Михаил Вершовский - В кавычках и без
Я– то по наивности всю жизнь считал, что с расизмом дело обстоит как с тем тузом в преферансе: в том смысле, что расизм -он и в Африке расизм. Но ежедневно и ежечасно вся армия либералов – отБелого дома до Голливуда – не устает убеждать меня в обратном.
Интересно, что процесс этот с какой-то подозрительной синхронностью протекает на совершенно разных географических широтах и долготах – подставьте вместо расизма национализм или патриотизм. Я о повторяющихся раз за разом ситуациях, когда, скажем, литовский, казахский или молдавский патриотизм – это достойно, благородно, до дрожи в голосе и до скупой мужской слезы на щеке. Национализм татарский, тувинский, якутский – громовые либеральные аплодисменты по поводу «пробуждающегося национального самосознания». (А уж ежели речь о национализме чеченском – так только в стиле рыцарских легенд времен короля Артура.) Русский же патриотизм или, не дай Бог, национализм живописуется как существо настолько отвратительное, что сдержанность легко ранимой либеральной психикой отметается напрочь, и тогда чаще всего несутся потоки брани, которой не всегда удостаивался и Гитлер со товарищи.
Характерно – но и понятно – то, что белые университетские, газетно-журнальные и правительственные идеологи и активисты «акции утверждения», «мультикультурализма», «афроцентризма» и «политической корректности» обитают на весьма безопасной дистанции от ситуаций, где напряжения, вызванные их кипучей либеральной деятельностью, ощутимы повседневно. Им не приходится стучаться в десятки и сотни закрытых дверей в поисках работы, живут они в эксклюзивных районах за крепкими заборами под защитой сверхсовременной сигнализации, и все упомянутые проблемы для них (по меньшей мере пока) на собственной шкуре не ощущаются. И здесь я не могу отделаться от еще одной напрашивающейся аналогии.
Заметили ли вы, читатель, что среди страстных либеральных интеллигентов, в нынешние военные, да и в еще довоенные времена сразу же одобрительно высказавшихся за «справедливую освободительную борьбу чеченского народа», невозможно было найти ни одного русскоязычного представителя из самой Чечни? А ведь еще несколько лет назад в Грозном не было недостатка в гуманитарной и технической русскоязычной интеллигенции (я не только о русских: это были и армяне, и евреи, и татары, и осетины – десятки национальностей). Где же их голос в стройном либеральном хоре? К этому ларчику ключик, похоже, все тот же. Дело просто-напросто в том, что имели они самый непосредственный опыт и довоенной, и додудаевской реальности, к тому же двадцать четыре часа в сутки. На очень близкой – смертельно близкой – дистанции. В отличие от интеллигентов столичных, взиравших на ситуацию из неизмеримо более комфортного далека и с наслаждением практиковавших традиционно либеральную «любовь к дальнему» (давно вытеснившую ту, что в Писании).
А египтология афроцентристская на грустные все-таки мысли наводит… Ведь эдак получается, что культура русская – и вовсе какой-то вымысел. Ну, то, что мы, как все прочие, у Греции древней подкормились – а она, бездарь, уворованным только питалась – это понятно. Но теперь такой еще факт. Пушкин, как известно, как никто другой в развитие языка русского и, стало быть, мышления в целом, вклад сделал. А прадед у Пушкина кто был? То-то. Так что всем лучшим, чем обладаем, по гроб жизни обязаны мы все той же Африке, а все недостатки – автохтонный и низкокачественный славянский элемент. Кому бред сивой кобылы – но люди знающие скажут: на этом берегу на солидную диссертацию потянет. Такое веселое апокалиптическое времечко… И маятник… Вот-вот зависнет – а зависнув, рухнет, ой рухнет вниз… Как всегда, мимо точки теоретического равновесия…
СКОТСКАЯ ЖИЗНЬ
«Независимая Газета», 21 октября 1996 г.
Прошедший 11 октября День Благодарения большинству канадцев удалось отметить как положено: в центре стола красовалась индейка, непременный атрибут праздника. Которая и была съедена и без больших проблем, и с большим аппетитом. Хотя все могло произойти менее благостно: «правозащитная» организация ПЕТА (Люди за Этическое Отношение к Животным) намеревалась выпустить на телеэкраны рекламный ролик, призванный если и не обратить всех зрителей поголовно в вегетарианство, то, по меньшей мере, всерьез испортить им аппетит.
