Газета Троицкий Вариант - Газета Троицкий Вариант # 50
Петр Жиляев (ст. 5 к.): Поначалу бумажная работа раздражала, но потом стал к ней относиться (как и вся наша группа) как к неизбежному злу.
АК: С вашим богатым и разнообразным опытом получения конкурсного финансирования из разных источников, не могли ли вы для читателей ТрВ прокомментировать и сравнить между собой формальные требования и процедуры тех конкурсов, в которых вы участвовали?
Г.Э.Норман: SNL сама нас выбрала для сотрудничества, случайно заметив нас в 2002 и проследив за нашими выступлениями еще 2 года. Для программ РАН успех первой заявки определялся авторитетом ОИВТ и нашего директора, академика Фортова. Фортов принимает решение о рекомендации, прослушав наши выступления на его фирменных конференциях. В дальнейшем сами нарабатываем авторитет, когда есть возможность выступить. В прошлом году выиграли двухмиллионный грант РФФИ, выступив в двух организациях, где присутствовали эксперты. Сейчас планируем выступления в ФИАНе, ВЦ МГУ и Троицке. К сожалению, некоторые другие конкурсанты часто выигрывают по звонкам. Наша тактика не стандартная, но мы ее расширяем.
Что касается paperwork, то меньше всего бумаг для программ РАН, побольше в РФФИ. И совсем много в министерстве, куда и с выступлениями труднее всего достучаться.
АК: Что помогает подать успешную заявку?
Г.Э.Норман: Помимо вышесказанного, наличие четко и ясно изложенной главной идеи. Об этом мне пост фактум говорили некоторые эксперты.
АК: А что мешает?
Г.Э.Норман: Подозреваю, что иногда эксперты ничего не читают, а реагируют на звонки.
АК: Какой, на основе вашего коллективного опыта, Вам видится оптимальная процедура организации конкурсов на финансирование научных проектов?
Г.Э.Норман: Обязательное наличие стадии публичных выступлений. Полезна была бы и балльная система оценки.
АК: Какую долю, на ваш коллективный или индивидуальный взгляд, должно составлять конкурсное финансирование успешной продуктивной российской научной группы или лаборатории, а какую – базовое финансирование, гарантированное независимо от успешности и продуктивности сотрудников?
Г.Э.Норман: У успешных штатных сотрудников отдела это соотношение 3:1 в пользу конкурсного. У полставочников (студентов, аспирантов) 10:1. На базовое не проживешь. Это, кстати, дополнительный рычаг отбора.
Взгляд далеко вперед
АК: Вы успешно готовите кадры самой высокой квалификации, от младшекурсников до докторов наук, в одной из самых актуальных и стремительно развивающихся междисциплинарных отраслей науки. Если эта система продолжит работать в стационарном режиме и производить, скажем, одного доктора наук в год-два, то в вашем отделе, и даже во всем институте, не найдется столько позиций уровня завлабов, чтобы трудоустроить всех «выпускников». Каким вы видите свой отдел через 5-10 лет?
Г.Э.Норман: Мне кажется, это забегание вперед и переоценка наших возможностей. Из нынешнего состава отдела я вижу еще только одного потенциального завлаба, т.е. следующий может появиться не раньше, чем через 5-10 лет. Учитывая мой возраст, пока предвидится только стационар по числу завлабов. А тему докторской диссертации мы тоже только что утвердили лишь первую (Стегайлов). Таким образом, все лишь в будущем. Позиция доктора наук – это ведущий, потом главный научный сотрудник. Нет никаких ограничений внутри отдела для нескольких человек на 5-10 лет вперед. С другой стороны, без сильной поддержки дирекции тут не обойтись, поскольку вакантных бюджетных ставок нет. Куксин в декабре защитил диссертацию и уже стал старшим научным сотрудником. Квалификационные требования выполнил с большим превышением. Та же «судьба», надеюсь, ожидает в этом году Ланкина, Янилкина и Валуева.
При нынешних темпах роста нам «грозит» увеличение не более, чем на 10 человек за 5 лет. Такой прирост ОИВТ переварит без проблем. Проблема в обратном – такого роста может не хватить для поддержания численности ОИВТ, учитывая нынешний возрастной состав теоретиков (и экспериментаторов). Наряду с нашей, в ОИВТ есть всего лишь еще одна молодежная группа аналогичного настроя. Это экспериментаторы члена-корреспондента РАН О.Ф. Петрова. Мы с ними в тесном контакте.
Сергей Стариков (асп.): Наша группа очень молодая. Но с каждым годом мы становимся всё более взрослыми. Надеюсь, лет через 10 выровняется баланс между молодостью и опытом.
