями.
Как это будет выглядеть в реальности? Для начала риторический вопрос: что считать личными данными? Семейное положение? Наличие судимости? Хобби и пристрастия? Имена жены и тещи? Или все это можно публиковать, но с точностью до запятой, а иначе — санкции? Ответа в законопроекте нет. Значит, вполне может быть и так: исказили в газете ваше имя, изменили одну букву, значит, налицо нарушение ваших «нематериальных прав» и весь тираж издания надо пустить под нож. А если недостоверная информация представляет собой анонимную заметку в Интернете? Здесь как прикажете изымать и уничтожать «материальные носители»? Без следа удалить из Сети что-либо, единожды в ней размещенное, никак невозможно. Проверено практикой. Так же как неизвестен способ изъять материальный носитель телепередачи, которая уже вышла в эфир.
В 1996 году распространение сведений, порочащих честь и достоинство физлица, было отнесено к «невиновным правонарушениям». То есть таким, за которыми, как правило, не стоит злой умысел. Если за действиями нет вины, то и степень последней определить невозможно. Значит, невозможно и рассчитать компенсацию. Именно поэтому, по словам адвоката Генри Резника, в гражданских судах отделить проплаченную заказуху, призванную кого-либо опорочить (например, бизнес-конкурента или политического оппонента), от простой ошибки или неточности де-факто не позволяет закон.
Короче говоря, юристы полагают, что доказать факт злонамеренной клеветы просто невозможно. Потому этот состав «преступления» и был декриминализирован, превратившись в предмет гражданских споров. Но «клевета» недавно вернулась в УК. Максимальное наказание за нее отныне — штраф в 5 миллионов рублей либо обязательные работы «на срок до четырехсот восьмидесяти часов». Но, видимо, депутатам этого показалось мало. Законотворчество покатилось по накатанной колее ужесточения всего и вся.
С согласия истца
В поправках изъятие и уничтожение тиражей и прочих «материальных носителей» допускается и в случаях использования информации о частной жизни лица (или его изображений) «без согласия гражданина», в том числе и в произведениях литературы и искусства, если такое использование нарушает его интересы. Эксперты опять в недоумении: речь идет обо всех случаях использования такой информации без согласия гражданина или надо разбираться, не нарушило ли это некие его интересы? Да и каким образом эти интересы могут быть нарушены, также не объяснено.
Неясность ведет к тому, что упоминание любых сведений о конкретном лице может оказаться под фактическим запретом без его предварительного уведомления. Это не что иное, как упреждающая цензура. В Конституции же, как известно, зафиксировано право на свободу слова, выражения мнения и гарантирована свобода массовой информации (статья 29). Есть и закон о СМИ, в соответствии с которым граждане имеют право на получение через средства массовой информации сведений, которые затрагивают государственные, общественные и публичные интересы. И журналистские расследования часто приводят к громким скандалам, завершающимся судами, снятием с должностей или лишением мандатов. Последние месяцы и даже дни дали немало тому примеров.
«Насколько разглашение информации о частной жизни представителей богемы, спорта и культуры соответствует общественным интересам?» — задается вопросом глава комитета по информполитике Госдумы Алексей Митрофанов. Как он пояснил «Итогам», «желтая пресса зарабатывает на поп-идолах, благо интерес к их персонам раз в пять превосходит интерес к политикам». Так что, по его словам, неудивительно, что появилась группа людей, готовых бороться с такой прессой на системной основе. Есть, впрочем, и иное мнение: зачастую популярные персонажи зарабатывают на распространении всяческих сведений о себе любимых. Если о них никто не будет писать или показывать в телеэфире, какие же они тогда популярные? Кроме того, если кто-то интересуется такой информацией, значит, она представляет публичный интерес и, следовательно, неподсудна.
Публичная персона
Российские суды стараются учитывать практику Европейского суда по правам человека. А он, по словам Генри Резника, исходит из приоритетности статьи 10 Европейской конвенции о защите прав человека («Свобода выражения мнения»). Разбирая жалобу, в ЕСПЧ, по словам Резника, руководствуются рядом факторов. Например, имел ли место общественный интерес и является ли жалобщик публичной персоной. На Западе убеждены, что частная жизнь публичных людей априори защищена меньше. А когда СМИ или блогеры делают материалы о них, то имеют право на преувеличения и даже провокации. Иначе кто будет браться за разработку острых тем, столь необходимых обществу?
Кстати, упоминание про общественный интерес, избавляющий от необходимости согласовывать с кем бы то ни было сбор, хранение, распространение и использование любой информации о частной жизни граждан, содержится и в поправках к статье 152.2 Гражданского кодекса. Однако глава Союза журналистов Москвы, член ОП Павел Гусев считает, что если депутатские поправки будут приняты в нынешнем виде, то «расследовательская журналистика, касающаяся коррупции, контроля за деятельностью чиновников, прекратит свое существование».
Соответствующий порядок думцы решили навести и в Сети. В депутатских поправках предусмотрена необходимость опровержения сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию гражданина. В Сети это предложено делать «способом, обеспечивающим доведение опровержения до пользователей Интернета». Считать ли при этом виновным создателя информации, или того, кто поместил ее в Сеть или перепостил? Ответа нет и быть не может: поди найди!
Окучить интернет-пространство в Думе пытались уже не раз. Сегодня в палате находится несколько профильных законопроектов. Вице-спикер Госдумы Сергей Железняк, например, выступил инициатором одного из них, позволяющего устанавливать личность подозреваемого пользователя, прикрывающегося анонимностью. Проблема в том, что сделать это, по мнению специалистов, без того, чтобы не скатиться в китайский вариант Интернета, невозможно. Там, напомним, доступ в Сеть можно получить, лишь зарегистрировав все свои данные в правоохранительных органах.
Как пояснил «Итогам» глава Совета по правам человека при президенте России Михаил Федотов, совершенствование гражданского законодательства — естественный процесс, хотя «страшного отставания» действующих ныне норм он лично не заметил. Вместе с тем, по его мнению, законодатель должен быть максимально точен в формулировках, «иначе в его руках оказывается не высокоточное оружие, а оружие массового поражения».
Что ж, время есть: второе чтение законопроекта предварительно запланировано на март — апрель.
Кинозаказ / Политика и экономика / Что почем
Кинозаказ
/ Политика и экономика / Что почем
5,34 млрд руб. из бюджета будет выделено в текущем году на развитие кинематографа. Это немногим меньше, чем в прошлом (5,4 миллиарда). Однако в системе распределения господдержки произошла корректировка. В Фонд кино будет направлено из госказны около трех миллиардов. Примерно две трети этой суммы по-прежнему отдадут безвозвратно студиям из числа так называемых мейджоров. К безвозвратным деньгам относятся и гранты на прошедшие экспертный совет коммерческие проекты других компаний, и субсидии для погашения процентных ставок по кредитам, взятым на производство фильмов. Зато примерно с одним миллиардом рублей государство наконец станет расставаться только на возвратной основе.