Ролик, в котором голливудский актер Хоакин Феникс (одна из звезд последнего фильма Оливера Стоуна «Разворот») с надрывом говорит о том, сколь страшная и неестественно короткая жизнь является уделом североамериканской индюшачьей популяции, уже был обкатан в США год назад (причем дважды – на День Благодарения и на Рождество). Тогда он вызвал стотысячную волну звонков в ПЕТА с просьбой немедленно поделиться вегетарианскими рецептами, позволяющими спасти жизнь невинным птицам (в большинстве своем уже разделанным и замороженным).
К огорчению защитников «прав животных», видеоролик так и не был показан по канадскому телевидению. Помешал чисто технический момент: по канадским законам в рекламном объявлении такого рода обязательно должно быть указано, какая группа его спонсорирует. На исправление недочета у активистов из ПЕТА просто не хватило времени.
Таким образом, в этот раз канадской публике никто аппетита не испортил. А ведь в арсенале воинствующих вегетарианцев есть и иные способы убеждения. В Канаде известны случаи отравления индюшатины (впрыскивания пестицидов, ртутных препаратов и т.д.) накануне больших праздников с последующими широковещательными угрозами мясоедящему населению – благо, на дворе уже не эра гектографа, а эпоха Интернета. Но, как видим, на этот раз обошлось…
Проблема сосуществования людей и животных уже не первый раз ставится в Канаде ребром. Буквально за несколько дней до Дня Благодарения произошла история и на коровьем фронте – история, окрашенная драматическими, гуманистическими и сюрреалистическими тонами.
Госпожа Дондо-Тардиф, директор Канадского сельскохозяйственного музея, отдала Центральной экспериментальной ферме, находящейся в подчинении музея, распоряжение, призванное исправить идеологически опасную ситуацию, сложившуюся на ферме. Работникам фермы предписывалось ни при каких обстоятельствах не давать коровам… человеческие клички. Свое решение Дондо-Тардиф обосновала тем, что руководству музея была подана жалоба. В беседе с журналистами она отказалась сообщить, кем конкретно и в какой формулировке жалоба была подана, но сказала, что жалобщица – посетительница фермы по имени Стефани – была оскорблена тем, что одна из призовых коров оказалась ее тезкой.
Отныне на ферме не должно быть никаких жвачных Стефани, Софи или Джульет. Вместо этого, сказала Дондо-Тардиф, животным будут даваться «нечеловеческие имена» – такие, как Свекла, Взрывчатка (!) или Дорогуша. Естественно, эта практика будет распространена и на прочих животных: овец, коз и лошадей. Не говоря уже о свиньях.
Впрочем, как выяснилось, госпожа Дондо-Тардиф не может претендовать на честь быть инициатором нового политически корректного начинания. Требование немедленно изменить ситуацию исходило с еще более высокого яруса бюрократической пирамиды: от мадам Женевьев Сен-Мари, директора Национального музея науки и техники, прямого начальника мадам Дондо-Тардиф. Она сообщила журналистам, что разделяет негодование жалобщицы и считает недопустимым давать животным женские (обратите внимание на эту деталь) имена. «Представьте себе,» – сказала госпожа Сен-Мари, – «что вы приходите сюда и видите, что какая-то старая и уродливая корова носит ваше имя!»
Последнее заявление представляется несколько таинственным – в конце концов, с какой стати на образцово-показательной экспериментальной ферме заведется вдруг старая и уродливая корова? Бредовой показалась эта мысль и оттавскому радиожурналисту Лоуэллу Грину, ведущему популярного ток-шоу. Сначала он обратил внимание радиослушателей на то, что речь идет о замене одних лишь женских имен, поскольку быки, боровы и козлы по-прежнему могут щеголять табличками с именами Том, Билл или Джек. А последнее заявление Женевьев Сен-Мари он прокомментировал следующим образом. Давайте представим, сказал Грин, что ухоженная и статная корова вдруг видит по другую сторону барьера свою двуногую тезку – старую и уродливую. Как по-вашему должна себя чувствовать красавица-корова?
Мишель Дондо-Тардиф, в чьем циркуляре вся эта история обрела юридическое оформление, сказала, что проблема может оказаться еще сложней, чем видится на первый взгляд. Ведь ныне и человеческие имена сплошь и рядом носят не самый «человеческий» характер, как например, Гармония или Небесная (примеры, приведенные самой Дондо-Тардиф). Так что не исключено, что и у четвероногой Свеклы где-то бродит двуногая – и готовая возмутиться – тезка.
Но аналогия, предложенная Лоуэллом Грином, так и просится, чтобы ее продолжить. Что должна чувствовать какая-нибудь башковитая корова (а в определенном интеллекте животным никто не отказывает) по имени Женевьев или Мишель, увидев напротив себя одну из двух героинь последней идеологической схватки?