Алексей Куксин (с.н.с.): «Завлабов» на всех не хватает. Но это же не самоцель, свое научное русло можно найти и без официального научного поста. Инициативы у нас всегда поддерживаются, и есть огромное поле для научных контактов и выбора тематики исследований – как внутри института, так и с российскими и зарубежными партнерами. Почему люди могут уходить из группы? Например, в результате сокращения программ поддержки фундаментальной науки, к которой мы по большей части относимся. Трудно оценить, насколько вероятен такой вариант развития, но в любом случае это скорее вопрос естественного отбора. Есть шансы, что разнообразие исследовательских тематик поможет устоять. Не всем удобно и положение белки в грантовом колесе, когда все время приходится писать довольно много заявок и отвлекаться от основной деятельности. Белке это может надоесть, и она захочет перебраться в более тихое место, где колесо крутится помедленнее. Возможные тихие гавани – наверное, западные лаборатории и, возможно, закрытые лаборатории в России (впрочем, это еще большой вопрос, насколько там спокойнее). Сюда же можно отнести и квартирный вопрос. Мне кажется, отток по этому направлению у нас есть.
Г.Э.Норман: Алеша, я согласен по поводу «белки в колесе». Я ведь тоже «белка», которую в таком режиме многое не устраивает: нет монографий, без движения лежат важные замыслы. А ведь эти идеи кто-то может опубликовать. Этот «Дамоклов меч» меня очень тревожит. Но тихую гавань, несмотря на свой возраст (+ 47 лет по сравнению с Вами), я не ищу. А вот как разгрузить «белок» – думаю постоянно. Будем обсуждать распределение ответственностей в марте-апреле, когда выяснится содержание «грантового колеса» на 2010. Оно может увеличиться по сравнению с 2009 г. Вот спросите Андрея – а есть ли в США такие тихие гавани, о которых Вы упомянули? Мой бывший аспирант Инсепов в Аргонне – это точно «белка в грантовом колесе».
АК: Да, я согласен, в американской науке таких тихих гаваней не бывает. Заявки на гранты –неотъемлемая часть научной работы. Это, как тут говорят, comes with the job, и не зависит от того, где человек работает – университет, государственная национальная лаборатория или частная промышленная лаборатория, постоянная позиция или временная. На самостоятельную научную работу надо постоянно добывать деньги в конкуренции с такими же, как ты. Бывает, что некоторые профессора, получив tenure, через какое-то время перестают участвовать в этом процессе – место работы-то уже гарантировано пожизненно, как и довольно высокая зарплата. Но на профессиональной репутации это сказывается очень негативно – люди просто перестают считаться работниками науки, а остаются учителями в университетах. Лучшие research universities так или иначе находят способы избавляться от подобного балласта.
Г.Э.Норман: Ну вот, я так и думал.
АК: Вернемся к вопросу о будущем ваших молодых талантов. На условном западе поблема решается просто: успешная группа растит молодые кадры, которые затем участвуют в конкурсах на университетские и исследовательские позиции по всей стране, даже во всем мире. И то, что можно было бы назвать «научной школой», разрастается как грибница: от каждой вновь образованной успешной группы идут новые ростки в новые области, как в научном смысле, так и в географическом. В России традиция иная, и «научной школой» чаще называют научных «детей», «внуков» и «правнуков», продолжающих работать над задачами сформулированными руководителем школы (иногда — давно уже умершим), и чаще всего — в той же самой лаборатории, куда пришли еще студентами. Что Вы об этом думаете?
Г.Э.Норман: Расширение в другие институты мы имеем в виду, и я даже веду подготовительную работу. Проблема не в том, что появятся количественные ограничения в ОИВТ (повторяю, не появятся в ближайшие 5-10 лет). Дело в другом – я хочу расширяться за пределы тематики ОИВТ. Но и здесь могу добавить, что наш директор — академик Фортов — поддерживает расширение тематики ОИВТ.
АК: Пожалуй, ОИВТ – единственное место в России, где сейчас на таком уровне готовились бы высококвалифицированные кадры в такой современной мультидисциплинарной области, как молекулярное моделирование веществ и материалов. Это ведь нужно и во многих фундаментальных отраслях физики, химии и биологии, и в нанотехнологиях, и даже для таких экзотических приложений, как геохимия, почвоведение, полимеры и композиты, свойства цемента. Ваши «выпускники» должны бы быть нарасхват во многих российских вузах, в частности, в организующихся в последнее время федеральных и исследовательских университетах. Происходит ли такое? История возникновения и развития Новосибирского Академгородка, Черноголовки, Троицка или Пущино в 1950е-70е годы показывает, что подобное было возможно в советское время. Но то были единовременные усилия государства, и время показало, что без постоянного обновления и притока новых сил такие центры и работающие в них группы тоже часто окукливаются в «научные школы», которые затем уже развиваются гораздо медленнее, или вообше постепенно загнивают. Вашему отделу это не грозит?
